Хроники Кадуола

Керди был впечатлен рестораном и его аксессуарами: «Здесь поработал кто-то мозговитый! Удалось создать романтичную, эффектную обстановку! Все это, конечно, мишура, декорации и подделка, но, тем не менее, неплохо придумано».

«Мне тоже так кажется, — отозвался Глоуэн, пытаясь понять, о чем мог бы свидетельствовать этот новый «отрывок» личности Керди. — Это подлинная подделка, а не имитация».

«Совершенно верно! — громко, торжественно заявил Керди. — Самоотверженный труд человека преобразует хаос в неповторимую вещь в себе! Это достижение можно было бы назвать даже произведением искусства, так как оно отвечает всем критическим условиям. Налицо искусственное сочетание природных элементов, превосходящее природу в эстетическом отношении, то есть произведение искусства по определению. Ты так не считаешь?»

«Не вижу причин для возражений, — сказал Глоуэн; в данный момент Керди напоминал напыщенного, философствующего Керди пятилетней давности. — Хотя мне приходилось слышать и другие определения. По таким поводам у каждого, по-видимому, есть в запасе пара определений».

«В самом деле? И какое определение ты предпочитаешь?»

«Не могу сразу припомнить ничего подходящего. Барон Бодиссей считает «искусство» синонимом «погони за дешевыми эффектами» — хотя, возможно, я цитирую его в отрыве от контекста. Скорее всего, он поддержал бы твой вывод о том, что ресторан может быть произведением искусства. На самом деле, не вижу, почему бы это было не так».

Керди потерял интерес к этой теме. Он покачал головой с уже знакомым выражением, свидетельствовавшим о наплыве тоскливых воспоминаний: «Когда я выступал с «Лицедеями», я не имел представления о существовании таких ресторанов. Флоресте о них, конечно, знал, но держал нас во тьме неведения».

«Ха! — подумал Глоуэн. — Аналитическая фаза Керди сменилась автобиографической».

«Иногда мы даже не понимали, на какой мы планете, — продолжал Керди. — В гостиницах всегда как-то странно пахло, каким-то неопределенным дезинфицирующим средством, и в них было либо слишком жарко, либо слишком холодно. Кормили нас всегда плохо — хотя здесь, на Натрисе, мы иногда выступали на вечеринках в усадьбах патрунов, и там подавали чудесные деликатесы. А! Славные были пирушки!» Керди улыбнулся какому-то воспоминанию: «А в дешевых гостиницах, вроде «Панорамы Мирлинга», все было совсем по-другому. Нам подавали поджаренную кашу с вареными овощами, пареных морских собак с творогом или потроха с маринованной тыквой. По меньшей мере, такая кухня не способствовала обжорству — даже Арлес не объедался, хотя тратил всю карманную мелочь на сладости. И все же, мы весело проводили время». Керди задумчиво взглянул на Глоуэна: «Ты никогда не хотел выступать с «Лицедеями». Хотел бы я знать, почему».

«У меня нет к этому никаких способностей».

«У меня тоже нет, а у Арлеса и подавно! Флоресте поручал нам роли первобытных дикарей, великанов-людоедов и демонов, испепеляющих бутафорию громами и молниями — никаких особых способностей для этого не нужно. Да, славное было времечко! Наверное, у «Лицедеев» и сейчас все по-прежнему. Новые лица, новые голоса, но все те же проказы, такие же смешливые девчонки, — лицо Керди стало отстраненным и мягким. — Конечно, теперь я не смог бы выступать ни в какой роли».

Керди увлекся и безостановочно бубнил о давно прошедших днях, пока Глоуэн не соскучился и не попытался сменить тему разговора: «Завтра нам предстоит сделать важное дело».

«Надеюсь, мы узнаем побольше, чем сегодня».

«Кое-что мы узнали и сегодня. В спектакле «Верх блаженства» появился новый персонаж».

«Даже так? Кто именно?»

«Инопланетная барышня, купившая шесть билетов на Кадуол для наукологов».

«Барышню лучше называть «актрисой» или, на худой конец, «действующим лицом». Слово «персонаж» — мужского рода».

«Хотел бы я знать, кто она такая! Ее пол не вызывает сомнений. Может быть, патрун Матор Борф прольет какой-нибудь свет на эту тайну».

Керди с сомнением хмыкнул: «Патрун Матор Борф не соблаговолит даже сообщить, который час — помяни мое слово. Патруны презирают МСБР, у них свои законы».

«Посмотрим», — сказал Глоуэн.

С утра Глоуэн оделся как можно тщательнее, в свой собственный костюм, а не в местную одежду, приготовленную служащим отеля.

Постучался Керди; Глоуэн впустил его. Керди оделся по-местному и смотрел на Глоуэна в замешательстве: «Ты всегда все делаешь наоборот! Не мог бы ты объяснить, какая муха тебя укусила?»

«Ты имеешь в виду мой костюм? Уверяю тебя, я так оделся не для того, чтобы тебе насолить».

«А зачем?»

«Видишь ли, патруны очень низкого мнения о местных горожанах. Матор Борф отнесется к нам внимательнее, если мы заявимся к нему в инопланетной одежде».

Керди моргнул и задумался: «Знаешь что? Кажется, ты прав. Подожди пару минут, я переоденусь».

«Хорошо, — сказал Глоуэн. — Две минуты я подожду. Но поспеши».

Сразу после завтрака Глоуэн и Керди отправились на омнибусе в аэропорт. Там они зашли в аэробус, и тот стремительно доставил их в Гальцион — полет над Мирлингом занял меньше получаса.

Приближался полдень. Небо затянуло молочно-белой дымкой; казалось, что Блэйз, как огромная голубая жемчужина, отливает радужными разводами — светло-лиловыми, розовыми, бледно-зелеными.

Выйдя из здания аэропорта в Гальционе, молодые люди нашли целую вереницу ожидающих пассажиров автоматических такси, управляемых встроенными компьютерными системами.

Рядом были вывешены инструкции:

«1. Выберите машину. Сядьте в машину.

2. Механизм управления запросит пункт назначения. Ответьте следующим образом: «Место проживания такого-то лица» или «Управление такого-то предприятия». Как правило, этого достаточно.

3. Будет объявлена стоимость проезда. Опустите монеты в соответствующие прорези. Оплачивайте время ожидания предварительно. В случае переплаты машина вернет сдачу.

4. Вы можете давать следующие указания: «Быстрее!», «Медленнее!», «Стоп!», «Новый пункт назначения: адрес». В других указаниях нет необходимости. Машина следует по предварительно рассчитанному оптимальному маршруту с оптимальной скоростью. Просьба не портить оборудование».

«Выглядит достаточно просто», — заметил Глоуэн. Он выбрал низко посаженную машину с двумя сиденьями, защищенными от лучей Блэйза колпаком темно-серого стекла. Керди, однако, нахмурился при виде машины и отступил на шаг: «Это неосторожно».

Глоуэн с удивлением обернулся: «Почему?»

«Этим автомобилям нельзя доверять. Ими управляют мозги, извлеченные из трупов. Причем не самые свежие мозги. Когда я выступал с «Лицедеями», нам это сообщили из источника, заслуживающего полного доверия».

Глоуэн рассмеялся — он не верил своим ушам: «Кто тебе такое сказал?»

«Сейчас точно не помню. Может быть, Арлес — его не проведешь. Ничего смешного, уверяю тебя!»

«Арлес, наверное, пошутил. Этими машинами управляют обычные компьютеры».

«Тебе это точно известно?»

«Точно!»

Тем не менее, Керди не подходил к машине. Глоуэн начинал терять терпение: «Что еще тебя беспокоит?»

«Прежде всего, в этой машине слишком тесно. Сиденья узкие, маленькие. Считаю, что нам следует нанять настоящее такси с водителем, понимающим, что ему говорят. Автомат не учитывает человеческих пожеланий и руководствуется только своими расчетами — возьмет и свернет с обрыва в море, если ему это покажется «оптимальным» вариантом».

«Меня это нисколько не беспокоит, — ответил Глоуэн. — Если машина начнет барахлить, достаточно сказать «Стоп!», и она остановится. Вот такси с четырьмя сиденьями — по два сиденья на каждого. Залезай или жди меня здесь — как тебе угодно».

Бормоча себе под нос, Керди брезгливо сел в машину с четырьмя сиденьями: «Абсурдная система! Все абсурдно. Во всей Ойкумене все делается задом наперед, и ты тоже все перевертываешь вверх ногами, с твоими извращенными мыслишками и хищной усмешкой, как у чучела акулы».