Арахна<br />(Рассказы о пауках. Том I)

Неужели передо мной сумасшедший? По спине у меня снова пробежал холодок.

Мы вошли в помещение, которое я счел лабораторией. Профессор сдернул ткань, закрывавшую стеклянный ящик. Я глянул через его плечо и ахнул от изумления. Что это за ужасные извивающиеся существа? Не насекомые — я и во сне не видал таких насекомых! Они корчились, как черви, в какой-то субстанции, похожей на клейкий желатин. Некоторые напоминали скорпионов, но в основном там были продолговатые твари величиной с мой мизинец. Они все время двигались, двигались, ни на миг не останавливаясь.

— Что… что это? — удивленно пробормотал я.

— Бациллы, — прищелкнул языком доктор.

— Вы имеете в виду заразных… микробов? — в ужасе переспросил я.

— Именно! Что скажете о моей работе? Я в миллион раз увеличил их размер. Кое-какие из этих организмов буквально выдыхают смерть. Двадцать лет я пытался проникнуть в эту тайну. И знаете, что это означает? Я — властелин мира!

Я мечтал только об одном: поскорее убраться из адской лаборатории профессора. Этот человек без сомнения был безумен — но он говорил правду, и я видел перед собой ужасное доказательство.

— Да, вот они, — продолжал ученый с жуткой улыбкой. — Они ждут, пока я не буду готов ими воспользоваться, а тем временем процветают в своем стеклянном ящике, в питательной среде агар-агара… [9]

Я вытер с лица холодный пот и сказал, что видел достаточно.

— Но вы еще не ознакомились с наиболее интересными образчиками моей коллекции насекомых, — улыбнулся профессор. — Я ни за что не позволю вам их пропустить.

Меня так и подмывало сказать, что я никак не желаю видеть еще что-нибудь наподобие его извивающихся бацилл-переростков! Но я прикусил язык и вышел вслед за ним в коридор. Там нас ожидал громадный черный слуга.

— В чем дело, Сахем? — осведомился профессор. В его голосе зазвенел металл.

Черный гигант тревожно оскалился.

— Рабы, хозяин, — сказал он. — Они грозятся убежать. Они боятся, и даже бич не помогает. Некоторые из них заговорят, если только…

Профессор достал из кармана револьвер и протянул его огромному негру.

— Скажи им, что одно только слово — и я брошу их в черную яму! Убей их, Сахем, если они откажутся подчиняться! Что же до тебя, Сахем, то малейшая ошибка — и черная яма поглотит и твой труп!

Лицо раба задергалось от страха и покрылось мертвенной бледностью. Он упал на землю и, пятясь задом на четвереньках, скрылся в сыром проходе. Не успел я оправиться от удивления, как снизу послышался ужасный звук. Мучительное мычание оборвалось захлебывающимся стоном.

Звук, как мне показалось, донесся из каверны под домом. Волосы встали дыбом у меня на голове — какое-то животное умирало там в страхе и боли. Крики звучали недолго: наступила внезапная тишина.

— Боже! — прошептал я. — Что это было?

— Полагаю, — весело улыбнулся профессор, — что это был вол.

Мне тотчас вспомнилась странная история, которую рассказал Кали. Может быть, чернокожий болтун все же не врал? Тайна оказалась более непроницаемой, чем я полагал вначале. Мое любопытство взяло верх над страхом.

Мы шли по темному коридору, и я так и эдак обдумывал все, что видел в этом доме и слышал о профессоре. Перед глазами мелькали извивающиеся твари в стеклянном ящике, я будто снова слышал ужасный крик вола. Какой еще чудовищный кошмар ждет меня впереди?

— А теперь, если не возражаете, — обратился ко мне профессор, — мы посмотрим мою коллекцию насекомых.

Он остановился и потянул за веревку, привязанную к крышке люка. Люк внезапно распахнулся, показав черный зев. Я увидел первые ступени лестницы, уходившей куда-то во тьму.

— Мы оставим люк открытым, чтобы было светлее, — сказал ученый и стал осторожно спускаться по деревянной лестнице. С некоторым опасением я последовал за профессором, стараясь держаться поближе к нему. Крик умирающего вола все еще звучал у меня в ушах, и я никак не хотел терять из виду своего провожатого. Три ступени, четыре, пять… В эту секунду я услышал шаги в коридоре наверху и, подняв голову, увидел в квадратном отверстии люка белое как полотно лицо Ирен.

— Скотт! — прошептала она. — Назад! Возвращайся!

Она еще что-то говорила, когда ее рот зажала огромная черная рука. Я мельком заметил громадного негра. Его лицо искажала гримаса злобы и ярости. Я бросился вверх по лестнице — и вдруг крышка люка с громыханием захлопнулась. Я очутился в темноте, а профессор вцепился в меня. Я отчаянно отбивался и начал уже одолевать жилистого невысокого ученого, но неожиданно повис над темным провалом. Что-то словно потянуло меня вниз — и я упал, а надо мной раскатился безумный смех профессора. Что-то странно мягкое и похожее на подвешенное в воздухе сплетение шелковых канатов остановило мое падение. Я повис в этой сети; наверху открылся люк, и в отверстии показалось лицо профессора.

Так значит, это и есть яма! Я задергался, стараясь высвободиться из спутанных канатов. В мозгу отдавался эхом сдавленный крик Ирен, я боролся, но все было напрасно. Шелковые канаты, опутывавшие руки и ноги, были толщиной с большой палец и держали меня стальной хваткой. Когда глаза немного привыкли к полутьме, я прекратил бороться.

Профессор склонился над краем ямы и закричал мне дрожащим от ярости, издевательским голосом:

— Глупец! Жалкий глупец! Ты хотел украсть у меня дочь? Ее, будущую принцессу мира! О, я знаю таких, как ты, и теперь я увижу, как ты умрешь! Скоро ты познакомишься с моей коллекцией насекомых!

Из дальнего угла на меня уставилась в полутьме пара громадных фосфоресцирующих глаз. Еще глаза, еще… Они появлялись, словно по волшебству, из какой-то черной бездны, куда уходила эта яма. Затем я увидел, чем было покрыто ее дно… Кости! Кости коров, быков, овец… В сети надо мной покачивалась обглоданная туша крупного вола. Я оказался в паутине чудовищного паука!

Я закричал и услышал в ответ раскатистый смех безумца наверху. Насекомые! Боже! Огромные, раздутые, отвратительные гигантские пауки следили за мной из своих жутких логовищ. Я снова попытался высвободиться, но лишь еще больше запутался в паутине и лишился сил. Чудовища начали медленно приближаться. Паутина задрожала, как будто по ней заскользило что-то тяжелое. Справа, над собой, я увидел одного из ужасных пауков. Его многочисленные глаза рассматривали меня, чуть ниже торчали клыки, блестя, как полированное эбеновое дерево. Чудовище раскачивалось на паутине и готово было броситься на меня. Я в ужасе закричал. Паутина снова задрожала. Я закрыл глаза и стал ждать жуткого удара когтей.

Даже сейчас, джентльмены, у меня подгибаются колени и к горлу подступает комок, когда я слышу жужжание мухи, угодившей в паутину. Не знаю, почему я не потерял сознание — может быть, я испытывал слишком сильный ужас. Думаю, монстр прыгнул бы на меня в ту же секунду, но у противоположной стенки ямы, как голос надежды, прозвучал крик. Я обернулся. Это была Ирен. Она спускалась в яму по лестнице, которая вела к большому люку наверху — несомненно, оттуда и был сброшен вол. В руке Ирен держала топор.

— Оставь меня! — закричал я, вне себя от страха при мысли о грозящей ей опасности. — Тебе меня не спасти! Назад! Назад!

Но она продолжала спускаться, и огромная тварь надо мной повернулась на своих громадных лапах в ее сторону. В этот миг я услышал яростный вопль профессора. Он спускался в яму с другой стороны по веревочной лестнице и кипел от бешенства.

Громадный паук снова повернулся ко мне. Я почувствовал, как его лапы вцепились в удерживавшую меня паутину. Монстр был весь покрыт шерстью, как огромный медведь, хотя свет не видывал таких отвратительных, тошнотворных медведей! Я чувствовал себя рыбешкой, которую вот-вот проглотит жирный осьминог. Но паук все медлил. Он стал озираться, как будто не мог решить, наброситься ли на Ирен или на профессора.

Ирен успела ко мне первой. Ее топор засверкал в воздухе, рассекая канаты. И тогда ужасный монстр набросился на нее. Паук свирепо летел вперед, как распрямившаяся стальная пружина… и встретил топор Ирен. Лезвие топора погрузилось в ужасную плоть. Я выхватил у Ирен топор и начал добивать жуткую тварь. Паук корчился в агонии, путаясь в собственной паутине. Я бил снова и снова, а затем, чувствуя отвращение и тошноту, отбросил топор. Ирен прильнула ко мне и заплакала.