Огнепад (Сборник)

Лианна беззаботно пожала плечами:

– Ты должен верить. Все поймешь, если на то есть Божья воля.

Дэн не сдержался:

– Бог мой, Ли! Как ты вообще можешь так говорить? Ведь ты знаешь, что нет и малейшего намека на доказа…

– Да ну? – За одно мгновение язык ее тела изменился, а в глазах вспыхнул огонь. – И какого рода доказательств тебе будет достаточно?

– Я…

– Голоса с облаков? Огненной надписи в небе: «Я – Господь всемогущий, а ты – ничтожный слабак»? Тогда ты поверишь?

Дэн поднял руки, дрогнув пред лицом ее гнева.

– Ли, я не хотел…

– Только сейчас не надо идти на попятную. Ты плевал на все мои убеждения с того дня, как мы встретились. И теперь будь любезен, по крайней мере, ответь на мой вопрос.

– Я… ну…

«Скорее всего, нет», – пришлось ему признать. Увидев огненные письмена в небе, Брюкс, в первую очередь, подумал бы о мистификации или галлюцинации.

Бог, по сути, был настолько абсурдным предположением, что Дэн не мог придумать физическое свидетельство, для которого существовало бы такое простое объяснение.

– Ты же сама постоянно говоришь о ненадежности человеческих чувств, – это звучало уныло даже для него.

– Значит, никакие доказательства не заставят тебя изменить свое мнение. Тогда скажи, чем ты отличаешься от фундаменталиста?

– Разница в том, – медленно произнес Дэн, аккуратно выбирая слова, – что альтернативной гипотезой в данном случае будет взлом мозга, и такое предположение полностью согласуется с наблюдаемой информацией. И Оккаму оно нравится гораздо больше, чем версия о всемогущем небесном волшебнике.

– Ага. Между прочим, люди, которых ты тут разглядываешь в наноскоп, кое‑что знают о «наблюдаемой информации». Уверена, что по количеству публикаций они сделают тебя, как ребенка. Может, ты все‑таки чего‑то не знаешь? Мне нужно идти.

Лианна повернулась к лестнице и схватилась за перила так сильно, что у нее костяшки на пальцах побелели.

Остановилась. Слегка расслабилась.

Повернулась.

– Прости, я просто…

– Да все в порядке. Я не хотел, ну…

Хотя, конечно, хотел. Оба хотели. Они все путешествие кружились в этом танце. Просто раньше спор не казался настолько личным.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала Лианна.

Дэн не стал ворчать:

– Все хорошо. Я и сам иногда спинным мозгом думаю.

Она попыталась улыбнуться:

– В общем, мне все равно надо идти. Мы не поссорились?

– Нет.

Она ушла, так и не убрав улыбку с лица. Поднимаясь, Лианна берегла ребра с левой стороны, которые медицинские технологии уже давно полностью вылечили.

***

Он не был ученым – не для этих существ. Скорее, младенцем в манеже, которому нужно дать шарики и погремушки, чтобы не отвлекал, пока взрослые занимаются серьезными делами. Подарок Лианны был не образцом для исследований, а соской‑пустышкой. Но свою работу она сделала: законы термодинамики тому свидетели. Брюкс подсел с первого взгляда.

Он натянул фетиш‑маску на голову, связался с лабораторным каналом КонСенсуса, и время просто… остановилось, замерло. А в следующую секунду понеслось вперед. Дэн ринулся вниз, внутрь материи, наблюдал за молекулами в движении, строил карикатуры из палочек и пытался уболтать их двигаться так же. Он даже удивился собственной сноровке, восхитится, как много сделал всего за несколько минут, и только потом задумался, почему в горле сухо. Каким‑то образом Брюкс не заметил, как прошло восемнадцать часов.

«Что ты такое?» – с изумлением подумал он.

Точно не компьютрониум [261]. Не органика. Больше похоже на плазменную спираль Цытовича [262], чем на нечто, состоящее из белков. Внутри под ритм ионов тикали какие‑то штуки, похожие на синаптические ворота; некоторые переносили пигмент вместе с электричеством, словно хроматофоры подрабатывали ассоциативными нейронами. Еще следы магнетита: эта штука при проведении правильных вычислений могла менять цвет.

Правда, вычислительная плотность образца была как у заурядного мозга млекопитающих. И это удивляло.

Тем не менее… то, как он был скомпонован…

Брюкс наплевал на жажду, даже в туалет не ходил, пока мочевой пузырь чуть не разорвался. Построил настольную модель инопланетной технологии, уменьшился, запрыгнул прямо в ее центр и ходил там, пораженный, по улицам города и бесконечно меняющимся сеткам разумного кристалла. Он стоял, посрамленный невозможностью, содержащейся в крохотном кусочке чужой материи, и невероятной, одуряющей простотой ее исполнения.

Будто кто‑то научил счеты играть в шахматы, а паука – вести философские споры.

– Ты думаешь, – пробормотал Дэн, улыбаясь от изумления.

Образец действительно чем‑то напомнил ему один особенный вид пауков, ставший легендой среди зоологов, изучавших беспозвоночных, и специалистов по вычислительной физике: решателя задач, который строил планы, намного превосходящие возможности пары крохотных ганглиев. Порция. Некоторые называли ее котом с девятью лапами. Паук‑скакун, который думал как млекопитающее.

Конечно, мыслительные процессы отнимали у него немало времени. Он часами совершенно неподвижно сидел на листке, вычислял углы, а потом – хоп! – летел к своей цели по кружному маршруту, нарушая линию прицеливания по несколько раз за минуту, и каким‑то образом попадал на каждую точку траектории, не теряя из виду мишень. Он помнил все трехмерные части пазла – с мозгом, массы которого, по идее, едва хватало для распознавания движения и света.

Насколько сумели понять исследователи, пауки рода Portia научились расчленять когнитивные процессы на отдельные доли: часть за частью имитировали большой мозг, сохраняли результаты одного модуля и загружали их в следующий; срезы интеллекта строились и разрушались один за другим. Правда, наверняка никто ничего так и не узнал – вышедший из‑под контроля синтефаг расправился с пауками‑скакунами, прежде чем кто‑то решил изучить вопрос повнимательнее. Слизистая плесень «Икара», похоже, взяла за основу ту же идею, но подошла к ней творчески. Разумеется, существовал некий верхний предел – точка, за которой оперативная память и глобальные переменные требовали столько места, что для реального мыслительного процесса ничего не оставалось. Но перед Брюксом лежала лишь крохотная частичка размером от силы с божью коровку. А в камере конденсатора этого вещества было полно.

Как там его назвала Лианна? Богом. Ликом Божьим.

«Может быть, – подумал Брюкс. – Если дать ему время».

– Хрень масштабно‑инвариантная оно таймшерит!

Дэн уже привык. Даже не подпрыгнул, когда Сенгупта неожиданно заорала под боком. Сдвинул назад капюшон, и вот она тут как тут, в метре слева, подсматривает за его моделями сквозь дополнительное окно в переборке.

Он вздохнул и кивнул:

– Имитирует большие сети по кусочку за раз. Эта крохотная часть Порции…

– «Порции», – Сенгупта ткнула пальцем в воздух, залезла в КонСенсус. – Как паука да?

– Да. Этот крохотный кусочек даже мог бы сымитировать человеческий мозг, если бы пришлось, – он поджал губы. – Мне интересно, разумен ли он?

– Без шансов он пропыхтит минимум несколько дней только над полусекундным срезом мозга а сети пробуждаются только…

– Да, – Брюкс кивнул. – Конечно.

Ее глаза заплясали, сбоку выросло еще одно окно ДОБ/РЕКОМП – постбиологическое чудо, нарисованное на его потрохах.

– А вот эта штука может. Что еще у тебя есть?

– Я думаю, она была спроектирована специально для среды обитания такого рода, – ответил Брюкс, помедлив.

– В смысле для космических станций?

– Для пустых космических станций. В умных массах нет ничего особенного. Но вот настолько малое вещество, и при этом ведущее вычисления когнитивного уровня… Есть причина, по которой на Земле ничего такого нет.

Сенгупта нахмурилась: