Мародер. Каратель

Программеры и технари взялись за голову: как?! Ведь мартышкам, целый день таскающим указанные оператором предметы, надо проводить регулярное обслуживание, ведь они лазают по местам, где ни к чему нельзя прикасаться без трех пар перчаток! А те из них, кто сортирует добычу и складывает ее в контейнеры, ведь к ним на площадку заезжают исключительно на оставленных русскими танках, и то лишь на пять минут! Их всех надо мыть, мазать бета-ожоги, менять спецодежду и вышедшее из строя оборудование, регулярно окатывать дезраствором, да хотя бы кормить, наконец…

Но постепенно, методом проб и ошибок, решилась и эта проблема. В игровом мире появились лазареты и трактиры, бани и портомойни, отныне на аудиенцию к самодержцам пускали только в чистом, к тому же дизайнеры немного подправили настройки игровой экономики — и мартышки перешли на полное самообслуживание. Ирония ситуации была в том, что теперь рыцарями и королями были боты, а мартышки даже в игре угодили на должности попроще, но игровой баланс умело поддерживал в них ощущение, что еще чуть-чуть — и выйду наконец в кавалеры… Так система обрела вполне законченный вид, готовый к масштабированию на более значимые области. Теперь ею управляли всего два оператора в смену. Снизился расход материала, средний срок службы образца достигал нескольких лет, а не месяцев, как в самом начале; к тому же степень вовлеченности оказалась столь значительна, что образцы сохраняли работоспособность вплоть до стадии некроза мягких тканей, вызванного совокупным воздействием низких температур и повышенной дозовой нагрузки.

За обеспечение прикрытия этого этапа Райерсон досрочно получил майора, а будучи в отпуске, удостоился приглашения на party к самому куратору проекта. Его заметили, на party он стоял с бокалом рядом с такими людьми, что даже немного кружилась голова. Его наконец вслух назвали своим — а это дорогого стоит. Теперь при нем обсуждались довольно важные вещи — такие, как, например, грядущие кадровые перестановки, отпускались шуточки, характерные только в своем кругу; ему даже намекнули, что проект, в обеспечении которого он так успешно себя проявил, рассматривается как вариант глобальной модели новых отношений между работником и работодателем.

Оставить все это в угрожаемой ситуации означало подставить Службу по полной. Кое-кто считал, что — а, фигня, но здорово переоценил подобное легкомыслие в Нюрнберге. [273] Все меняется, и если сейчас у Правильной Стороны нет врага, способного при случае устроить Нюрнберг, то подставиться на роль нового лейтенанта Келли [274] можно легко, внутренняя политика абсолютно так же кровожадна, как и внешняя.

Райерсон хорошо понимал — разницы между неприятностями от внутренних и внешних разборок нет никакой. И в том, и в другом случае на карте место у ноги Власти — для тех самых Больших Парней, что вознесли и обласкали Марка Райерсона.

Для самого же Райерсона вопрос скорее стоит о жизни и смерти. Если не выполнить инструкций, по старинке сохранявшихся в бумажном конверте, которому, казалось, так и не суждено покинуть дальний угол сейфа, то Службе это здорово не понравится. И если Служба даже оставит его в живых, то уж точно брезгливо выплюнет, причем в не самый удачный момент, переживаемый миром, как выбрасывают из теплого дома на мороз непонятливую кошку. Тогда все — прощай, абсолютная безопасность, и здравствуйте, вопросы выживания в роли обычной мыши. Нет. Быть мышью? Ни за что. Вернее, Ни За Что. Да, вот так.

Через несколько секунд ворота приотворились, и «юкон» въехал в скудно освещенный зал, подпрыгивая на множестве рельсовых путей, рассекающих металлический пол.

Охранник в будке перед лестницей к операторской при виде начальства неторопливо вытянулся. Приблизившись, Райерсон естественным, даже ленивым движением вытащил из-за пояса пистолет, превращенный глушителем в какой-то длинный неуклюжий прибор, и выстрелил охраннику в переносицу прямо на ходу, не ломая ритма движения. Больше постов охраны здесь не было.

Поднявшись в операторскую, Райерсон умело заткнул бросившихся к нему с тревожными вопросами умников и приказал быстро собираться.

— Дитрих, Эрон, простите — некогда. Все объяснения позже, а пока просто делайте, что сказано, о'кей? Мартышки как, вырублены?

— А как работать, если нет сети? — с испуганной яростью запричитал Эрон. — Откуда мне знать, что именно должны тащить мартышки? Вот когда будет связь с Хенфордом… [275]

— Успокойся, Эрон, с тебя никто сейчас не требует работу, просто ответь на вопрос.

— Конечно, вырублены. Лежат и серят в штаны, что ж им еще делать… — подуспокоился вечно нервный оператор. — Мистер Райерсон, емкости UPSoв [276] имеется край на сутки! Когда…

— Эрон, я же сказал — все потом. Ночная смена спит?

— Конечно, уже час, как заступили мы с Дишем. Мистер Райерсон, а…

Не давая умнику открыть рот, Райерсон повторил приказ собраться и ждать в машине.

— Я сейчас за ночной сменой, а вы давайте дуйте бегом собираться, слышали, парни? Быстро в «юкон» и ждать меня.

Убедившись, что умники бросились по своим комнатам, майор выждал в серверной пару минут и зашел сперва к Дитриху, начав с порога громко произносить какую-то фразу по работе, тщательно следя за тем, чтоб попрежнему интонировать ту ее часть, что прозвучит уже в пустоту.

Выстрелов не расслышал бы даже флотский акустик, случись ему откуда-то взяться в тускло освещенном по аварийному варианту коридоре. Через половину минуты Райерсон вышел и направился к приоткрытой двери Эрона и выбил ему мозги точно так же, как его напарнику. Закончив, Райерсон вытащил из кармана универсальный ключ, запер исполненные номера и повторил операцию со спящей сменой операторов системы Wonderland. Теперь остались оборудование и мартышки.

Поплутав по низким коридорам, Райерсон прибыл в просторное помещение, над дверью которого остались полустертые русские буквы «Монтаж…ый зал уст. №…4». Пломба цела, порядок. Значит, эту дверь никто не пытался открыть с тех самых времен, когда ее захлопнул за собой старший группы обеспечения, подготовивший ее к сегодняшнему дню. Да, Служба не расстилает солому там, где упадет, — она, не мелочась, завалила соломой все свои дороги.

Натянув респиратор, Райерсон раскрутил две рукоятки, отворил тяжелую железную створку и перешагнул высокий порог, едва не поскользнувшись на пластикатовом полу, схожим от мороза со свежим льдом, который натер куском свиного сала какой-то шутник.

Осторожно двигаясь по гулкой решетчатой галерейке, нависшей над темным залом из заиндевелой нержавеющей стали, Райерсон, сверяясь с запечатленной в памяти схемой, загодя искал глазами необходимые для работы объекты — задерживаться здесь не стоит. Пусть сейчас, когда все отлажено, гаммафон в помещении не выходит за жалкие по сравнению с героическими днями Начала десять-пятнадцать микрорентген в секунду, но зачем набирать лишнее. Прикинув на местность порядок исполнения инструкции, Райерсон мысленно поблагодарил тех неизвестых коллег, которые позаботились о нем: алгоритм санации выполнялся без единого лишнего движения. Заряд, оформленный под резервную компрессорную станцию, стоял очень удобно, оставалось только подкатить к нему пару стоек с электроникой и подтянуть за сервисные провода рабочие шлемы мартышек, тоже подлежащих уничтожению — в них содержалось какое-то важное ноу-хау.

Выпростав из кармана хлипкие хирургические печатки, Райерсон натянул их на дубеющие руки и приступил к работе. Стойки с сетевым оборудованием, примерзшие к нержавеющему полу, оторвались и окружили невинно желтеющую посреди зала компрессорную станцию.

Теперь шлемы. Райерсон машинально проверил, не подсасывается ли где-нибудь по краям респиратора смертоносный воздух, и открыл чмокнувшую уплотнителями дверь полупрозрачного сервисного павильона. Нехотя зажглось тусклое аварийное освещение, выдвигая из мрака двойной ряд вырубленных автоинъектором человеческих организмов, терпеливо ожидающих вспышки перед глазами, с которой они всякий раз проходят долгожданные врата Чудесного Мира.