Дороги Малого Льва

— Ну знаешь… — слегка смутился Ольгерд от такой проповеди, — ты тоже не в скафандре.

Халатик ее и правда был совсем прозрачный. Строгая хозяйка вспыхнула, но тона не сменила.

— Я у себя дома, — заявила она, — в чем хочу, в том и хожу.

Взяла со стола пустую бутылку с пепельницей и удалилась. Со спины она ему тоже понравилась.

Он оделся и вышел в зал, смутно припоминая, что же было тут вчера. Подходя к туалету, отчетливо вспомнил разговор про ящик на таможне, но мысли все еще путались, и он не мог увязать концы с концами.

Посетителей пока не было. Хозяйка мыла пол. На столике у дверей дымилась чашечка кофе, рядом лежало пирожное с розовой розочкой.

— Это твой завтрак, — кивнула она в ту сторону.

— Спасибо, — сказал он безрадостно, солнечное утро было отравлено совершенно гнусным состоянием пустоты и отвращения к миру.

Хрупкая женщина в синеньком халате стояла посреди зала со шваброй в руках и терпеливо ждала, когда он поест и уберется из ее ароматных владений. Она ему чем-то нравилась, такая же дерзкая и независимая, как Алина, его первая любовь. Досадно было, что все началось как-то сумбурно, спьяну и не с нее, а с каких-то трех одинаковых девиц, до которых ему и дела нет.

— Ну что? Выгоняешь? — спросил он, покончив с завтраком.

— А тебе что, делать нечего?

— Да дел-то полно…

— Ну, так и ступай. И мне не мешай.

— Как тебя все-таки зовут?

— Сандра. Доволен?

— Так ведь это земное имя!

— Это аппирское имя. Самое обычное. Просто вы, Странные, в этом ничего не понимаете. У вас свои имена.

— Да, у нас свои… — пробормотал он удивленно.

Он в первый раз слышал, чтобы Прыгунов называли Странными. Или его приняли за кого-то другого?

— Ну, иди же, что ты встал как столб? Мне на твою красоту любоваться некогда.

— Да? А я бы на тебя еще полюбовался.

— Видно тебе и в правду делать нечего.

Ольгерд понял, что задерживаться в этой солнечной кофеенке больше нет никакой возможности. Его бурное ночное приключение подошло к неумолимому концу, и надо было возвращаться в прежнюю жизнь.

— Вот тут ты не права, — вздохнул он, надвинул кепку на лоб и шагнул за дверь, на сонную и утомленную ночным разгулом Счастливую улицу, — спасибо за приют, Сандра!

— Простите, мой прекрасный господин… к вам дама. Она настаивает…

Руэрто открыл глаза. Солнечное утро почти не имело возможности пробиться сквозь плотные занавески его спальни. Обычно он поздно ложился и спал до обеда. Служанка смущенно стояла над ним.

— Какая еще дама, Кая?

— Ваша племянница, господин. Я не посмела отказать ей.

— А разбудить меня посмела, — усмехнулся он.

— Вас я не боюсь.

— А мою племянницу? Боишься?

— До дрожи, — призналась Кая, — у нее такой взгляд!

— Какой?

— Ну… как у вашей матушки. У госпожи Сии.

Руэрто лениво потянулся и сел.

— На то она ей и внучка. Двоюродная.

— А Синор Тостра ей прадед. Мы все ее боимся!

— Да брось ты, Одиль всего лишь девочка. К тому же по отцу она чистый ангел. Проводи ее в зеленую гостиную и подавай туда завтрак.

Визиты племянницы его не слишком удивляли. Девчонка его любила. Странным было то, что она явилась в такую рань. Наскоро умывшись, он накинул расшитый львиными мордами халат и пошел на нее взглянуть.

Дама сидела на атласном диванчике между двух беломраморных статуй, ослепительно красная в своем наряде, тонюсенькая и надменная. Когда-то к нему прибегала маленькая Риция, и он развлекал ее, выслушивал, водил на прогулки в лес и катал на своей шее. Теперь к нему являлась ее дочь.

Время шло, все вокруг менялось, вырастали чужие дети, у них появлялись свои проблемы, только у него все оставалось по-прежнему, как в заколдованном кругу. Руэрто посмотрел на Одиль внимательно.

— Чем обрадуешь?

— Доброе утро, — надутыми губками прошептала она.

Прелесть, что был за ребенок!

— Доброе, — усмехнулся он, — и какое раннее!

— Я… я просто не знала, куда мне пойти.

— Да?

— Я ушла из дома, дядя Руэрто. Вчера ночевала в кофейне, а сегодня в гостинице. Там так тоскливо!

— Подожди… — от неожиданности он сел, — как это ты ушла из дома?

— Очень просто, — пожала она плечиком, — кому я там нужна?

— Как это кому?!

— Отец меня не любит, мать… сам знаешь… а Льюис такой нудный, все время меня воспитывает!

Возражать было бессмысленно. Так оно и было.

— А почему не во дворец? — только и спросил он.

— Там скучно. У тебя лучше всех, дядя Руэрто. Я хочу жить с тобой.

Огромные черные глаза взглянули на него как на свою собственность, как будто возразить он и права не имел. Изабалованная была девчонка, это точно. На секунду ему и самому захотелось иметь вот такую дочку, но пустить кого-то в свою одинокую жизнь, в свой отлаженный, эгоистичный мир, он не мог. К тому же были и более веские причины для отказа.

— Хочешь перессорить меня со всей родней?

— Почему это?

— Ты же у нас одна на всех. Никто мне тебя не отдаст. Ты хоть и ребенок, но должна же понимать такие простые вещи.

Одиль уставилась на него хмурыми черными глазами. Это были не пронзительные глазки Риции и не шоколадно-карие, лучистые глаза Ольгерда. В кого получилось это дитя, было совершенно непонятно. Ангельские кудри у нее были точь-в-точь как у Льюиса, но на этом ее сходство с Оорлами кончалось.

— Разве я не могу сама решать, где мне жить? Я же не вещь и не чья-то собственность?

— Ты пока ребенок. И не мой.

— Брось, дядя Руэрто! Ты прекрасно знаешь, что я давно уже не ребенок.

Служанки принесли завтрак, боязливо, но с любопытством посмотрели на раннюю гостью и быстро удалились. Они действительно видели в ней что-то ужасное или придумывали себе.