Присоединиться к большинству (СИ)

Где двутелый Джонсон провел следующие годы? Как паника и недоумение от невероятного результата эксперимента сменились в нем восторгом от открывающихся возможностей и холодной решимостью? Как он нашел деньги на выкуп старого оборудования, покупку нового и дальнейшие эксперименты? Бог знает.

Определенно, спустя восемь лет после начала эры объединенного человечества его пророк обнаруживается в своей Медине - поселении на месте заброшенного шахтерского поселка недалеко от сонного Капернаума. И теперь это уже монстр о двух сотнях головах, владеющий серьезными финансовыми активами и компетенциями в самых разных областях знаний.

Фантазия Зайцева непроизвольно рисовала картинки жуткого замка с подземельем, куда чудовище, притворяясь то обаятельным молодым человеком, то соблазнительной доступной девицей, заманивает жертв и там набрасывается на них, в последний момент принимая свой истинный облик - бледного до потолочной белизны красногубого зубастого вампира в черном плаще с пурпурным подбоем. Почему-то в роли упыря в этих фантазиях неизменно фигурировал Джонни Депп.

В своих первых присоединениях Джонсон расчетливо сочетал осторожность и разборчивость. Когда Беллами начал разбираться с членами секты индивидуально, те оказались за редкими исключениями довольно молодыми одинокими людьми, не имеющими или очень давно не поддерживающими отношения с родственниками. Большая часть официально женатых членов "Облака света" вступила в брак уже в ней. Вероятно, во избежание слухов о практикуемом в секте промискуитете.

При этом критерии Джонсона молодостью и одиночеством присоединяемых не ограничивались. Беллами также заметил, что среди них оказалось много людей с высшим образованием - врачей, юристов, финансистов, компьютерщиков, агрономов и строителей.

Начальный этап роста прото-Пана в этом смысле напоминал кропотливый сбор художником мозаики из разноцветных кусочков смальты. Кусочек к кусочку, оттенок к оттенку, с перебором и отбрасыванием горы негодного материала.

Крайне удачным Дьюи, как, впрочем, и Зайцеву со Стивенсом, казалась мимикрия прото-Пана под замкнутую сектантскую общину. Этого добра на Среднем Западе оставалось пруд пруди. У окружающих они вызывали настороженность и даже неприязнь, но не производили впечатления чего-то необычного.

- Даже Беллами, подобравшийся к истине ближе всего, не смог выйти за рамки стандартного мышления, - торжественно резюмировал Дьюи, - Он увидел в "Облаке Света" всего лишь тоталитарную секту, занимающуюся тайными исследованиями по контролю над человеческим сознанием. Хотя у него хватало информации, чтобы сделать правильные выводы. Впрочем, - заметил профессор, - надо признать, что Беллами не один такой. Это можно сказать обо всех, кто прочитал его статьи. Почти обо всех, - улыбнувшись, уточнил Дьюи.

Сверх-Джонсон максимально замаскировался в своем убежище среди пустыни, но он прекрасно понимал, что до бесконечности так продолжаться не может. Лелеял ли он мечты о мировом господстве с самого начала или эти мысли пришли ему в многочисленные головы позднее - по большому счету неважно. По сути, у него не было выбора. Рано или поздно человечество разоблачило бы пришельца, и вряд ли смирилось с таким соседством. Остаться должен кто-то один. Прото-Пан имел преимущество внезапности, и он им воспользовался.

- Мне вот что непонятно, - задумчиво сказал Зайцев, - Как он ухитрился все это провернуть, не привлекая внимания спецслужб?

- А с чего Вы взяли, что он не привлек их внимания? - спросил Дьюи.

Зайцев изумленно уставился на него.

- Но тогда как они допустили Большой Хапок!

Дьюи рассмеялся. Потом посерьезнел.

- Виктор, Вы никогда не слышали историй, как питбуль сожрал вырастившего его хозяина?

ГЛАВА 7.

Зайцев оглядел берег. Очертания валунов и границы воды и песка неспешно и приятно расплывались, краски блекли. Начинались короткие южные сумерки после не слишком утомительного дня - сегодня расписание ограничивалось кабинетными занятиями по астрономии, геофизике и астронавигации. Зайцев сидел на своем любимом камне, создающем иллюзию уединения, и держал в руках гитару.

Инструмент ему достался как приложение к сиреневому домику, где Зайцев провел несколько больше времени, чем хотел. Гитара оказалось единственной компенсацией за бесцельно прожитые годы.

Зайцев крепко обхватил ладонью гриф и сыграл первые аккорды "Скажите, девушки, подружке вашей".

- Добрый вечер! Проповедуете камням?

Зайцев, не переставая играть, пожал плечами. Неслышно подошедший улыбающийся Стивенс присел перед ним на корточки. Зайцев подумал, как глупо эта сцена выглядит со стороны - как будто бортинженер собирается дать ему конфетку и погладить по голове.

- Вы сегодня не пошли на веранду. Почему?

Зайцев вздохнул и заиграл "Вернись в Сорренто".

- При всей регулярности наших посиделок для меня главная их прелесть, что на них можно не ходить. Отчего Вас так беспокоит нормальное желание человека уединиться?

Стивенс развел руками.

- Но нам придется провести в небольшом замкнутом пространстве несколько десятков лет! Если Вы так тяготитесь нашим обществом, что же будет в космосе?

Зайцев перешел на "Не уходи, побудь со мною".

- Знаете, Энтони, я за свою жизнь выяснил, что могу без проблем приспособиться и даже привыкнуть к самым неприятным обстоятельствам. Но я не испытываю никакого желания эти обстоятельства приближать без всякой надобности.

- Вы хотите, сказать, мое общество Вам неприятно?

"Мама, он меня сукой назвал!" - подумал Зайцев.

- Да? - сказал он, - Я прослушал, что Вы сказали.

- Ничего, Виктор, - грустно ответил Стивенс, - Не буду Вам мешать.

Зайцев заиграл и тихонько запел:

"Набегают волны синие, зеленые - нет, синие,

Как хамелеонов миллионы, цвет меняя на ходу".

- О чем эта песня?

Зайцев вздрогнул, обернулся, впрочем, не прекращая играть. За спиной стояла Мейбл. "Как это она так подкралась?"

- О необязательности на Земле каждого конкретного индивида.

Мейбл присела рядом с ним.

- Да, Виктор..., - голос Мейбл как обычно напоминал Зайцеву то ли о болезни, то ли о посткоитальной слабости, - Я заметила, что Вы не такой как Энтони или Дьюи.

"Одного - по имени, другого - по фамилии. Любопытно." - подумал Зайцев.

- Я вот тут много думала, как Вас с Кристофером Льюисом забыли на станции. Наверно, это очень страшно - вот так оказаться в космосе, покинутыми всеми. И смотреть, как надежды на возвращение все призрачней.

- Я думаю, Мейбл, - сказал Зайцев, перебирая струны, - оставшимся на Земле пришлось не намного веселее.

Мейбл согласно вздохнула и подсела ближе.

- Вы так много пережили с Китом Льюисом. Наверно, скучаете по нему?

Зайцев задумчиво улыбнулся.

- Знаете, Мейбл. Некоторые люди навсегда остаются с нами. Живы они или нет. Льюис - часть меня.

- Часть Вас? - Мейбл побледнела.

- Разумеется, не в том смысле, в каком сейчас миллиарды людей - часть Пана, - поспешно добавил Зайцев.

Мейбл встала.

- Я пойду, пожалуй. Спасибо за интересную беседу.

"С ней разговаривать - как по минному полю ходить" - подумал Зайцев, глядя на удаляющуюся фигуру женщины, - "Однако, она на меня запала". Он только не знал пока, хорошо это или плохо. "Подумаю об этом позже".

Из-за бугра показался человек. Через некоторое время Зайцев понял, что это Маджента. Ассистент Робура шел к нему.

"Что-то день сегодня как-то не задался" - с досадой подумал Зайцев.

- День добрый, прекрасно играете.

- Благодарю Вас.

Зайцев знал, что играет хреново. И знал, что это понятно любому идиоту.

- Мистер Зайцев, -сказал Маджента, присев рядом, и оглядываясь, - У меня к Вам дело чрезвычайной важности.

Зайцев неопределенно пожал плечами.

- Вы знаете, - продолжил Маджента, не дожидаясь реакции,- Земля захвачена инопланетянами, - Зайцев мысленно обхватил голову руками, - Ваш полет - последняя надежда возродить свободное человечество. Но ему угрожает опасность. В экипаже есть агент инопланетян. Или просто инопланетянин - я точно не знаю. Я долго наблюдал за всей командой и вычислил его. Это профессор Дьюи.