Артемидора (СИ)

Количество полуразумного железа в обители и в миру множилось, им начали всерьёз увлекаться, однако числили более подспорьем. Почти что игрушкой. Сажать, сеять и убирать урожай куда веселей было руками, чувствуя каждое семя, бросаемое в землю, каждую крупицу земли и особенно - тяжесть собираемых плодов. Даже уникальные эксперименты, коими увлекались в лабораториях за решёткой, всё менее нуждались в расчленении - природа и твари говорили с людьми всё охотнее, хотя язык бы не повернулся назвать это языком. В конечном счёте всё становилось людям под силу, да и приращение свободного времени никого не соблазняло, ведь время нужно не само по себе, а для чего-то.

Например, чтобы брать или отдавать самые успешные отходы производства кларинд: скороспелую рожь, которую не брали вредители и не теснили сорняки, высокоудойный скот, такой мелкий, что резать его на мясо было не с руки, домашних сторожей и любимцев.

- Я понимаю, главную тайну из этого вертцы не извлекут, - рассуждала Арта в присутствии Белы и Зигги. - Но ведь рутенцы могут.

- Сюда мы знатоков не пускаем, - отвечали ей. - И не особо дарим. А то, что они покупают и воруют, им не в пользу. Слышала, наверное, что лекарственные травы, с виду такие же, как выращивают в самом Рутене, лечат сильнее лишь поначалу и быстро вырождаются в ничто? В Вертдоме действуют благие силы, которые препятствуют энтропии.

Последнее словцо охотно и без точного смысла употребляла Зигрид: для обозначения любого ущерба и распада.

Так шли дни, пока в саамы разгар учёных занятий жизнь кротких кларинд не потревожилась Событием с большой буквы.

Собственно говоря, дело выглядело поначалу самым обыкновенным. В гостевом крыле часто останавливались знатные женщины, которые интересовались наукой всерьёз или под влиянием модного поветрия. Они скупо одаривали, но могли расщедриться на диковинку в виде, к примеру, кота, который невнятно изрекал: "Мама мало мьяса дала". Они отдыхали душой сами и привозили юных дочерей, чтобы договориться о кое-какой шлифовке перед обручением: пример несостоявшихся жён их, как правило, не пугал. Но никогда - никогда! - обитель не служила местом заключения.

А тут высокая мать Одригена внезапно согласилась взять на передержку девицу из мирян самого высокого полёта, приближенных ко двору короля и его "стальных нянек" - матери Мари Марион Эстрельи, тётки Библис, жены верховного конюха по имени Стелла Торригаль, которая, собственно, и была настоящей нянькой плюс условной железкой - по мужу Хельмуту. И монастырский совет дружно её поддержал.

История девицы по имени Марион (не в честь властительницы, просто так совпало) оказалась на слуху всего Вестфольда - центральной области Верта, имеющей сердцем град Ромалин. Будучи привезена в столицу на ежегодную ярмарку невест, безрассудная по нечаянности загляделась на одного из друзей конюшего, потомственного дворянина мантии и единственного отпрыска бывшего верховного судьи. Отца и сына звали практически одинаково: Энгерран Мартиньи Франзонец и Энгерран Мартиньи Вробуржец. Что означало место рождения: у отца, чуть менее знатного, - страну, будто мать родила его в чистом поле на опушке, у сына - хорошо укреплённый город на скале, овеявший его чужой воинской славой.

Роман нагрянул подобно буре, продолжился громом и молнией, но завершился бы - так или иначе - вполне благопристойно. Да только сын своего почтенного батюшки, лет десять как упокоившегося в фамильном склепе, годился деве даже не в отцы - в деды, страдал обильной сединой и подагрой и внешне казался лишь осколком блестящего галанта прежних времён. Однако был непривычно обходителен, имел хорошо отточенный язык и манеры, а через тёмные искристые глаза смотрел на зрителя прежний пылкий юнец, способный обаять любого и любую до полусмерти. Сверх того, он прекрасно сидел в седле - тут никакой артрит в сочетании с артрозом не мог ему помешать. Сверх всего и всяческого, богатства его превышали королевские (что, впрочем, было не таким великим достижением в силу роковых обстоятельств).

Незачем было изумляться, что подобный старец влюбился в невинную и трепетную Марион и даже прислал свата. Также не выходил из привычных рамок факт, что и Марион в него по уши влюбилась - как объясняли направо и налево родители, барышней она слыла начитанной, а история рутенского гетмана Мазепы и дочери его задушевного врага вошла в анналы всех вертдомских любителей тёмной романтики. Факт, что предполагаемый жених вдовел уже вторично, если не третично (первая жена была мусульманкой из Сконда, чьим девством было скреплено какое-то маловажное перемирие) никого не пугал.

Однако браком, как известно, хорошее дело не назовут. Поправимся: дело это безусловно хорошее, но лишь когда есть надежда на обильное потомство, благополучно наследующее (вариант: успешно проматывающее) объединённый супружеский капитал. Иначе зачем городить огород, на коем ничего не вырастет?

А почтенный возраст претендента и вызывающая безрезультатность предшествующих союзов не оставляли никаких сомнений в том, что и сейчас получится то же самое. Родители Марион крепко засомневались.

- Уже формулируется договор, в коем указано, что приёмные дети получат все права родных, - увещевал обоих благородный Хельмут. Ибо это он нагрянул в семью с визитом.

- Крючкотвор, чего с законника взять, - констатировал отец. - В Сконде эту ересь перенял: заниматься крючкотворством с невестой.

- И ведь свои деточки - это важно, - подхватила мамаша. - Родная кровь за милю о себе знать даёт. А нам пустоцвет норовят всучить.

Из реплик вроде бы следовало, что по части родовитости Марион сильно отставала от претендента на её руку. Сьёр Энгерран хотя бы не впадал в простонародность ни при каком волнении. В смысле - на море. И землетрясениях на суше, что впоследствии доказал.

Надо было Торригалю на этом молча откланяться и прийти вдругорядь... то есть в другой день. Но он с чего-то взялся прояснять ситуацию:

- В том же документе записано право сэньи Марион держать при себе охрану, состоящую из дальних родичей одного с ней возраста, посещать традиционные празднества начала поста, летнего солнцестояния, зимней луны, годового поворота и иные в том же духе.

Предки условной невесты не сразу дошли до смысла произнесенного сватом. Зато через минуту-другую...

- Это что значит - байстрюков приголубливать? - взревел отец-батюшка.

- Нет чтобы своими подзаборниками довольствоваться, так он и нашу кровиночку норовит к тому же приспособить, - кротко заметила матушка, взяв на три тона выше, после чего Хельмут, наконец, откланялся. Живая сталь - сталью, но ведь и она способна разрушиться от ультразвуковых вибраций.

И опять же дело бы хоть как-то, да утряслось - Мартиньи таки имел дар убеждения, как все прожжённые законники, - но вмешалась сама Марион. Она бежала, по данным следствия, через дырку в заборе родового имения, куда её тотчас убрали подальше от Ромалина и от соблазна.

- Я вам не дойная корова и не свинья, чтобы вечно супоросой ходить, - по слухам, ответила несостоявшаяся невеста на кроткие родительские увещания. - Мне нужен супруг, а не буйная ватага разнородных малявок. И не его деньги, а он сам - вот прямо такой, как есть. И не надо меня по лицу хлестать и руки выворачивать. Поумерили бы прыть - у нас на дворе, как-никак, просвещённое правление.

- Спознались вы уже, что ли? - предположил отец и сей же час был увещан быстрой на руку супругой.

Чем оба подали смекалистой дочери роковую мысль.

Обнаружили Марион на загородной вилле совратителя, который в то время находился в одной из бесчисленных деловых поездок. Замести следы она то ли не сумела, то ли не особенно старалась: чем больше огласка, тем выигрышней дело, полагали её ближние, снаряжая дорогостоящую охоту. Организованную, кстати, по всем правилам поимки беглых рабов: с собаками, прекрасно обученными вынюхиванью и гону. Гэрриет Бичер-Стоу бы обзавидовалась - хотя здесь был Верт, а не Америка, и вроде как она была против такого обращения с непокорными. Впрочем, никто её мнения спросить не мог.