Семь смертей Лешего

Расстреляв один из двух имеющихся у него рожков, Халявин решил отступить. Слишком плотным становился огонь преследователей, все кучнее ложились вокруг пули. Все чаще свистели они над головой, напоминая о бренности человеческого существования. Промедли он еще немного, и они достанут его. Загонщики получили соответствующие указания на его счет. Прикончить его как бешеного пса, предварительно нашпиговав свинцом. С подобным итогом Халявин мириться не хотел, но и не в его силах было изменить сложившийся расклад. Слишком опытным оказался противник.

Выбора не оставалось. Приходилось уходить, ради спасения собственной жизни. И он ушел, дав напоследок в сторону преследователей длинную очередь, заставив их на некоторое время вжаться в землю.

И он ушел, оставив на месте недавней лежки, пустой магазин. Напрасно потом искали его, шарили по краю болот. Беглого зэка нигде не было. Не ушел он болотами, как и не мог уйти лесом. Загнанный охотниками в угол, беглец не придумал ничего другого, как, спасая собственную шкуру, пересечь запретную черту. Он ушел туда, за отмеченную на карте пунктиром границу, с черепом и костями в центре.

Для человека, изготовившего карту, это место олицетворяло смерть. Представляло оно немалую опасность и для беглого зэка, раз он не рискнул с первого раза, пересечь запретную черту. Хотя, судя по следам, приближался к ее пределам ранее и, повертевшись поблизости, предпочел вернуться обратно и схлестнуться с преследователями. Но на этот раз у него не было выбора. Они загнали его в угол, и единственной возможностью спастись, оставалось пересечение запретной черты.

Сунувшись в одно из болот, он непременно бы стал очередной жертвой гиблого, для всего живого, места. Повернув вспять, напоролся на пули преследователей, а это тоже смерть. Пусть и менее страшная, нежели утопление в болоте, но от этого не перестающая быть таковой.

И он сделал выбор. Шагнул за запретную черту, пересекать которую, зарекался навеки, за непроницаемую белесую пелену, время от времени расцвечивающуюся сполохами разноцветных искр.

Капитан Шалмин с парой бойцов достиг места исчезновения беглого зэка Халявина, спустя 15 минут после того, как тот сделал выбор между жизнью и смертью. Он был немало удивлен, завидев белесую, непроглядную пелену, колышущуюся на месте. Время от времени пробегали по ней сполохи разноцветных искр. Легкая рябь тревожила белесую пелену, а затем все вновь надолго замирало. Ни звука, ни шороха не доносилось из-за нее, как ни прислушивайся.

Существование подобного феномена не стало неожиданностью для него. О нем он наслушался всяческих баек, одна сказочнее и противоречивее другой. Во все эти выдумки он не особенно верил, и уж точно не предполагал, что ему придется столкнуться с феноменом вплотную. Но сейчас он, собственной персоной, застыл перед глазами пугающей стеной. Что она скрывает, какие ужасы таятся, за сей непроглядной пеленой? Чего так страшатся местные охотники, что навыдумывали про непонятное природное явление столько разных историй?

Во все эти россказни, капитан Шалмин не верил, поэтому и белесая стена, его не напугала. Она удивили его, так как он не был уверен в ее существовании, но не более того. Ему давался шанс, на собственном примере доказать, что все эти разговоры про аномальную зону, не более чем досужая болтовня, призванная морочить головы темным и неграмотным людишкам. Он человек грамотный, не суеверный, и ему нипочем досужая болтовня. Он решил преследовать беглеца и дальше, хотя, если честно, ему все же было немного не по себе. Природный феномен, колеблющийся перед глазами, не мог не вызвать подспудный страх.

Но он подавил секундное колебание, недостойное советского офицера, и отдал команду двигаться вперед, за белесую преграду, за которую шагнул беглый заключенный Халявин, знаток таежных лесов. Наверняка он знал не меньше, а то и побольше сказаний о гиблом месте, скрывающемся за белесой пеленой. И не смотря на это, сделал выбор, предпочтя опасности сокрытые за запретной чертой, реальным опасностям мира. Но когда капитан Шалмин, подойдя вплотную к границе феномена, обернулся к бойцам, чтобы подбодрить их, то обнаружил, что стоит в одиночестве у запретной черты. Его ветераны с понуро опущенными головами застыли там, где застал их приказ о выдвижении.

Солдаты, до этого четко выполнявшие команды, проигнорировали приказ. И сделали они это вовсе не оттого, что им вдруг стало наплевать на дисциплину и воинский устав. Причиной побудившей их нарушить приказ стал страх, ужас, поселившийся в их глазах, при виде природной аномалии. Тогда он не придал этому значения и только сейчас, оказавшись в одиночестве перед запретной чертой, он понял, насколько глубоко пустили корни суеверия в темные умы солдат. И он ничего не мог с этим поделать. И никакие приказы не были в состоянии повлиять на этих упертых мужиков.

Они до жути боялись неведомого, что могло находиться за белесой преградой. Того, чего никто не видел, но о чем ходили жуткие, леденящие кровь истории. И некому было подтвердить, или опровергнуть гуляющие по округе слухи об аномальной зоне. Не было желающих на собственной шкуре проверить правдивость этих историй. Одно было известно доподлинно, люди, по какой-либо причине оказавшиеся за запретной чертой, исчезали безвозвратно, лишь изредка возвращаясь обратно. Вернувшиеся из аномальной зоны люди, переставали быть таковыми, их связи с реальным миром полностью утрачивались. Их разум спал, не выдержав контакта с неведомым. Таким несчастным предстояла дорога в одну из клиник, специализирующихся на лечении душевных болезней. Но и там они задерживались ненадолго. Современная медицина была не в состоянии излечить неведомый недуг. Люди тихо угасали спустя несколько месяцев, умирая в оглушительной тишине белых, больничных стен.

И каждое новое исчезновение людей, еще более сгущали краски вокруг гиблого места, ни на йоту не продвигаясь в деле расследования загадки природного феномена. Он более не привлекал внимания ученой братии, первоначально с азартом накинувшейся на него. С превеликим энтузиазмом принялись они изучать сие природное явление, в гордыне своей, стремясь разгадать тайну природы, оставить след в истории науки, прославить собственные имена.