Огнепад (Сборник)

– Закрой глаза.

Брюкс подчинился; внутренности век на несколько секунд засияли кроваво‑красным светом, когда Мур просканировал лицо диагностическим лазером.

– Мой тебе совет, – сказал полковник с другой стороны комнаты. – Не дразни зомби.

– Я его не дразнил. Всего лишь бол…

– И не болтай с ними.

Дэн открыл глаза. Полковник пропустил скан через какую‑то невидимую диагностику, висящую в воздухе. Потом добавил:

– Помни, кому они подчиняются.

– С трудом могу себе представить, что Валери забыла взять со своих миньонов клятву хранить тайну.

– А я с трудом могу представить, что миньоны забудут рассказать хозяйке про секреты, о которых ты спрашивал. И неважно, ответили они тебе или нет.

Брюкс обдумал фразу:

– Думаешь, ей не понравится мое замечание про меланиновый фетиш?

– Я понятия не имею, – тихо ответил Мур, – мне бы точно не понравилось.

Брюкс моргнул:

– Но я…

– Ты смотришь на них, – в глазах солдата сейчас будто плавал жидкий азот, – и видишь зомби. Быстрых на подъем, надежных на поле боя не совсем людей. Менее чем людей. Даже не животных: существ без сознания. Возможно, ты думаешь, что к таким, как они, понятия уважения или неуважения в принципе не относятся. Разве можно не уважать газонокосилку, например?

– Нет, я…

– Давай я расскажу тебе, что вижу сам. Человека, с которым ты, так скажем, болтал, зовут Азагба. Для друзей – Аза. Но он свою личность отдал – за то, во что верил, или потому, что все остальные варианты были еще хуже, а может, их вообще не было. Ты смотришь на свиту Валери и видишь скверный анекдот. А я вижу семьдесят с лишним процентов военных биоавтоматов, их набрали из мест, где насилия столько, что отсутствие самосознания для многих – вожделенная мечта. Я вижу людей, которых скосили на поле боя, а потом запустили снова, лишь для того, чтобы они сделали выбор: вернуться в могилу или оплатить перезапуск десятилетием затмения и договорного рабства. Зачастую для них это наилучший вариант событий.

– А какой худший?

– В некоторых частях света закон до сих пор гласит, что жизнь кончается со смертью, – ответил Мур, – Все остальное – живой труп. При таком раскладе у Азагбы столько же прав, сколько у мертвеца на анатомическом столе.

Он ткнул рукой в воздух и добавил:

– Я был прав: предраковое состояние.

«Малави», – вспомнил Брюкс и неожиданно все понял:

– Вот почему ты бросился на нее. Не из‑за меня или Сенгупты. Даже не из‑за миссии. А потому, что она убила одного из таких, как ты.

Мур посмотрел сквозь Дэна:

– А я думал, ты уяснил, что попытки психоанализа тебе лучше держать при себе. – Он вытащил опухолевой карандаш из набора первой помощи. – Тошнота есть? Головные боли, головокружение? Жидкий стул?

Брюкс поднес ладонь к лицу:

– Пока нет.

– Скорее всего, беспокоиться не о чем, но мы для верности проведем полное сканирование тела. У тебя могут быть и внутренние очаги. – Он наклонился вперед и прижал карандаш к щеке Дэна. Что‑то электрическое затрещало в ухе, по лицу разлилась пощипывающая теплота.

– Я бы рекомендовал тебе проходить ежедневные сканирования, – сказал Мур. – Когда мы приближались, экранирование корабля было не из лучших. – Он жестом приказал Дэну пройти влево, откинул со стены медкойку. – Но, признаться, я удивлен такому быстрому развитию болезни. Возможно, у тебя есть предрасположенность к раку. Ложись.

Брюкс залез на койку. Полковник пристегнул его на случай свободного падения. На переборке тут же расцвел биомедицинский коллаж.

– Э, Джим…

Полковник не сводил глаз со скана.

– Извини.

Мур хмыкнул:

– Возможно, мне не стоило ждать, что ты быстро сообразишь. – Он помолчал. – Ты же не зомби.

– Тараканы, мы… в общем, лажаем, сам понимаешь, – признал Брюкс.

– Да, я иногда об этом забываю, – полковник вздохнул и тихо выдохнул сквозь сжатые зубы, – Прежде чем появился ты, я… ну…

Брюкс молчал, боясь нарушить хрупкое равновесие.

– Я уже очень долго, – сказал Мур, – не испытывал желания общаться с себе подобными.

***

Бог создал натуральные числа, все остальное – дело рук человека.

Леопольд Кронекер [260]

– У меня для тебя кое‑что есть.

Это была белая пластиковая раковина размером с футляр под древние очки. Лианна сфабила ярко‑зеленую ручку, похожую на древко от лука, и приклеила ее к крышке.

Брюкс с подозрением уставился на подарок:

– И что это?

– Лик Божий, – провозгласила она и осеклась, увидев его взгляд. – Так эту штуку называет рой. Кусок твоей слизистой плесени. – Она энергично протянула ему предмет. – Если Магомет не идет к образцу…

– Спасибо, – Дэн принял дар (старался, как мог, но все‑таки не смог удержаться и улыбнулся), поставил его на стол, рядом с десертом.

– Они думают, тебе будет интересно на нее взглянуть. Посмотреть, как она работает.

Брюкс посмотрел на окно в переборке, где три Двухпалатника парили у компилятора, по привычке глядя в разные стороны. (Их поведение не имело ничего общего с сенгуптовским отвращением к зрительному контакту – просто коллективный разум с несколькими парами глаз предпочитал визуальный обзор на 360 градусов.)

– Они решили бросить мне кость или хотят, чтобы вскрытие делало пушечное мясо, на всякий случай?

– Скорее всего, кость. Но ты знаешь, у этой штуки действительно есть биологические свойства. А ты – единственный биолог на борту.

– Биолог‑таракан. К тому же эта плесень, скорее всего, постбиологического происхождения. А при таком раскладе у меня больше шансов получить минет от Валери, чем…

Он осекся, но слишком поздно. «Идиот. Тупой, бесчувственный…»

– Может, и нет, – сказала Лианна после настолько короткой паузы, что она вполне могла быть воображаемой. – Но на корабле только у тебя есть образование биолога.

– Ты… думаешь, это существенно поможет делу?

– Разумеется. А главное, они так думают.

Брюкс задумался:

– Ну тогда попытаюсь их не разочаровать. – А потом: – Ли…

– И чем ты тут занимаешься, а? – Она наклонилась ближе к дисплею. – Запустил все датчики движения.

Он кивнул, не доверяя собственному языку.

– А зачем? Слизь не двинулась с тех пор, как мы прилетели.

– Я… ну… – Дэн пожал плечами и признался: – Я слежу за Двухпалатниками.

Лианна подняла бровь.

– Пытаюсь разобраться в их методологии. Ведь она есть у каждого, так? Научная, суеверная или какой‑нибудь странный инстинкт. В любом случае должен быть шаблон…

– И ты его не нашел?

– Нашел. Они – само воплощение ритуалов. Эулалия и Офоэгбу вот так подымают руки; Ходоровска периодически воет на Луну – ровно три с половиной секунды; многие запрокидывают голову и начинают булькать, словно, блин, рот полощут. Поведение Двухпалатников настолько стандартизировано, что в какой‑нибудь лаборатории – ну знаешь, из таких, старых, где еще животных в клетках держали, – их сочли бы кончеными невротиками. Но в их действиях нет никакой корреляции с происходящим вокруг. По идее, должна же быть последовательность, понимаешь? Что‑то попробовал – не получилось, пробуешь другое. Ну или выполняешь предписанный набор правил для изгнания злых духов.

Лианна кивнула, но ничего не сказала.

– Я не понимаю, зачем они вообще издают звуки, – проворчал Дэн, – С таким квантовым мозолистым телом, или что там у них, сигналы должны передаваться быстрее, чем при акустических…

– На это не трать время. Половина фонем Двухпалатников – следствие загрузки теменных долей.

Брюкс кивнул:

– Вдобавок мне кажется, что рой… распадается на фрагменты, понимаешь? Я иногда смотрю не на одну сеть, а на две или три. Периодически их действия теряют синхронность. Я это учитываю – по крайней мере, пытаюсь, – но никаких вразумительных взаимосвязей пока не нашел. – Он вздохнул. – С католиками, например, как‑то попроще: там точно знаешь, что, если тебе дали облатку, дальше будет вино.