Семь смертей Лешего

Подобное дело было бесперспективным. Об этом знал и следователь, ведущий дело, и зэки, проходящие по нему в качестве свидетелей. В рекордно короткие сроки дело закрывалось, в связи с отсутствием состава преступления, и сдавалось в архив. Спустя пару дней, о случившемся забывали. В камере радовались, что избавились от очередной суки. Опер был доволен, что в ходе допросов, взамен выбывшего по причине внезапной кончины стукача, обзавелся новым осведомителем, горящим желанием сотрудничать с администрацией, в надежде на условно-досрочное освобождение.

И что самое смешное, каждый новый стукач считал себя гораздо хитрее неудачника предшественника. Уж он-то никогда не попадется, ни намеком не выдаст своего сотрудничества с властью, без особых проблем доживет до досрочного освобождения. А когда откинется отсюда, и сокамерники узнают об его наушничестве, ему будет насрать на них, ведь он на свободе, а они продолжают гнить за колючей проволокой. И у многих впереди долгие годы, добавленные к сроку, не без его участия.

Примерно на такие речи покупался очередной кандидат в стукачи, тем более, когда опер намекал на дюжину удачливых предшественников, покинувших досрочно это гиблое место. Результатом их скорого возвращения домой, стало честное служение на благо тюремной власти, в лице оперативной части. И очередной наушник, окрыленный радужными мечтаниями, включался в работу, стараясь не допускать тех ошибок, на которых погорел его предшественник.

И невдомек ему было, что все, о чем пел вербовавший его опер, не более чем пустая болтовня. И что ни один из стукачей, не покинул досрочно угрюмых, казенных стен. Если они уходили отсюда раньше срока, то только мучительным и позорным образом, на который были обречены все стукачи. И даже самые хитрые и изворотливые, ничем не выдавшие себя сокамерникам, считающие дни до обещанного досрочного освобождения. Опер даже называл им конкретную дату, показывал бумагу, подписанную начальником тюрьмы об освобождении, должном состояться буквально на днях.

Выходя от опера, заключенный светился от счастья, представляя какой это будет сюрприз для сокамерников. Вот вытянутся их рожи, когда за ним придут, и вызовут с вещами на выход. А спустя еще пару часов, необходимых для заполнения бумаг, ворота тюрьмы закроются за ним, и дай бог, чтобы навсегда.

С мыслью о приятном сюрпризе, что через несколько дней, преподнесет сокамерникам, стукач покидал кабинет опера, едва сдерживая переполняющую его радость. Если бы он знал о сюрпризе, что приготовил для него опер, радость, переполняющая его, сменилась бы леденящим ужасом. И он бы не направлялся в камеру, а мчался бы сломя голову в самый темный угол. Он бы из собственной робы изготовил и затянул на шее петлю. И это было бы для него единственным выходом.

Но, хитрый и удачливый стукач, остававшийся не разоблаченным долгие годы, настолько уверился в своей исключительности, что забыл одну из главных тюремных заповедей. «Не верь никому!». В первую очередь она касалась представителей власти. Но слишком легко он купился на посулы опера, слишком быстро позабыл одну из основных тюремных заповедей. У него и в мыслях не было того, что человек в погонах, завербовавший его, которому он доверял, вдруг предаст.

Не дело власти отпускать на волю закоренелого, матерого преступника, тем более досрочно.

Осведомителю устраивался сюрприз, приятный для его сокамерников, но не для человека, которому он предназначался. Во время очередной беседы со стукачом, последней для него лично, за тонкой перегородкой, разделяющей кабинет следователя от соседнего помещения, сидела парочка тюремных авторитетов, специально вызванная в оперативную часть, по такому случаю.

Слушая речи, опера с осведомителем, они могли убедиться в том, что это не оговор конкретного человека, а настоящая, правда. И чем дольше скрывался от сокамерников ментовский стукач, тем жестче и изощреннее, была его смерть, которая не заставляла себя долго ждать. И опер, сдавший зэкам ставшего ненужным стукача, прекрасно знал, из какой камеры нужно будет поутру извлекать изувеченный, с разорванной задницей и выколотыми глазами, отрезанными ушами и языком, труп.

На некоторое время в камере наступал покой, пока вновь среди заключенных не находился мудак, готовый ради досрочного освобождения на все, даже на сотрудничество с администрацией. Эти темные людишки своими дремучими мозгами не могли понять, что нет здесь досрочного выхода на свободу, ни через побег, ни через стукачество. И хорошо, если ты когда-нибудь вообще выйдешь из этих стен живым. Здесь очень легко схлопотать за провинность солидный довесок к сроку, который превратит невозможное существование, в просто немыслимое.

Самыми опасными противниками были люди, которые понимали это и старались не делать лишних движений, чтобы не привлечь к себе излишне пристального внимания властей. К категории людей, знающих слишком много, принадлежал заключенный Халявин, дерзнувший бросить вызов главному тюремному начальнику. Обвел его вокруг пальца, одурачив как сопливого пацана. И когда капитану Шалмину показалось, что осталось еще чуть-чуть, чтобы окончательно сломать строптивого зэка, случилась такая неприятность, которую он не мог представить себе даже в страшном кошмаре.

Заключенный Халявин бежал. И хотя это невозможно было в принципе, но он сделал. На очередной из порубок, ему удалось бежать, попутно уложив топором двух охранников. И все это на глазах множества свидетелей. Зарубив одного охранника, Халявин завладел его оружием. Как он сумел подобраться к нему настолько близко, что смог воспользоваться топором, в этом предстояло разобраться следствию. Сейчас этим занимается, приехавшая из столицы комиссия по расследованию ЧП случившегося на зоне.

Завладев оружием охранника, Халявин, не смотря на приличную комплекцию, шустро скользнул вглубь леса, не обращая внимания на крики и пальбу за спиной. Один из охранников, молодой и зеленый, горящий желанием отличиться перед начальством, кинулся вдогонку за убегающим зэком. На что он надеялся? На очередной отпуск домой, или медаль на геройскую грудь, неизвестно. Но зато доподлинно известно то, что не получил он ни того, ни другого. Настырного преследователя ожидала совсем иная награда.