Колесо Фортуны

- Мое мнение для вас ничего не значит?

- Нет, почему же? Просто оно ничего не может изменить... Вам угодно, чтобы я продолжал?

На скулах Екатерины загорелся румянец.

- Продолжайте, продолжайте...

- Христианство преградило в Европе дорогу мысли, но мысль нельзя остановить, и она пошла обходными путями. Постижение человека стало невозможным, ученые обратились к окружающему. Покинув языческих богов, они создали себе новых - Число и Меру, стали признавать истиной только то, что можно измерить и сосчитать. На этом пути они совершили много открытий и изобретений, сделают их еще больше, но рано или поздно зайдут в тупик. Знать больше не означает знать глубже, подсчет и постижение - совсем не одно и то же.

Каким числом можно измерить страх смерти? На каких весах взвесить любовь матери к ребенку? В какую формулу уложить прозрение гения?.. Восточная мудрость мало интересовалась окружающим, ее внимание было обращено на человека, его способности и возможности. И на Востоке мудрецы приобрели власть над телом и духом, о какой в Европе не знают.

- Прямо какие-то Гога и Магога, - иронически улыбнулась императрица.

- Библейский Гога был царем. Мудрых не привлекает ни власть, ни богатство.

- И много там таких мудрецов?

- Мудрых всегда немного.

- А почему о них не знают в Европе?

- По невежеству. Предрассудки ученых ничем не лучше предрассудков церковнослужителей.

- Откуда же эти ваши мудрецы черпают свою мудрость, власть над телом и духом? Вступают в союз с демонами?

- Демоны, черти, джинны существуют в сказках.

Человек сильнее сказок - он их создает.

- Но чем же занимаются, в конце концов, ваши мудрецы? Творят чудеса?

- Чудеса принадлежат сказке. Сказки в действии на Востоке показывают некоторые факиры. Это и есть то, что вы называете фокусами, ваше величество.

- А вы? Что показывали вы?

- Несколько опытов, обнаруживающих силу человеческого духа.

- Боже мой, говорите вы как будто ясно и вместе с тем так туманно... Разве нельзя это объяснить какнибудь нагляднее и проще? Говорят, все гениальное просто.

- Гениальность - всплеск волны. Но волны бывают только на поверхности. Мудрость бездонна.

- Должно быть, я слишком начиталась европейских философов, чтобы постичь восточную мудрость. Мне, как Фоме неверному, нужно увидеть самой и даже пощупать...

Почему вы не показали свои опыты нам, при дворе?

- Вам было не до моих манипуляций, ваше величество.

Екатерина испытующе посмотрела на Сен-Жермена, но в лице его не было ни тени усмешки или иронии.

- Теперь я смогла бы выбрать время.

- Очень сожалею, ваше величество, но это невозможно. На рассвете я уезжаю.

- А если я попрошу вас задержаться?

- Я принесу глубочайшие извинения и - уеду.

В Париже меня ждут неотложные дела.

Екатерина прикусила губу.

- Я считала французов более галантными.

- Я не называл себя французом.

- Кто же вы?

- Правильнее всего сказать, что у меня нет национальности.

- У каждого человека есть национальность.

- У меня их много. В древней Элладе я был эллином, в Риме - римлянином, во времена Шекспира - англичанином...

Екатерина переменилась в лице.

- Не пугайтесь, ваше величество, я - не сумасшедший. Считайте сказанное шуткой.

- Вы странно шутите, граф, - опасливо присматриваясь к нему, сказала Екатерина. - Ну хорошо, оставим это... Вы возвращаетесь в Париж. Как бы я хотела побывать там! О нем так много рассказывала моя гувернанткафранцуженка.

- Вот почему вы так свободно говорите по-французски?

- Этим я обязана госпоже Кардель. И - чтению...

Много бы я дала, чтобы увидеть своих кумиров-философов. К сожалению, такое путешествие исключается моим положением. Со стороны оно может казаться привлекательным - увы! - я стала теперь царственной пленницей. Так что вы можете посочувствовать мне, граф...

Екатерина взглянула на Сен-Жермена, но тот сочувствия не проявил.

- У меня есть и более грустный повод желать поездки в Париж. Даже долг. Там умерла моя мать...

- Да. Я знавал вашу матушку, бывал в ее салоне.

Герцогиня была незаурядной женщиной, только ее исключительная энергия так и не нашла себе применения.

И конец ее был печален - она умерла в нужде.

- Вы хотите сказать - в долгах? - вспыхнула Екатерина. - Я заплатила ее долги.

- После смерти герцогини. Это было полезно уже только вам, но не ей.

- Вы говорите дерзости, граф, - сухо сказала Екатерина, - но я объясняю их незнанием. В то время я находилась в полной зависимости от императрицы Елизаветы, а она не была щедра по отношению ко мне.

- Сожалею, ваше величество, что коснулся столь щекотливого дела. Чтобы снова не совершить оплошности, разрешите мне откланяться?

- Подождите, граф, я хочу задать вам еще один вопрос... Вы покидаете Россию. Какие впечатления вы увозите с собой?

- Довольно пестрые, ваше величество.

- А именно?

- Я предпочел бы не говорить о них. И что вам до мнения частного лица? При вашем дворе столько иностранных послов. Их мнение важнее.

- Официальное мнение не всегда диктуется впечатлениями, его чаще определяет политика. Частное лицо может быть беспристрастнее. Вы светский человек и, как очевидец, можете повлиять на общественное мнение.

- Я не собираюсь влиять на общественное мнение.

- Но вы бываете в салонах и при дворе, не так ли? - Граф поклонился. Не станете же вы молчать, если вас спросят об увиденном? Так вот представьте, что вы сейчас в каком-либо парижском салоне и рассказываете о своем путешествии в далекую Россию...

- Парижские салоны, ваше величество, не охраняются снаружи и внутри вооруженными до зубов гвардейцами.

- Вы их боитесь?

- Я ничего не боюсь, ваше величество. Просто сказанное мною снова может вызвать ваше неудовольствие - без надобности для меня и без пользы для вас.

- О, тогда тем более мне следует услышать, что вам не понравилось в России. Императрица должна знать, что не нравится иностранцу в ее державе.

- России я не знаю и имел в виду не державу, а лишь события минувшего месяца в Петербурге.

- Говорите, граф, говорите! Мне очень важно знать это. И не бойтесь огорчить меня - я готова выслушать самую горькую правду, - сказала Екатерина и улыбнулась милостиво и поощрительно.