Один из многих на дорогах тьмы

- Дор отступник? - спросил он. - Занятно. Потом ты мне об этом расскажешь. Ладно, Торкас, хитрость на войне - не позор. Серые плащи носят не только в Такеме. Тайд из Ниры - как тебе это имя?

- Это точное имя, но оно не мое!

- А какое твое имя, дитя трех отцов? Ранас? Вастас? Исчадие Тьмы? Тайд тебе дал не меньше, чем каждый из нас, вот и не опозорь его имя!

И я смолчал, подавив свой гнев, потому что слова его меня испугали.

Мы свернули с дороги и поехали напрямик, чтобы выехать к ним с востока. Он так рассчитал, что нам пришлось их еще поджидать, и он успел перебросить седло на другого дорма. Сорвал с плаща мой воинский знак, отцепил именные бляшки со сбруи, прыгнул в седло - и сразу исчез, и я остался один на дороге, поджидая тех, что подъедут ко мне.

Болорцы увидали меня и выдвинулись вперед, прикрывая людей и повозки. Они не прикоснулись к мечам, потому что я был один, но не сказали мне слов, что полагалось при встрече.

- Пусть не иссякнет ваша вода, - сказал им я, - я - Тайд из Ниры и не ищу ссоры.

Я сам удивился тому, как легко соврал, но, может быть, Безымянный прав - и это не лож? Тайд по первому слову отдаст за меня жизнь, разве он не даст мне на время имя?

- И ты не ведай жажды, Тайд из Ниры, - сказал, наконец, их старший, высокий воин со знаком черной змеи. - Не страшно в пути одному?

- Нас было двое, - ответил я неохотно, - но путь далек, а ночи опасны.

Он взглядом проверил моих худых, заморенных дормов, ввалившиеся бока седельных мехов, мой, плащ, заляпанный черной кровью и поднял руку, съезжая с дороги. Повозки проехали мимо нас. Не дормы, а клячи, и возницы смотрят без любопытства; худые, усталые, тусклые лица, как будто их путь был длиннее моего. Когда мы остались одни на дороге, болорец сказал:

- Я Ронф, сын Тарда. Если тебе в Ланнеран, ты можешь ехать вместе с нами.

И мы поехали рядом.

Мы ехали рядом до полного зноя и стали передохнуть у живого ручья. Хватило воды и для людей и для дормов - с тех пор, как мы оставили горы, я не видел столько текущей воды.

Я не стал с ними есть, а сел в стороне. Когда едят, открывают лицо, но я оскорблю их, если останусь в повязке.

Раньше я никогда не видел болорцев, только знал, что они - враги. А у них были лица, как у горцев Такемы - высокие скулы, коричневые глаза, не знавшая света белая кожа.

Четверо молодых - чуть постарше для меня, а Ронф немолод, в тех же годах, что Тайд. Они глянули на меня, отвернулись, заговорили о чем-то, о чем говорят воины на привале, а Ронф все посматривал на меня, хмурился, отвечал им отрывисто и односложно. Вдруг он встал, подошел ко мне, протянул мне кусок лепешки.

- Прими мой хлеб, Тайд из Ниры.

Я медлил, но безымянный рявкнул: "Бери!", и я неохотно взял. Я принял хлеб - это значит, что мы с ним теперь не враги. Я не должен с ним драться, а он не может драться со мной. И теперь я обязан предложить ему сесть и разделить воду.

Он сел и сказал задумчиво:

- Ланнеран - плохое место для настоящих людей.

- Зачем же ты ему служишь?

- Потому, что в Болоре нет воды, - ответил он просто. - Если я не стану служить, голод войдет в мой дом. Вы можете нас презирать, - сказал он, - потому, что поля ваши зеленеют и скот ваш тучен. А наша земля не родит, и у нас почти не осталось скота.

- Так чего вы не уйдете?

- Если суждено погибнуть, умрем и мы - но умрем на родной земле. Я узнал тебя, - сказал он, - хоть ты моложе, чем был, и у тебя лицо человека.

- Почему же ты дал мне хлеб?

- Чтобы ты знал: мы тебе не враги. Когда ты ушел, Болора была богата, а теперь она умирает. И эта земли, по которой мы едем - лучше их не было, а какие они теперь? Ты вернулся спасти или покарать?

- И то, и другое, - сказал Безымянный. Опять он меня оттеснил, и мне стало легче: я не знаю, что говорить.

- Наказать Ланнеран? Я не люблю этот город, но я продал ему свой меч.

- Ланнеран? - он усмехнулся этой странной чужой улыбкой, от которой немеют губы. - А что мне до Ланнерана? Бедные дураки, они сами себя наказали. Тот, кто мне нужен, не человек, - сказал он угрюмо. Если я достану его - вот тогда надейтесь. Ты мне будешь помогать? - спросил он Ронфа.

- Да, господин, - ответил Ронф.

- Это правда? - спросил я, когда мы двинулись в путь.

- Может быть да, а может быть нет. Наверно да, Торкас.

9. ДАГГАР

Майда просвистала начало старинного гимна: "Дети моря! Жаждут мечи...", и Даггар невесело усмехнулся. Никогда еще Ранасы не входили в Ланнеран так незаметно.

Только Даггар и его копьеносец Риор были с открытыми лицами, в прославленной черной броне, под знаком меча и ока - герба Рансалы. А Майда скрыла себя под плащом и повязкой - серая тень, одна из трех серых теней.

- Как ты? - спросил он у Тайда. - Еще потерпишь? - и Тайд угрюмо кивнул. Он столько терпел, что стало почти все равно. Проклятый упрямец, он даже не дал затянуться ране! Выгнал нас в путь, едва сумел забраться в седло.

- Ладно! - сказал Даггар. - Тогда терпи, - и подъемный мост загремел под ногами дормов.

А в воротах их ждала стража. Небольшой, но крепкий отряд в зеленых одеждах. Твердые лица, загорелые сильные руки, это же гвардия, подумал Даггар, ну и новости в Ланнеране! И зловещая черная тень за стеной из солдатских тел.

- Кто вы? - спросил командир и поглядел в упор. - Что вам надо в городе?

- С каких это пор Ранасы должны просить позволения войти в Ланнеран? - рявкнул Даггар, и дорм его прянул на месте.

- Если ты Ранас, назови свое имя и проезжай, - сухо сказал командир. Мрачный огонь вспыхнул в его глазах, и погас, потому что черный был уже рядом.

- Я Даггар, сын Грасса, - сказал он надменно, - седьмой из братьев по старшинству, и владею всем, чем владеет Рансала.

- Седьмой господин, - негромко спросил его черный, - а с каких это пор люди Рансалы закрывают лица?

Даггар поглядел на него и отвернулся. И сам спросил у начальника караула:

- А что здесь делает эта черная дрянь? Мало бед они вам принесли? дернул поводья и поехал вперед, и воины молча их пропустили.

- Они не посмели разрушить наш дом, - негромко сказала Майда.

- Я еду искать господина, - промолвил Тайд.

- Мрак и огонь! - рявкнул Даггар, - ты едешь со мной! Ты спятил, старик, - сказал он почти добродушно. - За нами тянется половина Ланнерана. Не суетись, - сказал он, - это то, чего ОН хотел, - что бы я ковырнул муравейник палкой.