Степь. Кровь первая. Арии (СИ)
Степь. Кровь первая. Арии (СИ) читать книгу онлайн
Аннотация. История инструмент политики. Политика остов государства. Источником политики является правитель. Не смотря на то, что в данной серии книг фигурируют великие правители не одного, а целого сонма народов и государства которыми они правили принято называть империями, тем не менее к науке ?история? их повествование никакого отношения имеет не будет, так как эти легендарные личности лишь создадут событийный фон для основной темы. Эту серию книг, пожалуй, следует отнести к ?альтернативной истории культуры?, что наиболее близко по значению, но тоже не тождественно и касаться эта альтернативная история будет лишь одной культуры - русской. Русская культура родилась не в одночасье и не на пустом месте. Первая книга будет даже не о самой русской и не о пра русской - её истоках, а о пра-пра русской - той основы в которой эти истоки зародились, культуре Жителей Страны Рек или как ещё их называли арии в своих Ригведах - Дасу.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Только после того, как атаман был "обезоружен" и размяк, валяясь рядом с закрытыми глазами, Зорька выдала последнюю порцию новостей, заготовленную для мужа.
- Я тут из коровника молодуху в мамки для Звёздочки определила. Ты не против? Будешь против, обратно верну в коровник.
Индра вяло, не открывая глаз переспросил:
- Молодуху?
- Угу. Хабарка посоветовала.
Она села, утёрлась тряпицей. После чего встала и начала одевать брошенное на пол платье. Атаману было лень, и он всем видом показывал, что никуда не хочет идти. Но всё же тоже сел, потянувшись встал, но вместо того чтобы одеваться, отправился пить. Когда вернулся, она уже стояла одетая. Он скривился, посмотрел зачем-то в открытое окно, подумал и стал одеваться.
Придя в баню Зорька сразу кинулась к дочери, а он лишь мельком взглянул на малышку, а вот молодухе уделил самое пристальное внимание. Молодуху кликали Алая. Так её звала Хабарка, так её стала кликать и Зорька, но только сейчас, представляясь атаману она назвала свою полную кличку и оказалось, что она Алая Заря! Эта новость хлестнула по Зорькиным ушам, как оттянутая ветка. Натянутая на лицо улыбка чуть не сползла от услышанного. Зорька присмотрелась к ней и получила ещё удар по самолюбию. Алая девка была дородная. Выше Зорьки почти на пол головы. Лицо белое с вечным здоровым румянцем на довольно милом личике. Высокая, пышная грудь, которую она с нескрываемой гордостью демонстрировала. Тонкая талия, с сознанием дела утянутая поясом. Аппетитно выпирающие бёдра и зад. Даже в полутьме банного шатра было видно, как её личико раскраснелось и стало алым, подтверждая правоту полученной клички. Но не это бросилось в Зорькины глаза. Алая была не великого ума девка, если не сказать полная дура. И если атаман своим видом ничем себя не выдавал, то эта сучка выдавала себя с потрохами. Зорька с первого же взгляда поняла, что эти двое прекрасно друг друга знают. Индра осматривал и ощупывал её со всех сторон с равнодушным видом зажравшегося покупателя, а она, алея своей мордой, нет-нет да не сдержанно хихикала, неумело стараясь это скрыть. Она то и дело бросала на него вожделенный взор, но тут же опомнившись, украдкой зыркала на Зорьку и тупила бесстыжие глазки. Зорька, по началу обескураженная, быстро пришла в себя, растянула на лице умиляющую улыбку, прикинувшись полной дурой ничего непонимающей и даже стала одобрительно кивать всякий раз, как ловила украдкой брошенный на неё взгляд молодухи. "Так значит эта тварь не только глаза и уши Хабарки, а и мужьена подстилка, - подумала она про себя, - ай да Хабарка, сука, решила меня извести". Судя по тому, как муженёк со знанием дела щупал молодуху, он явно имел представление, как та выглядит голой, а когда напоследок он бесцеремонно задрал ей подол и погладил по заднице рукой, то даже он на миг забыл о выбранной роли и всем видом показал Зорьке, что этот зад он помнит, как родной. Наконец, представление закончилось и со словами "Одобряю. Пусть остаётся." он покинул шатёр. Алая осталась стоять в пол оборота к Зорьке, изображая на лице идиотское выражение полу улыбки со страхом, да ещё при этом скосив глаза на Зорьку, боясь повернуть голову. Атаманша была готова убить её тут же и немедленно, но что-то удержало её от скоропостижных мероприятий, и она всё так же мило улыбаясь, ласково отпустила её поесть, мотивируя это тем, что хотела бы побыть с дочерью одна. Алая стрелой вылетела из шатра, ибо это было самое её заветное желание на тот момент и Зорька, медленно убрав улыбку с лица, горько призадумалась...
Они.
Клип двадцать четвёртый.
Сретенье.
Почти всю зиму никаких из рук вон выходящих событий в Данухинском лагере не происходило. Поселение зажило обычным бытовым затишьем. Елейка на своём Злыдне стала основным добытчиком, приспособив кобылку, которую обозвали Скромницей, под перевозку охотничьих трофеев, так как Неважна была занята обучением девок и на охоту ходила редко. Так иногда, когда была хорошая погода уходила в лес, что называется "просто для души погулять". Белянка с Бурей, надо признать, учились прилежно и упорно и у них уже хорошо получалось, по мнению Данухи, но Неважна постоянно почему-то была не довольна и придиралась к ним, то и дело обзывая их рукокрюкими. Хохотушка же порядком всех удивила. Она уже заканчивала своё обучение и как не странно успехи её были впечатляющими. У неё даже получилось родить себе вторую стрелку, что приятно изумило абсолютно всех. От кого, от кого, но от неё такого никто не ожидал, да и вообще она сильно изменилась. Именно тогда Дануха обратила на неё пристальное внимание, неожиданно поняв для себя, что эта молодуха не так проста, как старалась казаться окружающим и как показалась изначально. Жизнерадостная, вечно весёлая и не унывающая, она могла растормошить всю частную компанию в любой, даже аховой ситуации, а на банных посиделках в один из обычных, скучных вечеров, закатила целый частушечный концерт с плясками и озорным шутовством. Это произошло довольно спонтанно. В баню к девкам как-то Данава заглянул, что-то Дануху хотел срочно спросить, а так как баба уже чуть-чуть приняла на обе груди, то по старой привычке взяла, да затащила его внутрь. Девки, конечно, знали, что он как мужик вообще никакой, но подначенная Данухой, Хохотушка вдруг в такой оборот его взяла, что Кузькина Мать просто бы отдыхала, узрев такое безобразие. И так у неё всё просто и естественно, увлекательно и интересно получалось, что даже сам Данава увлёкся, войдя в роль и через какое-то время бесился голышом среди скачущих вокруг него девок, как пацан малолетний, напрочь забыв зачем пришёл. Банные посиделки по вечерам были единственным развлечением у девок и Дануха просто диву давалась, как Хохотушка умудрялась каждый раз придумывать всё новые и новые развлечения. Она казалось была просто не иссекаемой. Уже в скором времени, поначалу ничем непривлекательная молодуха стала настоящей душой компании, способная поднять настроение даже в самом запущенном унылом состоянии. А вот как мать она была не очень. Дануху это сначала бесило. Не по бабье это как-то и ей постоянно приходилось себя одёргивать и бить себя же по рукам, заставляя забыть своих большухинские замашки и каждый раз убеждать свою матёрую сущность в том, что это не бабняк и нравы бабняковские надо из себя изживать и выкорчёвывать. К тому же поскрёбышем её в плотную занялась Голубава. Сама. Никто её об этом не просил, никто не заставлял. Просто взяла и занялась, как своим собственным, как будто, так и должно было быть. Может и это ещё сыграло свою роль в том, что Хохотушка стала меньше уделять внимание своему ребёнку. Хотя в той или иной степени внимание ребёнку уделяли практически все, и Дануха в том числе. Один он был у них на всех. К концу зимы не только со стороны могло показаться, что мать малыша Голубава, но и внутри поселения к этому все привыкли и принимали, как должное. Хотя Дануха про себя больше её за отца принимала, чем за мать, да и отношения Голубавы и Хохотушки не совсем "подружескими" были, если не сказать большего. Дануха не раз примечала, как Голубава по ночам украдкой в шатёр к Хохотушке хаживала, но молчала об этом. Вреда ни для кого не видела, а потому молчала, делая вид, что и вовсе не видит ничего. К тому ж на людях они вели себя так, что не только ничего не видно было, но даже складывалось впечатления, что эти две бабы недолюбливают друг друга.
Колдунам на месте не сиделось. Они постоянно куда-то шастали, возвращаясь то вместе, то по раздельности, причём Батра освоился как дома, но на личный шатёр не соглашался, продолжая жить у Данавы. Что слухов среди девок порождало куда больше, но их сожительство у тех же девок кроме простодушной улыбки ничего более не вызывало. Сами же колдунки слухов приносили мало, пополнение вообще никакого. Они практически совсем не принимали участия в жизни логова, отстраняясь и от быта девичьего и от их развлечений. Лезть к девкам со своими нравоучениями им Дануха категорическим запретила, но всё же несколько раз бывшая большуха устраивала посиделки девок у колдунов, позволив им порассказать "сказки седых времён". Правда сказочники из них были никудышные. С языком, а тем более с балабольством "колдунки" не дружили, но тем не менее для разнообразия послушать, надутых от важности "текущего момента" маразматиков, было иногда интересно.