В плену у орбиты

Мартин Кейдин

В ПЛЕНУ ОРБИТЫ

О РОМАНЕ МАРТИНА КЭЙДИНА

Самый заголовок книги — «В плену орбиты» — невольно привлекает внимание читателя. Перед нами трагедия вымышленного американского космонавта Ричарда Пруэтта, который чуть было не стал пленником космоса. Мы говорим «чуть было», потому что по воле автора романа трагическая поначалу история кончилась благополучно.

Закрыв книгу, невольно задаешь вопрос: могло ли так случиться? Конечно, могло.

Всем нам хорошо памятны сложные ситуации, в которые попадали и на космодроме, и на орбите, и после приводнения американские космонавты — реальные предшественники героя романа Кэйдина.

Путь в космос тернист. Каждый новый полет — еще один шаг в неизведанное. Люди, отважившиеся покинуть Землю, открывающие науке тайны Вселенной, отдают все свои силы этому благородному делу. Этот путь отмечен великолепными подвигами космонавтов, испытателей, ученых.

Роман «В плену орбиты» привлекает читателя своей достоверностью. Этому в немалой степени способствует то обстоятельство, что его автор, Мартин Кэйдин, в прошлом известный летчик, а ныне правительственный консультант по вопросам космонавтики, непосредственный участник всех американских программ по освоению космоса и к тому же журналист, превосходно, «из первых рук», знает суть материала.

Главный герой романа, майор Ричард Пруэтт, прошел ту же школу, которую проходят все американские космонавты. С этой точки зрения его судьба весьма типична. Однако Кэйдин умышленно показал его в трагических обстоятельствах, стремясь полнее выявить и показать неосведомленному читателю характер нашей профессии.

Неоднократно говорилось о необходимости более тесного сотрудничества советских и американских ученых и специалистов в области мирного освоения космоса. Роман Мартина Кэйдина «В плену орбиты» в известной мере вносит свою лепту в это очень важное, благородное дело. Вспомним, как на помощь Пруэтту, которого подвела техника, спешит советский космонавт Андрей Яковлев. Такая ситуация не исключена. Советские люди не раз приходили на выручку зарубежным летчикам и морякам, спасали экипажи и пассажиров самолетов и морских судов.

Надо признать, что автор романа стремится быть объективным в оценке достижений советской космонавтики и проявляет дружелюбие и уважение к советским космонавтам. Однако следует сразу же оговориться, что представления автора о советской космонавтике и о людях, занимающихся исследованием Вселенной в Советском Союзе, весьма поверхностны. Этим объясняются неточности в описаниях советских космических полетов.

И тем не менее все, кто интересуется космонавтикой, несомненно, с интересом прочтут роман Кэйдина «В плену орбиты».

Герман Титов,

Герой Советского Союза,

летчик — космонавт СССР

ГЛАВА I

Он старался не думать, прогнать все мысли. Очнувшись от глубокого сна, он боролся с пробуждающимся сознанием, загоняя себя обратно в покой забытья.

Он лежал совершенно неподвижно, не открывая глаз.

Но сознание настойчиво срывало все его попытки снова погрузиться в забвение. А он не сдавался.

Сквозь дремотное оцепенение проступали мысли — туманные, путаные. Долго он не мог сообразить, припомнить, где находится. Как он оказался в этой невообразимо мягкой, удобной постели? Постепенно он позволил мыслям просочиться сквозь полузабытье, и они стали всплывать, побежали вверх, словно пузырьки воздуха в аквариуме. Он разрешил своим ощущениям одному за другим пробиться сквозь туман к бодрствованию, но все упрямился и не открывал глаз.

Постель была так удобна, что вовсе не ощущалась.

Он удивился этому и стал напрягать слух, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Да, звуки есть. Медленно — медленно они начали проникать в его сознание.

На мгновение ему показалось, будто он находится на борту корабля — корабля, который плывет в открытом море, легко скользя по безмятежной глади. Звуки… он слышал приглушенный гул. Знакомый фон. Пока ты занят мыслями, он незаметен. Но стоит прислушаться, и он явственно доходит до сознания. Просочились и другие звуки — каких — то работающих механизмов. Вибрация — правда, она была так слаба, что скорее ощущалась, чем слышалась. Он постарался сосредоточиться, сорвать с мыслей липкую паутину сна.

Вот уже гул распался на составные элементы. Человек различил монотонный сипловатый свист, сливающийся с методичным, но едва слышным пощелкиванием. Нечто подобное можно услышать в море, на борту корабля, и в то же время это были другие, ни на что не похожие звуки.

И никаких подрагиваний, никакого движения, даже намека на него. В движении всякое судно чем-нибудь да проявляет себя, имеет свой характерный рабочий ритм. Значит, это не морское судно.

Теперь он уже различал все больше звуков: тихо шипел воздух, словно легкий ветерок веял где-то возле самого лица, не касаясь его.

Человек заставил себя открыть глаза. Темно. Нет, не совсем. Он посмотрел прямо перед собой и увидел тусклое сияние. Этого было достаточно. Вмиг пришла полная ясность — теперь он знал, где находится, вспомнил все, что произошло.

В темноте перед глазами поплыли тускло светящиеся красноватые круги, испещренные бледно — зелеными прожилками. Эти круги были шкалами приборов. В темноте светились их надписи, цифры, концы стрелок — указателей. Человеку было достаточно одного взгляда на это тусклое сияние — он знал, что это за приборы и что они показывают.

Звуки… Он прислушался к ровному жужжанию преобразователей, приглушенному бормотанью компрессоров, которые гнали воздух по трубкам. Шипенье воздуха… Он улыбнулся в темноте — ему стало забавно, что он не узнал собственного дыхания.

Но усмешка тотчас же исчезла, как только в сознание вторглась действительность. Теперь он понял, почему старался изо всех сил снова спрятаться в покой сна, в сладкое забвение бездумья. Теперь он уже бодрствовал, нервы были напряжены, мозг работал четко — он вспомнил все. А лучше бы забыть…

Резко подняв правую руку, он схватился за конец длинной матерчатой тесьмы. Плотно обхватив петлю затянутой в перчатку рукой, он рванул ее на себя. Послышался треск, словно рвалось полотно, и тесьма «Велкро» отделилась. Затем он взялся за край шторки, и она скользнула по направляющим металлическим стержням, открыв широкий плоский иллюминатор.

Наклонившись, он прильнул лицом к стеклу и увидел обнаженную Вселенную.

Перед его взором пылали миллиарды солнц. Он не открывал глаз восемь часов. Они привыкли к темноте. Теперь же, в двухстах километрах над поверхностью спящей планеты, намного выше плотной мантии загрязненной атмосферы, он с благоговением смотрел на незамутненное небо. Вселенную заливал свет. Она кишела гигантскими вращающимися галактиками, светящимися туманностями, несчетными миллиардами солнц.

Опытным взглядом он различал красные искорки, желтоватые мазки, синее и белое сияние и пылающие очаги бесцветных звездных костров. В нижнем левом углу иллюминатора сверкал особенно яркий шар. Но это была не звезда, а планета, отражавшая свет Солнца, того Солнца, которое ближе всех других к его планете, простиравшейся под ним, внизу. Этот яркий шар — Юпитер, планета — гигант из его солнечной системы. Он казался удивительно близким…

Человек расслабил мышцы, но тело его не шевельнулось, оно не откинулось назад, на спинку кресла, как это произошло бы еще несколько дней назад. Теперь он понял, почему удивлялся мягкости и удобству своей «постели». Что может быть мягче и удобнее подушки из воздуха?

Его тело не испытывало ни малейшего давления. Ничто не давило на кожу, не проверяло прочности сухожилий, силы мышц. Полный покой, недостижимый на поверхности планеты, там, внизу. Невероятная, совершенно неописуемая расслабленность тела. Невесомость… Следствие падения с непостижимой скоростью вокруг родной планеты.