Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

Отряд жрецов не принимал участия ни в штурме, ни в погрузке. Они занимались творчеством, рождая в полевых условиях великие песни о деяниях нового бога. Индра сразу понял, что враньё, особенно в массовых масштабах, оружие куда более сильное, чем его колесницы.

Она.

Клип тридцать первый

Смерть.

Зорька сидела в берлоге. Было светло, но откуда шёл свет, не понятно. Рядом спал огромный бурый бер. Сопел и посасывал лапу. Зорьке вдруг очень захотелось есть. Она поколебалась немного, а затем обоими руками выдернула его огромную лапу из пасти и хотела была уже сама припасть к данному лакомству, как тот неожиданно прорычал недовольно, человеческим голосом: "Не лапь! Моё!" и отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, больно саданув когтистой лопатой по всей левой стороне лица. Зорьку, как кипятком обожгло, и она шустро выскочила из берлоги наружу. Отбежала на несколько шагов. Оглянулась. Снег на берлоге был девственно цел, даже следов от её ног не было видно. Она осмотрела себя. Всё что на ней было это лёгкое платьице. На ногах ничего. Она была босиком. Зорька стояла прямо на снегу, но при этом не проваливалась и не оставляла следов! Это её несколько удивило, но не более. Хоть снег и не был ещё глубоким и даже местами виднелись проплешины, но на вид был рыхлым, а она всё равно не проваливалась. Левую половину лица продолжало жечь и от этого во всей голове внутри начинало что-то закипать, а сама Зорька при этом замерзала. "Ещё бы, - подумала она, задирая подол платья и разглядывая босые ноги, - надо выбираться от сюда". Она оглянулась и пошла от чего-то точно зная в каком направлении надо идти. Но не сделала она и нескольких шагов по запорошённой снегом траве, как ей преградила путь волчица. Старая, с седым хребтом, зверина не скалилась, не пугала, а Зорька вовсе и не испугалась, но остановилась и как бы между прочим спросила, заранее зная ответ:

- Чё, сучка, сожрать меня хочешь?

- Нет. Я сестёр сестёр я не ем, а, в семью собираю - ответила волчица и тут же оказалась совсем рядом, протягивая Зорьке чашку в человеческих, явно в бабьих руках, в которые превратились её передние лапы и потребовала, - на ка, пей.

Голос волчицы показался знакомым, но Зорька не вспомнила кому он принадлежит. Она очень хотела есть и пить. Учуяв аромат варева, исходящий из чаши, зажмурилась и с необъяснимым трудом и усилием потянулась к ней губами. Шея отказывалась гнуться, как будто была привязана к воздуху, как к дереву верёвкой. Но чаша все же коснулась губ и тёплый, ароматный отвар, глотком отправился внутрь, расплываясь по всему телу теплом и негой. Затем ещё глоток, ещё... Волчица уже стояла на бабьих ногах и всё с теми же бабьими руками прямо перед ней и схватив свой собственный хвост, старательно, приоткрыв пасть и вывалив на бок язык, щекотала Зорькинку левую половину лица. Невыносимый зуд, который она создавала, буквально взбесил молодуху.

- Да иди ты в пень, серая, достала, - заорала Зорька, поднимая с земли огромные лосинные рога, показавшиеся ей не тяжелее берёзовой веточки.

Но пока она их поднимала, чтоб забодать эту назойливую зверюгу, последней и след простыл. Зорька посмотрела на развесистые рога, выставила их перед собой, держа обеими руками и зашагала таким образом дальше. Но тут её как будто озарило. Она остановилась и задумалась. "Лось рога сбросил, волчица семью собирает, бер заснул. Так это Видения седмица!" и она обрадованная таким открытием, тут же оказалась в одной из больших землянок, где собрались все кутырки на выдане Нахушинского баймака.

На полнолуние через восемнадцать седмиц от зачатия, что, примерно, соответствует концу ноября, гуляли девичьи праздники, что слыли Веденскими. Эта точка на временной шкале для беременных ознаменовалась как половина беременного пути. Время видений - знаков судьбы, знаков будущего. Внимательны были к любой мелочи. Наблюдали за звёздами, полётом птиц и поведению зверей, следили за облаками, слушали ветер и особенно воду. Особо девки выискивали в это время соек - небольших птичек с ярким оперением, хохолком на голове и длинным хвостом. Сойка - лесная птица, которая известна тем, что подражает пению других птиц. Может воспроизводить и другие звуки - от стука топора до человеческого голоса. Если сойка в это время прилетит к куту и начнёт кричать - это добрый знак. Услышав этот призыв надо обязательно следовать за птицей. Сойка непременно поведёт дорогой к счастью. Девки как одна верили в это безоговорочно. Сойку в народе называли вещуньей. У такой птицы на крылышках расположены маленькие зеркала, в которых можно видеть своё будущее. Зловредные нежити прекращают осаждать поселения и куда-то пропадают с земли на всю зиму. Девки собирались вместе в одном кутов, накрывали столы, приглашали в гости парней. Посиделки продолжались до рассвета и сопровождались "похабными" играми. Взрослые тоже ходили друг другу в гости, только в приделах своего баймака и рода. Ходили от жилища к жилищу и пьянствовали целую седмицу. Кроме того, пекли лепёшки с солью и носили их в загон, где подкармливали стадо - наделяя их здоровьем и прося Святую Троицу защиты от волков.

Зорька огляделась в сумрачном свете очага и пары лучин. Такой большой землянки она что-то не припоминала. Тут же и пацаны Девяткины были. Все стояли в разных местах землянки и молча улыбались, смотря на Зорьку. Вот Краснушка с красным носом, вот Елейка, не то совсем исхудала, не то просто высохла, вот Малхушка, всё такая же жирная, ни капельки не изменившаяся. А за ними среди кутырок, она вдруг увидела Сладкую и с ней маму, причём вели они себя, как маленькие дети, сидя на полу и играя в куклы. "Они-то, что тут делают на нашем празднике? - в недоумении высказалась Зорька. Тут третья кутырка, что с ними играла, повернулась и Зорька ахнула. Это была Хавка, которая скривив и так вечно сморщенное лицо, громко и злобно рявкнула:

- Во! Явилась, у девки щель оволосилась. Чё стоишь, рот разявила? - и указывая тощей ручонкой куда-то в сторону, добавила, - вишь, Чуров столб совсем упал, поди подымай, давай.

Зорька улыбнулась. Она прекрасно была осведомлена о каком "чурове столбе" идёт речь. Это была одна из разновидностей молодёжных игр зимнего периода с явным сексуальным антуражем. Она очень была рада всех их видеть. Какое-то удовлетворяющее спокойствие разлилось по всему телу. Хоть играться в эти детские игры ей уже как повидавшей жизнь молодухе не хотелось, но тем не менее всё же посмотрела в ту сторону, куда указывала вековуха. Там прижатый к стене, спрятанный шкурой с ног до головы стоял Неупадюха. Почему Неупадюха? Да потому, что через проделанную в шкуре дырку свисал его огромный уд, который каждая девка Нахушинского рода вид узнает. Для этих игр пацаны только Неупадюху и использовали. Она подошла к "упавшему Чурову столбу", улыбнулась, услышав, как за шкурой шумно задышал Неупадюха. Тут лицо опять зачесалось, и Зорька припала левой стороной к шкуре, начав об неё тереться. От этой процедуры приятная нега разлилась по всему телу. Неожиданно для самой себя, она почувствовала вязкий, тягучий свет Славы, потёкший от неё в разные стороны. Она даже видела его, как тот просачивается через шкуру к Неупадюхе. Зорька ещё потёрлась щекой о шкуру и издевательски тихо, возбуждающе ласково, чуть с хрипотцой от наигранного наслаждения произнесла:

- Неупадюха. Ну, чё ты "упадюхой -то" заделался?

В ответ из-за шкуры раздался не то короткий стон, не то протяжное сглатывание...

- Заря, мать твою, прекрати, - раздался вопль отчаяния откуда-то из далека, как будто какая-то баба орала со двора землянки.