Сто шагов назад Часть 3. Обратная сторона Земли (СИ)

- Э, а вот это ты брось! Еще чего - в магазин! Я же приглашаю! Можешь не беспокоиться, у меня все есть - мать тут недавно посылку прислала. И сало есть, свое, домашнее - во рту просто тает, и огурчики есть, опять-таки же свои, хрустящие, ароматные - просто объеденье! Да ты ни в одном магазине ничего подобного не купишь. А горилка - ты такой и не пробовал, просто нектар! Как слеза, честное слово! И ведь, между прочим, слона с ног наверняка свалит, такая крепкая. Но, хороша, зараза!

- Эх, у меня уже слюни текут! Дим, тебе бы с такими талантами надо в рекламный бизнес было идти работать, - в шутку сказал он. - В любом агентстве тебя с руками оторвут.

- Нет, не мое это, - почему-то не уловив его шуточного тона, вполне серьезно возразил ему Дима, - про чужую дрянь я ничего хорошего сказать не смогу. Это же врать надо будет, а я так не умею! Если по мелочи сбрехать - жене там, скажем, или шефу своему - так это пожалуйста, без проблем. А серьезно - нет, это уж пусть лучше другие врут.

- Да ладно, Дим, пошутил я, успокойся! Достаточно и того, что на твою удочку я попался. Значит все-таки сработала твоя реклама.

- А я и не врал про самогон, между прочим. Вот попробуешь - сам тогда и скажешь.

- Ишь ты, обиделся он! - он дружески ткнул соседа кулаком в бок. - Ты что, совсем со своей работой шутки понимать разучился? Никто и сомневается, что ты правду говорил! Ты лучше скажи - как там твоя матушка? Она что, все так в деревне и живет? Ну, видать она еще ничего, раз посылки такие тебе шлет. Бодрится.

- Бодрится?! Да мы с тобой сами еще к ней за здоровьем ходить будем, ты уж мне поверь. И слава богу. Я и не знаю, что делал бы, если она вдруг разхворалась...

Отец у Димки умер пять лет назад. И мать осталась одна, и по-прежнему жила в деревне, на Украине. В Москву ни за какие коврижки ехать она не хотела, хотя Димка не раз зазывал ее к себе. Впрочем и к Димкиной сестре - старшей своей дочери, которая жила в отличной трехкомнатной квартире в Киеве, она тоже переселяться не хотела.

Не смотря на свой достаточно солидный возраст - семьдесят два года - была она, по его словам, очень даже крепкой еще и бодрой старухой, ни на сердце, ни на давление да ломоту в костях, как большинство стариков в таком возрасте, не жаловалась.

Она держала несколько свиней, корову и птицу без счету, да еще успевала ко всему прочему за огородом и садом ухаживать. Так что в сельхозпродукции у нее недостатка никогда не было, и поэтому она "подкармливала" сына, регулярно присылая Димке со своей знакомой проводницей объемистые посылки - "гуманитарную помощь", как он их называл. А дочь и сама к матери частенько наведывалась за деревенскими дарами, благо ехать ей было всего двести верст, без всяких границ и таможен.

Вдобавок их мать умудрялась продавать продуктовые излишки на местном рынке и все порывалась прислать Димке кроме гуманитарной помощи еще и помощь финансовую. Но от денег Димка категорически отказывался.

"Серега, я в конце концов здоровый пока еще мужик, верно? Руки-ноги, да и голова слава богу тоже, у меня пока на месте, - горячо убеждал его Дима, не замечая того, что он и не думает с ним спорить, видать выпитый коньячок все же нашел лазейку в Димином организме и добрался-таки до мозгов. - А значит что? Значит я своей семье денег пока и сам заработать могу. А по идее - еще и матери сам помогать бы должен. Но она ведь в жизни не возьмет... Разве ж я не предлагал?"

Болтая, они подошли наконец к дому. Здесь он вновь испытал то странное чувство, что и перед встречей с Димой. Димкин голос звучал все глуше, как бы в стороне, постепенно удаляясь все дальше и дальше - словно он остановился а сосед ушел вперед, а ночь, улица и дом стали вдруг расползаться, плыть перед его взором. Он затряс головой, пытаясь избавиться от неприятных ощущений.

Не помогло. Мир вокруг него продолжал медленно вращаться, расслаиваясь на отдельные пласты, словно туман в низине. "Да что же это со мной происходит? - с тревогой подумал он, с вялым интересом наблюдая за плывущими картинами. - Может это даххи чем-нибудь меня накачали? Учуяли, что я хочу их "сдать" и решили меня чикнуть потихоньку заранее. Чтоб не успел. Вот ведь мерзавцы! Весело... Это значит я умираю?" Почему-то ему в тот момент было совсем не страшно. Было просто странно и непонятно, как будто он испытывал первое в своей жизни алкогольное опьянение.

Мысли постепенно стали путаться, кружиться в его голове, наталкиваясь друг на друга и перемешиваясь - казалось это непонятное вращение мира вокруг него постепенно проникает через его глаза и уши внутрь головы.

Или все было наоборот - и оно, это вращение, выходило из него, заставляя и весь мир вокруг него кружиться и плыть? Он вдруг стал "терять себя" - его "я" стало медленно растворяться, осталось лишь это кружение...

- Ты чего головой мотаешь, как сивый мерин? - спросил Димка, заметив его мучения.

Голос соседа донесся до него совсем уж издалека, глухо, словно сквозь вату, но в следующее мгновение все опять неожиданно встало на свои места. Мир вокруг него приобрел прежние, прочные, реальные и понятные очертания. Человеческий голос второй раз волшебным образом разогнал навалившуюся на него муть. Или так совпало?

- Да, Дим, что-то голова у меня сегодня кружится. Сам не пойму - может, устал? Или может давление стало пошаливать? У твоей жены тонометр-то наверняка дома должен быть, какой же это врач без тонометра.

- Ну есть, конечно.

- Значит придем сейчас и померяем.

- Померяем... Глупости все это натуральные! Вот мы придем сейчас и тебя полечим - напоим эликсиром жизни. И будешь тогда лучше прежнего! А то давление он собрался мерить, как старпер какой-нибудь.

- Твои бы слова, да кому надо - в уши...

Консьержка в подъезде, не смотря на поздний час, бдела, поглядывая на экран допотопной переносной "Юности", давно потерявшей и цвет и звук. Взглянув через окошко на пришедших и пробормотав в ответ на их приветствие свой дежурный "добровечер" она вновь уткнулась в блеклый экран, по которому вяло скользили какие-то тени, больше похожие на приведения, чем на людей.

Поднялись к Димке. Он некоторое время повозился, погремел перед дверью ключами и они вошли наконец в темную прихожую. В ноздри ему ввинтился теплый запах дома - приятный, но совершенно чужой. В каждой квартире он есть, и в каждой - свой собственный, индивидуальный, не похожий на остальные. У Димки - приятно "пахло уютом". И, самую малость, неуловимо почти - чем-то медицинским.

- Слушай, Серега, ты башмаки свои не снимай, понял? У меня здесь такой срач! Так проходи, - сразу предупредил его Димка, щелкая светом в прихожей.

- Да не удобно как-то, Дим, я привык разуваться...

- Отвыкнешь. Говорю же тебе - срач. Значит срач. Давай, двигай сразу на кухню, сейчас мы с тобой устроимся и... - он мечтательно закатил глаза и потянул слюну.

На кухне, не смотря на отсутствие хозяйки, был идеальный порядок. Да и на полу, честно говоря, вопреки заверениям Димки, никакого беспорядка и грязи тоже не наблюдалось. Собственно Димкина холостая неделя-то только началась и хаосу пока еще просто неоткуда было взяться. Да и не тот человек был Димка, чтобы у себя дома бардак разводить, хоть и болтает про какой-то срач. И потом жена у него - не кто-нибудь, а санитарный врач в районном СЭСе, и она живо ему фитиль вставит за такие дела. Уж что-что, а порядок и гигиена были в этом доме в большом почете.

...Как-то сами собой возникли на столе объемистые сверкающие хрустальные стопки, несколько тарелок. Димка острым тесаком споро напластал изумительной красоты, нежное бело-розовое и в какой-то немыслимой обсыпке, сало, потом набросал на тарелку с полтора десятка мерных, не больше пальца, пупырчатых темно-зеленых огурчиков. В кухне сразу же соблазнительно запахло соленьем, этой неповторимой смесью запахов укропа, чеснока и еще какой-то ароматной зелени. И от этого сумасшедшего укропно-чесночного запаха у него и правда сразу потекли слюни. А Дима все колдовал над столом.