Установление и Империя

Его плеядский акцент стал очень сильным, так что его едва можно было понять. Волнение и глуповатый вид откровенно выдавали его крестьянское происхождение, полностью заслонив воинскую выправку.

Барр мягко спросил:

— В чем дело, сержант?

— Лорд Бродриг прибудет, чтобы повидать вас. Завтра! Я знаю это потому, что капитан велел мне подготовить назавтра моих людей к смотру для… для него. Я подумал… я мог бы предупредить вас…

Барр сказал:

— Благодарю вас, сержант, мы это высоко оценим. Но все в порядке, дорогой мой, нет нужды…

На лице сержанта Лука проступал страх. Он заговорил хриплым шепотом:

— Вы не слыхали, что люди о нем рассказывают. Он продал себя космическому демону. Нет, не смейтесь. О нем рассказывают самые ужасные вещи. Говорят, за ним повсюду следуют люди с бластерами, и когда он хочет поразвлечься, то просто приказывает им пристреливать всех, кто попадется на пути. И они так и делают — а он смеется. Говорят, что даже Император боится его, и что он заставляет Императора поднимать налоги и не позволяет ему прислушиваться к жалобам народа. И он ненавидит генерала, вот еще что говорят. Говорят, что он хотел бы его убить, потому что генерал великий и мудрый. Но наш генерал никому не по зубам и он хорошо знает, что Лорд Бродриг — худой человек.

Сержант моргнул, улыбнулся, внезапно устыдившись своей собственной вспышки, и попятился к двери. Он мотнул головой.

— Попомните мои слова. Следите за ним, — сказал он, нырнув в дверной проем.

Деверс посмотрел вверх жестким взглядом:

— Дела вроде обламываются по-нашему, не так ли, док?

— Это зависит, — бесстрастно заметил Барр, — от Бродрига, не правда ли?

Но Деверс не слушая его, задумался. А задумался он глубоко.

…Лорд Бродриг пригнул голову, ступив в тесные жилые отсеки торгового корабля, а за ним стремительно последовали двое его вооруженных охранников — с профессионально-хмурыми физиономиями наемных убийц и с пистолетами наготове.

В тот момент Тайный Секретарь не очень-то походил на человека, продавшего свою душу.

Если его и купил демон космоса, видимых знаков своего господства он не оставил. Бродриг скорее был похож на придворного модника, снизошедшего оживить и скрасить уродливый быт армейской базы.

Строгий, облегающий покрой его безупречного, сверкающего костюма добавлял, казалось, Бродригу роста, с высоты которого его холодные, бесстрастные глаза взирали из-за горбинки длинного носа на торговца. Перламутровые рюши на его запястьях колыхнулись, когда он опустил на пол свою костяную трость и изящно оперся о нее.

— Нет, — сказал он, сделав небрежный жест, — вы оставайтесь здесь. Не трогайте ваши игрушки: они нам не пригодятся.

Он потянулся за стулом, тщательно протер его радужным квадратиком ткани, прикрепленной к рукояти белой трости, и уселся. Деверс глянул было на такой же стул по соседству, но Бродриг лениво бросил:

— В присутствии Пэра Державы вы будете стоять.

Он улыбнулся. Деверс пожал плечами:

— Если вас не интересуют мои товары для продажи, тогда зачем я здесь?

Тайный Секретарь ждал с холодным видом, и Деверс медленно добавил:

— Сударь.

— Для разговора с глазу на глаз, — сказал секретарь. — Разве похоже, чтоб я отправился за двести парсеков осматривать всякие безделушки? Я хотел увидеть вас, — он вытащил из инкрустированной коробочки маленькую розовую таблетку и, осторожно закусив ее зубами, принялся посасывать неторопливо, с видом дегустатора.

— Например, — сказал он, — кто вы такой? Вы в самом деле гражданин той варварской планеты, из-за которой разыгралась вся эта военная свистопляска?

Деверс торжественно кивнул головой.

— И вы действительно были захвачены им уже после начала этой возни, которую он именует войной? Я имею в виду нашего молодого генерала.

Деверс снова кивнул.

— Так! Очень хорошо, мой достойный Чужеземец. Я вижу, что ваша словоохотливость сейчас пребывает в минимуме. Я ей дам выход. Казалось бы, наш генерал ведет тут бессмысленную войну с изрядными затратами энергии — и все это против позабытой планеты блошиного размера на краю неведомо какого места — которая для логично мыслящего человека показалась бы не стоящей и выстрела из единственной пушки. И все же генерал отнюдь не нелогичен. Напротив, я сказал бы, что он исключительно рассудителен. Понимаете ли вы меня?

— Не мог бы утверждать этого, сударь.

Секретарь рассмотрел свои ногти и промолвил:

— Тогда слушайте дальше. Генерал не станет бросаться своими людьми и кораблями ради славных, но бесплодных подвигов. Я знаю, что он любит поговорить о славе и об имперской чести, но совершенно очевидно, что его потуги изображать из себя одного из несносных старых полубогов Героической Эпохи несостоятельны. Здесь кроется нечто большее, нежели слава. К тому же он подозрительно и бессмысленно заботится о вас. Вот если бы вы были моим пленником и сообщили мне столько же, сколько нашему генералу, я бы вспорол вам брюхо и удавил вашими собственными кишками.

Деверс словно одеревенел. Взгляд его слегка переместился: сначала на одного из секретарских громил, потом на другого. Оба были готовы — и глаза у обоих светились алчностью.

Секретарь усмехнулся.

— Ну, вы однако молчун, черт вас дери. По словам генерала, даже Психозонд не произвел на вас впечатления. Кстати, рассказывать мне такое с его стороны было большой ошибкой, поскольку убедило меня в том, что наш молодой воитель — трепло и лгунишка.

Он, видимо, был в очень веселом настроении.

— Мой честный торговец, — добавил Бродриг, — у меня есть мой собственный Психозонд, такой, который должен вам подойти необычайно. Поглядите-ка…

И между его большим и указательным пальцами возникли сложно разрисованные, розово-желтые прямоугольники, природа которых была совершенно очевидной и определенной.

— Это похоже на деньги, — заметил Деверс.

— Да, это деньги — и лучшие деньги в Империи, ибо они обеспечены моими поместьями, которые более обширны, нежели императорские. Сто тысяч кредитов. И все здесь! Между двух пальцев! Ваши!

— А за что, сударь? Я хороший торговец, но торговля всегда основана на взаимности.

— За что? За правду! Чего добивается генерал? Зачем он ведет эту войну?

Латан Деверс вздохнул и задумчиво погладил бороду.

— Чего он добивается? — глаза его следили за движением рук секретаря, отсчитывающего деньги медленно, бумажку за бумажкой. — Говоря по существу, Империи.

— Хм. До чего тривиально! Все кончается этим. Но каким образом? Что за привлекательный и ясный путь ведет с края Галактики к имперским высотам?

— Установление, — с горечью произнес Деверс, — имеет свои тайны. У них есть книги, старинные книги — такие древние, что язык, которым они написаны, знаком только нескольким людям из самой верхушки. Но тайны эти окружены религиозными ритуалами, и никто не может ими воспользоваться.

Я пробовал — и вот оказался здесь, а там меня ждет смертный приговор.

— Понятно… Ну а в чем заключаются эти древние тайны? Давайте, давайте, говорите, потому что за сто тысяч я заслуживаю знать мельчайшие подробности.

— Трансмутация элементов, — коротко сказал Деверс.

Глаза секретаря прищурились и утеряли часть своей отрешенности.

— Мне говорили, что практическая трансмутация согласно законам атомной физики невозможна.

— Это так и есть, если использовать атомные силы. Но древние были смышлеными ребятами.

Имеются источники большей мощи, нежели атом. Если б Установление использовало эти источники, как я предлагал…

Деверс почувствовал мягкое, вкрадчивое ощущение где-то под ложечкой. Наживка подергивалась: рыба обнюхивала ее.

Секретарь внезапно произнес:

— Продолжайте. Генерал, разумеется, в курсе всего этого. Но что же он собирается делать, когда закончит эту опереточную войну?

Деверс говорил каменно-спокойным голосом:

— С помощью трансмутации он будет контролировать экономику во всех пределах вашей Империи. Все месторождения минералов не будут стоить ни гроша, когда Риоз сможет делать вольфрам из алюминия и иридий из железа. Вся система производства, основанная на недостатке одних элементов и изобилии других, полетит с катушек. Последует самая большая свалка из когда-либо виденных Империей, и только Риоз будет в состоянии остановить ее. Тут как раз встает вопрос использования упомянутой мною новой силы, но у Риоза по отношению к ней не будет религиозного трепета. Теперь его ничто не остановит. Он схватит Установление за шиворот, а покончив с ним, он через два года будет Императором.