Бриллиантовая пыль(СИ)

Романенко Евгения Александровна

Бриллиантовая пыль

Предисловие.

Всяк алмаз был породой бесформенной.

Ум и сердце кладу на весы...

Бриллиантовой пылью заполнены

Моей трудной карьеры часы.

От души мы крупицу истратили -

Пал песок на стеклянную гладь.

Это - наше уменье эмпатии.

Это - жажда другим сострадать.

Это - нашей души неспокойствие.

Это - страх, что исход предрешен.

Это - как мы порою геройствуем,

Лишь бы только другой был спасен.

Это - наши надежды на светлое.

Это - наше тепло и любовь.

Постараюсь, чтоб чистое, белое

Не запятнала алая кровь.

Лягут радугой наши желания,

Растворится печаль в небесах.

Есть предел моего сострадания.

Есть число у песчинок в часах.

Все, что дышит - то жизнью пресытится.

Есть начало - наступит конец:

Бриллиантовой пылью осыпятся

Боль и слезы из наших сердец.

Е.Романенко. Апрель 2016

Месяц

Чем отличается бриллиант от алмаза? Алмаз - это вещество, невзрачная бесформенная драгоценность, облепленная со всех сторон ненужной породой, которой еще не касалась рука ювелира. А вот когда мастер возьмет эту породу в свои руки и начнет действовать, то постепенно из неопределенного куска возникает прекраснейшее творение. У каждого ювелира свои секреты, и каждый новый ограненный бриллиант блестит по-своему и по-своему красив.

Поначалу мастер откалывает грубую породу, очищая драгоценную сердцевину. А вот когда вещество уже очищено, начинается самое сложное. Нужно сделать так, чтобы форма была безукоризненной. Все, что мешает этой форме, откалывается тончайшим буром и в виде пыли осыпается на рабочий стол. И нет такого алмаза, после огранки которого не осталось бы этой пыли. Вот только самое главное, чтобы не обратилось в нее больше драгоценной породы, чем нужно, и это в работе ювелира - самое сложное.

В любом случае, если есть пыль, то есть и бриллиант, от которого ее откололи. И наоборот - если есть бриллиант, то не бывает такого, чтобы когда-нибудь с него не сдували мелкую, невзрачную, но по-прежнему бесценную пыль.

***

Собаку с энтеритом удалось вылечить. И вон те люди с аллергией у котенка тоже вроде бы остались довольны лечением. И тем не менее, Ира готова была выть волком. У нее болела голова от постоянного недосыпа и стресса, руки тряслись от того же, а сама она, казалось, тонет в огромном темном омуте своего незнания. Всего недели четыре с небольшим назад она стала ветврачом, а ее уже нагружали по полной. Директор клиники и по совместительству ее главный врач Сергей Николаевич решил, что с него хватит работы без выходных, повысил ее, на тот момент фельдшера, до врача и сказал, что с понедельника по пятницу включительно и видеть не хочет всех этих пушистых тварей рядом с собой. Впрочем, ему все равно приходилось регулярно выслушивать, кто как поносит и чем блюет и, выдохнув для успокоения, рассказывать своей паникующей подчиненной, что нужно назначить в каждом таком случае.

Паникующая подчиненная же по сто раз на дню молилась небу, чтобы к ней больше записывались на стерилизации или кастрации, или на какую другую хирургию. По барабану, кто именно, кошки или собаки, главное, чтобы нужно было резать, перевязывать или шить - этому она, слава богу, научилась еще тогда, когда ассистировала Сергею Николаевичу на операциях. Тем более, было очень неловко выписывать лечение для тех, кто уже на протяжении двух лет привык видеть ее за спиной главврача и никак в принадлежащем ему кресле за приемным столом.

Сейчас же, получив больше свободного времени, Сергей Николаевич имел возможность расширять свой крошечный подвальчик из двух с половиной отремонтированных комнат, чтобы наконец завести собственный рентген и УЗИ. Пока же приходилось сотрудничать с другой клиникой, а это было не очень хорошо - примерно половина из тех, кто уходил туда на исследование, там же и оставались. Директор возлагал на Иру большие надежды, ожидая, что она научится хорошо хотя бы чему-то одному из этих двух видов диагностики и хоть немного повысит рейтинг клиники. Девчонка-то она была, вроде бы, талантливая, да и учиться хотела. Сергей Николаевич регулярно напоминал ей об этом, даже разрешил взять купленную им литературу по ультразвуковой и рентген-диагностике в качестве домашнего чтива. Он, разумеется, понимал, что сейчас голова у нее занята совершенно другим, и ничему из данных материалов в ней пока не было места, но все равно торопил ее с изучением методов визуальной диагностики. Ира, кивая головой на автомате, смотрела на него уставшими опухшими глазами и соглашалась со всем, что он скажет. На большее она пока была не способна.

Зазвенел телефон. Ира подняла трубку, искренне надеясь, что это кто-то запишется на стерилизацию. Но нет - спросили, сколько стоит прием. Обреченно выдохнув сумму, она встала с приемного кресла, положила трубку и направилась в операционную, где стоял шкаф с различными сыпучими продуктами и холодильник - выпить чаю с горя. Через полчаса она впервые увидела Степу.

Степе, серому котенку "дворянской" породы, было пять месяцев, весил он половину килограмма, хрипло дышал и почти беззвучно мяукал. Первым, что сказали хозяева, появившись с порога, была фраза "Ой, а мужчины-врача нету сегодня, да?", и это сразу опустило настроение почти под ноль. Пришлось объяснять, что его смены теперь в субботу и воскресенье, а все остальное время на приеме царствовала она. Протянув задумчивое "Ааа", женщина, принесшая котенка, помолчала немного, после чего все-таки соизволила рассказать дожидающейся ответа Ире, что же все-таки случилось (наверное, думала, доживет ли котенок до выходных, с досадой решила девушка). Новоиспеченная горе-врач подумала, что надо бы взять кровь на анализ и уколоть какой-нибудь спазмолитик, но, как всегда, ощутила острую нужду проконсультироваться с начальником. Вообще-то она уже с неделю пыталась перебарывать в себе это желание, но иногда (особенно часто под вечер, когда думать уже не хотелось, или в таких случаях, когда шли к Сергею Николаевичу, а попадали к ней) подобные попытки заканчивались неудачей. Например, сейчас.

Попросив хозяев подождать немного, пока она сходит за материалами для анализов (что было только для отвода глаз), она судорожно натыкала в телефоне номер главврача.

- Да, Ир? - раздался после нескольких гудков усталый голос Сергея Николаевича. Сегодня это был уже третий звонок.

- Сергей Ни-николаич... у меня котенок здесь на приеме, он плохо дышит, недовес и голоса почти нет. Чего делать ему? Я анализ крови возьму и папаверин у-у-уколю?

- Нахрена тебе там папаверин? Бери анализ крови, смотри эозинофилы. Они его от гельминтов обработали?

- Эээ... не спросила.

- А почему не спросила? Спрашивай. Смотри эозинофилы.

- А па... папаверин?..

- Да забудь ты про папаверин! Не поможет он тебе. Антибиотик сделай, амоксоил вон какой-нибудь. Он хорошо при бронхитах помогает.

- Поняла. До свидания.

Как оказалось, котенок обработан от паразитов не был.

- А стул какой? - уточнила Ира, подписывая шприц с только что взятой кровью. Осталось только уколоть амоксоил. - Понос был?

- Нет, не было, - судя по тону, у хозяйки кончалось терпение. - Если бы у него были глисты, я бы заметила, наверное?

- Не... необязательно, - ветврач покачала головой. - Иногда даже очень опытные специалисты не могут сказать сразу, есть глисты или нет. Эм, ну... нужно для верности глистогонить раз в квартал. Тем более если вы его нашли на улице, так ведь? Вот. Надо было сразу обработать, а то... неизвестно, может у него и есть... ну, глисты.