Сад принцессы Сульдрун

Тем временем тройские эмиссары изъездили Южную Ульфляндию вдоль и поперек. В неприветливые замки на вересковых пустошах, в защищенные крепостными стенами города, в горные цитадели — всюду они привозили известие о новом короле и его указах, игнорировать которые можно было только на свой страх и риск. Нередко их встречало немедленное и благодарное содействие; так же часто им приходилось преодолевать взаимную клановую ненависть, выношенную поколениями, пережившими века убийств, предательства и войн. Жгучие мстительные помыслы преобладают над любыми другими устремлениями; люди привыкают к кровной мести и живут в постоянной опасности, как рыба в воде, одержимые сведением счетов и сладостными мечтами о возмездии. В таких случаях бесполезно взывать к разуму. («Мир в Ульфляндии? Для меня нет и не будет никакого мира, пока от замка Кегхорн не останется камня на камне, пока его развалины не пропитаются до основания черной кровью потомков Мелидо-та!») Поэтому послы применяли более прямолинейную тактику: «Во имя вашей собственной безопасности вам придется на время забыть о междоусобице. Теперь Ульфляндией правит твердая рука, и если вы не выполните указ, предпочтение отдадут вашим врагам, в поддержку которых выступит вся столичная рать — таким образом, вы заплатите слишком дорогую цену за бесполезное упорство».

«Ха! Гм. И кто же эта твердая рука?»

«Король Эйлас уже царствует — по праву престолонаследия и по праву сильного; времена грабежей и вендетты безвозвратно уходят в прошлое. Выбирайте! Присоединяйтесь к высшему сословию и поддерживайте мир в Ульфляндии — или же вас обвинят в измене. А тогда ваш замок захватят и сожгут, а вы и ваши дети, если останетесь в живых, будете доживать свой век в рабстве и нищете. Переходите на нашу сторону, это не принесет вам ничего, кроме выгоды».

Лицо, к которому обращались с подобным воззванием, могло тянуть с ответом или заявлять, что его интересуют исключительно его собственные владения, а не проблемы страны в целом. Более осторожные феодалы иногда ссылались на то, что предусмотрительнее было бы подождать и увидеть, как будут складываться события и соотношение сил. В таких случаях послы отвечали: «Делайте выбор сейчас! Вы с нами или против нас, союзник или человек вне закона — третьего не дано!» В конце концов почти все благородное сословие Южной Ульфляндии согласилось выполнять требования короля — хотя бы из ненависти к Фоду Карфилиоту. Напялив на себя латы предков, они собрали всех способных носить оружие подданных и выехали из древних крепостей под развевающимися знаменами, чтобы собраться в поле у замка Клидстон.

В своем кабинете Фод Карфилиот сидел, поглощенный наблюдением за перемещением фигурок по карте: что предвещало такое сборище баронов? Ничего, что сулило бы ему какие-либо преимущества. Он вызвал своих офицеров и послал их собирать армию по долине Эвандера.

За два часа до рассвета ветер стих, море успокоилось. До Исса было рукой подать — паруса взяли на гитовы, и гребцы налегли на весла. Силуэты мыса Истайя и храма Атланты темнели на краю предрассветного неба; корабли проскользнули по отливающей оловом воде мимо спускающихся в море ступеней храма, после чего повернули туда, где пляж поворачивал с севера в широкое устье Эвандера. Высадив войска на песчаный берег, корабли потихоньку приблизились к причалам Исса, чтобы выгрузить содержимое трюмов.

С садовых террас посредники Исса наблюдали за высадкой армии почти без интереса, а горожане спешили по своим делам так, будто вторжение иностранных оккупантов было самым обычным делом.

Меланкте стояла у балюстрады дворца и смотрела на прибывающие корабли. Через некоторое время она повернулась и пропала в тени внутренних анфилад.

Сэр Глайд из замка Фэйрстед, в сопровождении одного спутника, вскочил в седло и поскакал со всей возможной скоростью вверх по долине Эвандера, мимо полей и садов. По мере их продвижения горы слева и справа от дороги становились все выше. Два всадника промчались через дюжину деревень и поселков — никто даже голову не повернул им вслед.

Горные склоны, то сходившиеся, то снова расходившиеся, наконец решительно сомкнулись под плосковерхой горой, известной под наименованием Так-Тор; рядом два последних ответвления верховьев долины разделялись крутым утесом, служившим основанием замку Тинцин-Фюраль. Неприятный запашок, появившийся в воздухе, становился все крепче, и вскоре всадники обнаружили его источник — шесть заостренных столбов высотой по пятнадцать ярдов, увенчанных шестью посаженными на кол трупами.

Дорога, проходившая под столбами, пересекла луг, где налицо было еще одно свидетельство суровости Карфилиота к врагам — виселица высотой в три человеческих роста, на перекладине которой покачивались четыре еще живых человека, подвешенных за руки. К ногам мучеников привязали тяжелые камни, и рядом с каждым был воткнут измерительный шест с дюймовой разметкой.

Посреди дороги торчала будка. Два часовых в черных с малиновыми гербами формах Тинцин-Фюраля выступили навстречу приезжим и скрестили алебарды. За ними вышел капитан стражи, обратившийся к сэру Глайду: «Сударь, что привело вас в Тинцин-Фюраль?»

«Мы — посланники на службе короля Эйласа, — ответил сэр Глайд. — Мы просим аудиенции у герцога Фода Карфилиота, рассчитывая на его защиту во время нашего совещания и на всем протяжении нашего пребывания во владениях герцога — с тем, чтобы мы могли свободно вручить вверенную нам грамоту и тем самым выразить волю короля».

Капитан небрежно отдал честь: «Господа, я передам ваш запрос». Взобравшись в седло, он стал подниматься по узкой зигзагообразной дороге, вырубленной на лицевой поверхности утеса. Два солдата продолжали преграждать путь алебардами.

Сэр Глайд спросил у одного из стражников: «Как давно ты служишь герцогу Карфилиоту?»

«Всего лишь год, сударь».

«Ты из Ульфляндии?»

«Из Северной Ульфляндии».

Сэр Глайд показал рукой на виселицу: «По какой причине возвели это сооружение?»

Стражник безразлично пожал плечами: «Герцога преследуют местные бароны; они не подчиняются его приказам. Мы рыщем по окрестностям, как волки, и каждый раз, когда бароны выезжают охотиться или осматривать свои владения, мы их задерживаем. А потом сэр Фод сажает их на кол или вешает, чтобы предостеречь других и показать им пример».

«Герцог придумывает изобретательные наказания для своих вассалов».

И снова стражник пожал плечами: «Какая разница? Так или иначе они умирают. Просто вешать или сажать на кол всем надоело, вот мы и пытаемся внести в это дело какое-то разнообразие».

«А почему рядом с подвешенными — измерительные шесты?»

«Это заклятые враги герцога. Познакомьтесь, слева направо: сэр Джехан из Фемюса, его сыновья Уолдроп и Хэмбол, а также его двоюродный брат, сэр Базиль. Их схватили, и сэр Фод приговорил их к показательной казни, но в то же время проявил милосердие. Он сказал: „Установите шесты с разметкой; когда эти подлецы растянутся в два раза, отпустите их — пусть бегут по горам и болотам к себе в замок Фемюс!“»

«И как продвигается это предприятие?»

Стражник покачал головой: «Они ослабели и впали в отчаяние — каждому остается растянуться еще локтя на два».

Сэр Глайд повернулся в седле, чтобы взглянуть на узкую долину и окружавшие ее оползневые склоны: «Казалось бы, отряду из тридцати человек было бы не так уж трудно подъехать и спасти этих несчастных».

Солдат ухмыльнулся, демонстрируя выбитые зубы: «Казалось бы! Не забывайте — сэр Фод всегда что-нибудь придумает. Никто не вторгается в его долину безнаказанно».

Сэр Глайд снова обвел взором горные склоны, круто обступившие долину. Вне всякого сомнения, они были изрыты туннелями с замаскированными амбразурами и выходами для внезапных вылазок. «Можно подумать, что враги сэра Фода размножаются быстрее, чем он успевает их убивать», — сказал он стражнику.

«Вполне может быть, — ответил тот. — Да сохранит нас Митра!» С точки зрения солдата тема беседы была исчерпана; пожалуй, он даже позволил себе сболтнуть лишнего.