Сто шагов назад Часть 3. Обратная сторона Земли (СИ)

Уже спустившись на перрон он вдруг подумал про Жорку - может быть к нему двинуть? Машина машиной, но дом все равно лучше. А что - в конце концов сейчас, когда ему самому, похоже, ничего уже не угрожает, он может пойти к кому угодно, совсем уже не опасаясь, что накличет своим визитом беду на близких ему людей. Электронные часы над черным гулким зевом тоннеля, из которого слабо тянуло теплым, пыльным и каким-то искусственным воздухом, показывали уже без четверти двенадцать ночи.

Если сейчас он поедет к себе, то к Жорику уже точно не успеет. "Постой-ка, как это не успею? - спросил он сам себя. - Я же еду не куда-нибудь, а за машиной! И плевал тогда я на метро - куда захочу, туда и поеду. Видать совсем отупел я с этими инопланетянами. Вот только стоит ли к Жорке сейчас ехать? Может лучше к кому-нибудь еще?"

Он стоял на краю перрона, уставившись в белую кафельную стену станции и размышлял. "Да нет, пожалуй ни к кому другому тоже не стоит сейчас ехать. Ведь без объяснений - хоть каких - мне все равно не обойтись, да и время слишком позднее. Ничего себе будет сюрприз - заваливается мужик на ночь глядя, дайте переночевать! Но куда же тогда мне деваться? То слиги эти несчастные на "хвосте" у меня висели, а теперь и их вроде бы нет, так ведь все равно податься некуда - просто замкнутый круг какой-то получается! Блин, кажется, застрял я между двумя мирами, как этот... как цветок в проруби. Даже к себе домой попасть, и то не судьба".

Кончится это когда-нибудь? А может быть у него уже и нету давно - его дома? Он все думает, говорит по инерции "мой дом", "у меня дома", "ко мне домой", а его давно уже нет, осталась от этого понятия лишь жилая площадь, мертвые квадратные метры... Маленькая бетонная пещерка в большой бетонной горе. Дом...

Из тоннеля сильнее потянуло теплым, приближался поезд. "Да-а. Черт его знает во что моя жизнь превратилась! - задумчиво глядя на яркие огни, приближающегося с далеким гулом, поезда, размышлял он. - А что если мне к своей бывшей податься? Вот это будет настоящий экстрим, у нее ведь кажется теперь кто-то есть. Правда Жорик говорил, что она вроде бы сама меня зачем-то искала. Зачем? Рассталась, хотела вспомнить былое? А нужно - вспоминать? Всё и так помнится. Наоборот скорее - рад бы был забыть! Забыть...Нет, все же сперва надо за машиной. Это свобода. Там уже видно будет". Мысли у него расползались, бились в голове словно мотыльки у ночной лампы. Что такое? Что происходит? Такого с ним еще не бывало.

Подошел наконец поезд. Всю дорогу он пытался собрать разбегающиеся мысли, упорно продолжая думать о том, куда ему теперь деваться. В общем нехорошее это было чувство, страшно и тоскливо было ощущать себя бездомным. Опять.

И еще он думал о том, куда могла подеваться Надя. И как ему лучше найти завтра того следователя, потому что без него сложнее будет объяснить ТАМ все, что с ним произошло, рассказать, что может ожидать Землю в самом ближайшем будущем. Да и ключи, его ключи от квартиры - если конечно тот забрал их, - надо бы вернуть. Сейчас его совсем не удивляло соседство таких разных мыслей в его голове, да и что здесь было странного? А может быть поэтому он и не может собрать их воедино, что старается думать о разном одновременно?

Думал-думал он про все это и, незаметно для себя, заснул под монотонный, укачивающий гул вагона, просто разом провалился в чернильную темноту - без снов, без чувств, без мыслей.

- ...милок, выходить пора! - разбудил его чей-то участливый голос.

- А? Что? - он открыл глаза и недоуменно огляделся, моргая от яркого, режущего глаза, вагонного света.

- Все, конечная! Выходи, милок, а то в тоннель тебя увезут, потом и не выберешься оттуда! - какая-то старушка потрясла его за плечо, словно он все еще продолжал спать.

- Да-да. Ага. Спасибо. Задремал я... Извините.

Он вышел на перрон следом за сердобольной бабкой (надо же, ездит в такой час!), и она, убедившись что спасенный в ее помощи больше не нуждается, шустро засеменила к эскалатору. Он проводил старушку взглядом и оглянулся на замерший состав. Ну вот, теперь придется три перегона обратно ехать. И угораздило же его заснуть! Поезд со злорадным шипением захлопнул двери и шустро втянулся в тоннель - словно неведомый великан всосал огромную макаронину. Вслюп - и нету поезда, только теплый ветер гонит по перрону затоптанную обертку от "Сникерса".

Он перешел на противоположную сторону и уселся на лавочку - ждать обратный поезд. Рядом с лавочкой стоял здоровенный, серый, похожий на огромную муфельную печь, цилиндрический контейнер. Кажется, предназначался он для временного - пока не прибудут специалисты-взрывотехники - хранения всяких, найденных на станции, подозрительных предметов. Теперь на каждой станции стояли такие серые контейнеры. А почему? Да все из-за похожего на гремучую змею слова "тер-р-рориз-з-зм" - трескучего и шипящего и, как та змея, тихо и страшно вползшего в жизнь людей - вместе с взорванными машинами, самолетами, домами и поездами, вместе с погибшими - невинными людьми, взрослыми и детьми, одним из которых был его... "Нет-нет, не надо сейчас об этом, - взмолился он, - прошу тебя, память, пожалуйста, не сейчас! Только не об этом!"

Но мысли его против воли все равно крутились вокруг подсознательно выбранной темы. Какой же опасной штукой стала нынче эта жизнь! Такой она сейчас стала опасной, что и никаких инопланетян нам уже не надо - посмотрев на подобный контейнер, начинаешь понимать это особенно отчетливо. Да и когда это раньше в метро было что-либо подобное? Он, например, прекрасно помнил те времена. А ведь спроси кого-нибудь, и большинство наверняка ответят, что эти контейнеры были всегда.

Но ведь это не так, с некоторых пор исчезли вдруг со станций урны, собственно с них-то все и пошло. Все по той же причине, все та же гремучая змея их незаметно своим раздвоенным языком слизнула... Ужасно это, но еще ужаснее то, что люди постепенно перестают замечать и исчезновение со станций урн, и появление таких вот "муфельных" антитеррористических контейнеров... Они привыкают с этим жить, постепенно привыкают. Кроме, быть может, тех кто уже никогда не сможет ЭТО забыть, тех, кого ужалила та гремучая змея в самое сердце, поразила навсегда своим холодным и страшным ядом, от которого нет и не будет им уже спасения до самого конца жизни.

...Время уже перевалило за полночь и пассажиров на конечной станции в этот поздний час практически не было. Все звуки поэтому далеко и отчетливо разносились по пустому, гулкому залу. В самом дальнем конце платформы одинокий рабочий сдержанно гудел моечной машиной - станция уже начинала потихоньку готовиться к закрытию. "Нет, пожалуй что и к Жорке тоже ехать не стоит, - окончательно решил он, глядя в каменный пол. - Перебаламучу я все его честное семейство, только и всего. Да и не поймет он все равно".

В свете прошлых Жоркиных подозрений по поводу Нади, информация о пропаже ключей от его квартиры, собственно как и пропажа самой Нади выглядела бы для друга просто ужасно. Это моментально было бы воспринято им, как несомненный и однозначный факт, убедительный аргумент в пользу той теории, высказанной им во время их прошлого, теперь уже вчерашнего, разговора. Да что тут говорить - для Жорика с самого начала все и так было ясно! Гипноз, мошенники и вообще близится всеобщий пипец. То есть развязка. А значит свистать всех наверх, полундра! И... Что там еще? Открыть кингстоны? Нет, это вроде из другой оперы.

Но попытаться объяснить ему все еще раз и рассказать вдобавок очередную невероятную правду про самые последние события было для него равнозначно подписанию самому себе диагноза, вернее сказать приговора - скорая психиатрическая помощь и Кащенко. Все правильно - именно "открыть кингстоны". Он Жорку знает. Нет, он отличный мужик, и на него всегда можно положиться, но только ведь и у него есть свой предел... И сделал бы он это все из самых лучших побуждений. Ни минуты не задумываясь о том, что благими намерениями чаще всего вымощена дорога известно куда.