Камни преткновения

Зайканов Павел

Камни преткновения

Павел ЗАЙКАНОВ

КАМНИ ПРЕТКНОВЕНИЯ

Фантастический рассказ

Степан Разумейко обладал удивительными способностями: он воспринимал отданные ему мысленно приказы вместе с информацией об их идеальном исполнении, причем так отчетливо, как если бы все это было сказано вслух. Собственная воля у него при этом настолько слабела, что он не мог никому ни в чем отказать, если существовала хоть малейшая возможность выполнить приказ или просьбу. Мысли он улавливал и в предметно-образной форме, поэтому воспринимал их даже от иностранцев.

Во времена учебы в школе Степа был самым успевающим учеником. Не находилось ни одной задачи по математике и физике, которые он сразу бы не решил, не встречалось ни одного грамматического упражнения, ни даже самого сложного текста на иностранном, с которыми он не справился бы по первому требованию учителя. При условии, конечно, если тот сам знал способ решения или перевод, - знания учителя сразу становились достоянием Степы. Но иногда преподаватель, будучи не в духе, или отличаясь дурным характером, больше всего на свете хотел, чтобы не по годам эрудированный ученик не справился с заданием. И тогда Степа, стоя у доски, упорно отмалчивался и зарабатывал "двойку".

Отношения с товарищами и одноклассниками складывались и вовсе плохо. Никто не хотел иметь с ним дело. Случалось, весь класс у него списывал. Но если у учителя возникали подозрения, он вызывал Степу и тот наедине все обстоятельно докладывал. Не мог он доносить лишь тогда, когда рядом находился товарищ, не заинтересованный в этом.

Его часто лупили и прозвали Шестеркой, обидной кличкой, что было несправедливо, так как Степа ябедничал не по собственной инициативе. Более того, всякий раз, поведав учителю о чьих-то грехах, он потом всегда искренне раскаивался, покорно унижался, если того требовали, "ел землю", набивая рот грязью, и даже соглашался расстаться с жизнью, что вызывало лишь испуг и досаду у недовольных им мучителей.

Со временем способностями Степана заинтересовались в нейропсихологическом институте, куда его и пригласили для подробного обследования.

Там он часто бывал в центре внимания большой аудитории, состоявшей из именитых ученых, исполнительных лаборантов и просто любознательных студентов. Все присутствующие одновременно посылали ему мысленный приказ, который фиксировали у себя на листках бумаги. Потом все задания сопоставлялись и сравнивались с тем, какие команды выполнял Степан. Неизменно оказывалось, что он проделывал лишь то, что исходило от большинства присутствующих, пусть даже с перевесом в один голос.

Дотошные исследователи изобретали все новые и новые тесты, и Степан, подчиняясь им, как подопытная мышь, блуждал запутанными лабиринтами, составлял в определенном порядке разноцветные кубики, шары и пирамидки, строя модели молекул органических веществ, о которых до этого ничего не слышал. Еще он нажимал всякие кнопки, проползал в темноте по хитроумно переплетенным трубам и рисовал на бумаге абстрактные фигуры. Но никто так и не смог объяснить природу его феномена. Достоверным было лишь то, что замечательные способности Степана не благоприобретенные, а тайна их природы тщательно скрыта где-то в дебрях генетических построений.

Однажды в институт прибыли два важных лица. От них за версту веяло угрюмостью и служебной тайной. Они обосновались в кабинете директора и долго изучали там личное дело Степана, затем пристально наблюдали за ним на экране монитора. В это время Степан вместе с глухонемым напарником разыгрывали нечто вроде сценического этюда на тему: "сходи туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что".

- Можно рискнуть, хотя надежды слабые, - сказал один из гостей.

- Пожалуй, - согласился другой. - В конце концов мы мало что теряем.

Директор нажал кнопку селектора и вызвал Степана.

Майор в отставке Фома Фомич Селиванов страдал бессонницей. Ни у одного пастуха на свете не сыщется в стаде столько баранов, сколько насчитал сейчас Фома Фомич, пытаясь уснуть. Было начало пятого утра. Разуверившись в успехе всех попыток, Фома Фомич встал, оделся и, несмотря на проливной дождь, вышел на улицу.

Ему повезло - когда он добрел до киоска, туда подкатила машина со свежими газетами и журналами. Фома Фомич порылся в карманах, извлек какую-то мелочь и протянул ее водителю-экспедитору.

- Сдачи не надо, - сказал он, становясь обладателем трех свежих номеров центральных газет.

Экспедитор бросил монеты в ящик, а Фома Фомич, очень довольный собой, направился в ближайший круглосуточный бар-кафе на углу Центрального проспекта и Старогородской улицы.

В баре слышались слабое гудение термостата, урчание холодильника и шорох периодических выхлопов пара из автоклава с сосисками. За стойкой дремал молодой бармен Иван Квас. Сидением ему служили картонные коробки из-под мороженых кур. Заслышав скрип отворяемой двери, Иван вскочил и ногой задвинул коробки под стойку.

- Здравия желаем, Фома Фомич! - приветствовал он отставного майора, ночного завсегдатая.

- Доброе утро, Иван, - сказал Фома Фомич. - Мне бы чайку да на зуб чего-нибудь.

Иван неторопливо повернулся и посмотрел на себя в запотевшую зеркальную стену. Двумя пальцами он поправил съехавшую набок бабочку, затем нацедил в стакан чаю, извлек из холодильника яйцо всмятку, добавил к этому картофельную соломку и подал майору.

Фома Фомич отхлебнул из стакана и поморщился. Потом он очистил от скорлупы яйцо и потихоньку разделался с ним, макая в него соломку. Покончив с завтраком, он наконец приступил к изучению газет.

- Что пишут, Фома Фомич? - спросил Иван скуки ради.

- Разное пишут, - сказал майор, подавляя зевоту. - Опять кого-то в космос посылают.

Некоторое время длилось молчание. Фома Фомич отложил газету и устремил взор куда-то вбок и вверх. На его лице появилось неопределенное выражение - то ли мечтательное, то ли мстительное. В юности, был такой грех, он сам стремился в космонавты, но не выдержал конкурса в Воздушную Академию и определился в военное училище подоступнее.

- Летают и летают! - сказал он, с досадой посмотрев на Ивана. Заполонили весь космос, что не продохнуть. А на кой черт? Послушай, что пишут: "...фиолетовые рассветы и закаты с сиреневыми зорями, хоровод из трех, четырех, пяти разноцветных солнц, ожерелье из двадцати лун, хруст чистейшего кварца под ногами..." Трепотня! А я так думаю - стоит ли покидать Землю, стоит ли улетать отсюда? Иван, скажи начистоту - что может заменить мне рыбалку на прудах в Скнилове? Что - молчишь? То-то!..

После обмена мнениями вновь надолго установилось молчание. "Иван, в принципе, неплохой парень, хотя с ним не больно потолкуешь", - с сожалением подумал Фома Фомич. И тут он чутким ухом уловил звук приближающегося по Центральному проспекту автомобиля. "Хорошо бы водителю тормознуть и зайти сюда перехватить чего-нибудь", - подумал он, мысленно как бы перегораживая проспект у самого бара шлагбаумом. Пронзительно взвизгнули шины, и серый автомобильчик врезался в столб уличного ограждения. Водитель вылетел через ветровое стекло вместе с баранкой и влетел в помещение бара, обратив по пути стекло витрины в осколки.

Фома Фомич и Иван ошалело уставились на распростертое тело водителя, не зная что делать. Пострадавший не подавал признаков жизни, и Фома Фомич, готовый сам грохнуться на пол и ждать смерти, силился убедить себя в непричастности к происшедшему.

- Может искусственное дыхание ему? - предложил Иван.

Фома Фомич склонился над телом злополучного водителя и попытался нащупать пульс.

- Похоже, готов. Звони в "скорую", - сказал он Ивану.

Тут что-то дрогнуло в лице водителя и он начал поднимать голову. Веки его приоткрылись, и он обвел окружающее остекленелыми глазами.

- Отпустите меня, я очень тороплюсь, - сказал он, размазывая ребром ладони струйки крови из носа.