Колесо Фортуны

4

- Наконец-то! - сказал дежурный офицер. - Все прямо с ног сбились, разыскивая... Пожалуйте за мной, сударь.

Последние посетители уже покинули дворец, и они шли по пустой анфиладе парадных комнат. Люстры были погашены, только по углам в канделябрах горели свечи.

У двери в личные покои императрицы стояли на часах два кавалергарда в сверкающих кирасах и в касках с плюмажами. Дежурный офицер постучал в дверь. Граф остановился в нескольких шагах, рассматривая гвардейцев. Дверь приоткрыл Шкурин.

- Их величество еще не почивают? - спросил

офицер.

- Никак нет, их величество изволят пребывание иметь у себя в кабинете.

- Доложи, что господин... что граф Сен-Жермен, - поправился офицер, приехал по поручению капитана Орлова.

Шкурин радостно всплеснул руками и тут же изогнулся в поклоне.

- Сей минут! Сей минут!

- Пожалте, ваше сиятельство, - снова открывая дверь, изогнулся Шкурин. - Приказано просить немедля.

Дежурный офицер козырнул графу и зашагал обратно.

- Слава тебе господи! - бормотал про себя Шкурин, прикрывая за графом дверь. - Нашелся наш Григорей Григорьич...

- Нашелся, нашелся, - сказал по-русски Сен-Жермен, оборачиваясь к нему. - А вы, значит, и есть Шкурин?

- Так точно, ваше сия... - начал Шкурнн, но не окончил, а внезапно и неудержимо зевнул во весь рот.

Так судорожно, во всю пасть зевают вдруг собаки, приведенные в недоумение.

- Виноват, ваше сиятельство! - Лакей с опозданием прикрыл рукою рот.

- Устали, Шкурин? - участливо сказал Сен-Жермен. - Вы должны отдохнуть. Доложите обо мне, а потом сядьте в кресло и отдохните.

- Не смею-с, - почему-то шепотом ответил Шкурин.

- Отдохните, непременно отдохните, Шкурин.

Вы ведь так устали!

- Слушаюсь, ваше сиятельство! Повинуюсь, ваше сиятельство, - все так же шепотом ответил Шкурин.

Он постучал в дверь кабинета и, открыв ее, доложил:

- Граф Сен-Жермен, ваше величество.

Прикрыв за графом дверь, Шкурин нерешительно подошел к креслу, растерянно оглянулся по сторонам, челюсти его снова разодрала судорожная позевота. Он присел на краешек кресла, потом сел глубже, умостился поудобнее.

- Говорите! Говорите же скорее, граф, где Орлов.

Почему он исчез?

- Час назад солдаты принесли Грегуара домой. Он был без сознания. Пикет нашел его, жестоко избитого, где-то на берегу Фонтанки.

- Кто? Кто посмел?!

- Неизвестно. Он не мог рассказать подробностей.

Должно быть, напавших было много, если они одолели такого Геркулеса.

- Почему же его не привезли сюда, во дворец?

- Грегуар не хотел волновать ваше величество.

А теперь ему необходим полный покой.

- Я сейчас же пошлю к нему своих медиков!

Екатерина протянула руку к колокольчику.

- Нет, ваше величество, прошу вас этого не делать.

Я оказал ему необходимую помощь. Вмешательство медиков причинит только вред.

- Как могут медики причинить вред?

- Могут. Через сутки, самое большее - через двое Грегуар будет здоров. Если медики своими снадобьями не помешают действию моего лекарства.

- Разве вы медик?

- Нет. Но во время путешествий я приобрел некоторые познания и проверял их даже в более тяжелых случаях.

- И вы так уверены, что Орлов действительно вскоре будет здоров?

- Совершенно уверен. Так же, как и в том, что врачи повредят ему.

- Ну что ж, пусть будет по-вашему... Благодарю вас, граф, за все, что вы сделали, и за то, что успокоили меня. - Сен-Жермен поклонился. - Но я еще не отпускаю вас! Мне рассказывали о вас, и я хочу знать от вас самих... Говорят, вы чуть ли не творите чудеса?

- Вам сказали неправду, ваше величество. Я не делаю чудес.

- Тогда как это называется? Манипуляции? Фокусы?

- Разве я похож на ярмарочного фигляра, фокусами забавляющего зевак? Я показывал друзьям опыты, свидетельствующие способности человека, которых европейцы не знают.

- А где вы узнали о них?

- На Востоке, ваше величество.

- Что дикий Восток может дать просвещенной Европе?

- Чаще всего люди считают диким непонятное и недоступное им. У Востока, быть может, больше оснований с презрением отворачиваться от варварского Запада.

- Уж не считаете ли вы варварами современных ученых и философов? Я преклоняюсь перед ними.

- Это прекрасно, ваше величество, но - увы! - не мешает им быть в известном смысле варварами... Они накопили большие познания в некоторых областях, но утратили главное. В Элладе мысль древнего эллина была бесстрашно устремлена на самое важное для него - на человека. Мудрость Эллады лапидарно выразила надпись в Дельфийском храме - "Познай самого себя".

Греки и римляне многого достигли, но потом пришло христианство и преградило дорогу человеческой мысли.

- То есть как?

- Христианство объявило, что все от бога и для бога. Если так, нечего искать и не о чем думать. Нужно и можно только верить.

- Вы говорите так, будто сами не христианин.

- Я знаю слишком много религий, чтобы отдавать предпочтение одной.

- Вы начинаете пугать меня, граф. Совсем не иметь религии? Это... это...

- Вы не столь пугливы, ваше величество. Ведь вы не побоялись сменить одну религию на другую, чтобы стать супругой будущего императора?

- Это совсем другое! Того требовали интересы державы, политики...

- Значит, по-вашему, есть что-то, что выше и сильнее религии? Так думаю и я, только мы говорим о разных вещах.

- Но я осталась христианкой! А вы так отзываетесь о христианстве... За такие речи, граф, инквизиция сожгла бы вас на костре.

- Возможно. Но во времена инквизиции я жил на Востоке и лишь изредка появлялся в Европе. К тому же, инквизиция в Европе была не везде - Польша, например, не знала ее.

- Что такое вы говорите, граф? Вы жили во времена инквизиции? Для шутки это недостаточно остроумно, а для сказки... Я вышла из возраста, когда верят сказкам.

- Я не могу требовать, чтобы вы мне поверили, ваше величество, и не рассчитываю, что поверите, но это - так.

- Сколько же вам лет - пятьдесят или пятьсот? - с тонкой иронией улыбнулась Екатерина.

- Больше, ваше величество, много больше.

- Ну знаете, это уже похоже...

- На шарлатанство, хотите вы сказать? Как будет вам угодно.