Принцесса Лягушка (СИ)

Латифа поспешно прощается и уходит. Оказывается, она специально заказала очередь, чтобы рассказать мне про свою поездку в Мекку. Конечно, ужасно смешно просить бедуинскую женщину молиться в Мекке за русскую девочку из еврейской страны. Но, может, Бог един и он нас услышит?

Мой самолет вылетает поздно ночью. Почти все рейсы в Европу здесь ночные «из соображений безопасности». По крайней мере, так сказали в агентстве. Наверное, террористы — большие любители хорошо поспать. Полет до Бельгии больше четырех часов, как до Австралии в наше время! Но все–таки не парусный корабль и даже не дирижабль. Я стараюсь не обращать внимания на тряску при посадке, вой в ушах и гулкое буханье шасси о землю. В древности люди вообще ездили на телегах без рессор, и ничего, многие выживали.

Я выхожу в пустынный вестибюль и спешу побыстрее пройти паспортный контроль. Хорошо, что взяла совсем небольшой чемодан, теперь не нужно томиться у выдачи багажа. Почему–то мне кажется, что это уже было однажды. Я почти бегу, хотя некуда торопиться и никто не должен меня ждать…

Наверное, были еще встречающие в зале, но я заметила только одного. Седой вихор на макушке ничуть не изменился, и даже букет в опущенной руке состоял почти из одних колокольчиков, правда очень мелких и бледных.

— Господин Зорик, что это вы делаете здесь в пять утра?!

— Да, вот, решил немного прогуляться. Милая погода, знаете ли, дождик.

Наверное, не слишком прилично такой серьезной, строго одетой даме бросаться на шею пожилому седому господину. Но ведь зал почти пуст, никто и не заметил!

Мы не спеша идем по сказочному городу. Сквозь дымку дождя просвечивают кораблики, и деревья отражаются в реке, будто целый лес склонился над тихой водой. Ноги скользят по круглым камням мостовых, игрушечные витрины полны нарядных кукол, фигурного шоколада, и кружев ручной работы. Мы заглядываем в маленькие дворики, заросшие зеленью и цветами, обходим мокрые кусты. Главное, не прозевать тихие чудеса — прекрасную и грустную Мадонну, Птицелова с каменной дудочкой и клеткой, полной искусно вылепленных птиц, толстых смешных человечков, замерших в нежном каменном объятьи.

— Как ты узнал, что я сюда прилетаю?

— Ничего проще! Позвонил в агенство, я же сам дал тебе номер! Правда, пришлось приврать, что звоню по твоей просьбе. Зато успел переоформить билет!

— Но ведь ты уехал навсегда?

— Что за глупости! Я уехал в отпуск. В отпуск, понимаешь? Мне предложили дополнительный контракт, еще на три года. Но я хотел повидаться с женой и детьми, тридцать лет жизни нельзя выбросить одним движением, правда?

— А почему ты мне не сказал про новый контракт?

— Я не успел! Я ничего не успел! Ты так стремительно собралась и ушла. Я решил, что совсем тебе не нужен, просто зашла из вежливости. А знаешь, о чем я думал весь вечер? — Как попросить тебя остаться!

— А знаешь, о чем я думала весь вечер? — Что ты попросишь меня остаться!

Наверное, мы здорово похожи на глупых каменных человечков, когда вот так обнимаемся посреди мокрой улицы, в куртках, с ненужными зонтиками в руках.

— Доктор, здравствуйте! — Женька радостно улыбается, но что–то мне не нравится. Да, мордашка бледная, синие круги под глазами. Ее явно тошнит, крупные волны проходят по желудку. Мерзкий вирус, какие здесь часто встречаются летом? Или отравление? При такой жаре все может случиться.

Мой отпуск давно закончился, курки и зонтики спрятаны в шкаф. Еще не меньше месяца здешней жары, ничего не поделаешь. Зорик уехал в Германию на целых три недели, там состоится ежегодный профессиональный съезд. Я стараюсь радоваться, для его сердца постоянная жара — слишком опасная нагрузка. Он очень звал меня с собой, но такие варианты в моей программе даже не рассматриваются.

Честно говоря, наш чудесный смешной роман тоже не предусмотрен программой,

наоборот, настоятельно рекомендовано не заводить никаких привязанностей. Но мне так радостно и просто стало жить. Сплошная польза для работы и науки! К тому же дополнительный контракт профессора Рабиновича так удачно совпадает со сроком моей тайм–командировки! Как будто кто–то нарочно составил композицию и теперь смотрит со стороны. Может быть, Латифин Бог?

— Да, тошнит, — смущенно улыбается Женька, — наверное, так и должно быть.

— Почему это «дожно быть»?! Что за приговор?

— Говорят, при беременности всегда тошнит.

Уф! Тут, действительно, состаришься раньше срока. На такой–то работе.

— Женя! Что ты опять учудила?!

— Я нечаянно, честное слово! Я ведь перестала таблетки принимать, уже давно, когда Томер уехал. Я даже их из дому выбросила.

— А теперь что?

— А теперь он вернулся. Я просто растерялась, забыла совсем про эти таблетки. Он такой радостный был, понимаете?

Радостный! Хорош гусь. Интересно, как он теперь будет радоваться.

— Ты ему сказала?

— Сказала. Вчера. Я сразу решила, что если он хоть немного расстроится, — я ухожу и делаю аборт. Нельзя, чтобы ребенок жил так, как я жила. А он… он знаете что сказал? Он сказал: «Отлично!» Я вернулась сегодня из булочной, а он все мои вещи уже к себе перевез. И вот еще..

Она протягивает тонкую загорелую руку и застенчиво улыбается. Совсем девчонка! Новенькое кольцо с ярким камушком блестит на пальце. Я вдруг вспоминаю Латифу, Мекку, бумажку с именем Женьки на двух языках… Неужели сказки сбываются на самом деле?

— А как же медицинский факультет?

— Я буду учиться!! Обязательно! Просто отложу на год. Отметки не пропадают, я сегодня утром узнавала! Даже легче пройти собеседование, если ты — серьезная женщина, мать.

— Мать! Ты не мать, а дохлый цыпленок, синяя вся. Наверняка гемоглобин низкий! И фолиевую кислоту нужно принимать. Я тебе сейчас выпишу.

Я вдруг понимаю, что слишком распустилась. Дорогая Тин Кроун — Лутс, не забывайся! Это тебе не сестренка, а совсем посторонняя женщина. У нее свое время, своя жизнь, свои решения. Что, собственно, происходит?

— Вы рассердились? — жалобно морщится Женька, — пожалуйста, не думайте, он очень хороший! Оказывается, у него в Австралии была любимая женщина. Они когда–то уехали вместе, но Томер вернулся, потому что хотел жить на Родине, а она все обещала приехать, и все не приезжала. А он ждал и ждал… И тут случайно появилась я, и все окончательно запуталось. Понимаете, он уехал, чтобы понять! А письмо с плохой отметкой за психотест случайно пришло в тот же день. Он его вовсе не заметил, я все придумала!

— Я совсем не сержусь, с чего ты взяла. Просто меня волнует твое здоровье. Кстати, ты ведь принимала антидепрессанты после больницы?

— Нет, я их сразу бросила. Доктор, миленькая, я боялась вам сказать, вы такая добрая и так за меня переживали. Я этого никогда не забуду! Но у меня нет депрессии, честное слово! И у мамы не было! Бабушка всегда это говорила. Просто им всем ужасно не повезло. Сначала дедушка умер, он был намного старше и всегда тяжело болел, они с бабушкой даже познакомились в больнице, представляете? Потом случилось несчастье с бабушкиной старшей дочкой. Потом мама влюбилась в директора школы! Он у них физику преподавал, совсем старый, лет сорока, наверное, давно женатый. А маме физика не давалась, и он предложил отдельно заниматься после уроков. Бабушка говорила, что я в него такая способная, легко учусь… Ненавижу!!!

Женька так сжимает кулаки, что палец белеет под новеньким кольцом

— Он сказал, что мама все врет, представляете?! Что она все врет и хочет свалить на него свою распущенность и безнравственность! Маму выгнали из школы, бабушка поменяла квартиру на плохую и маленькую, но в другом районе. Конечно, она страдала и ругала маму, мама злилась и уходила из дому, а я с самого рождения была никому не нужна. Нет, не так! После маминой гибели бабушка очнулась, она меня очень–очень любила! И еще она все время ждала свою старшую дочь. Каждый вечер повторяла: «Вот найдется Аня, и все станет хорошо». Вы не думайте, бабушка никогда бы меня в интернат не отдала! Но она заболела раком.