Одиночество на земле (СИ)

— Понаслышке, — улыбнулся Мреть. — Он был приятелем Сулшерата. Дед отзывался о Гитаке с теплотой. И очень жалел о его смерти.

— Жалел он, как же, — фыркнула эльфийка. — Сулшерат, он ведь вроде нашей госпожи Виттелены. Дай ему волю, и он окружит себя мертвецами. Не женился из-за них ни разу. Хотя ему-то, похоже, все равно, — она вышла из тени и направилась дальше по улице. — Он считает каждого некроманта своим потомком, хотя учил от силы человек пять.

— Зато у него шикарные планы, — вступился за деда Рикартиат. — Он говорит, что с удовольствием возглавит факультет некромантии в одной из велисских Академий. А за Белые Берега обещалась взяться Телен… полагаю, это способ избавиться от мужа и обеспечить будущее ребенку.

Они прошли через узенький переулок, затем, крадучись — через площадь. Илаурэн то и дело хмуро оглядывалась.

— Тебе не кажется, — наконец не выдержала она, — что за нами кто-то идет?

— Кажется, — согласился менестрель. — У тебя есть идеи?

Девушка тут же воодушевилась:

— Устроим ему засаду?

— Давай.

Маги продолжали невозмутимо идти вперед, пока не попался достаточно перспективный поворот. Рикартиат запрыгнул на забор перед жилым домом, укрывшись в полумраке, а Илаурэн прижалась к стене храма Вельтарует. Из густой тени выглядывал только кончик ее заостренного уха, да и то противоположный тому, что, по идее, находилось в ногте от прохода.

Прошла минута, и оба уловили шаги. Посторонний не особо таился — вполне возможно, считал своих подопечных неопытными детьми. Достигнув поворота, он на мгновение застыл. Менестрель ждал, стиснув пальцы на рукояти агшела. Эльфийка держала тяжелый нож.

Шаги возобновились, но стали медленнее и осторожнее. Рикартиат жестами показал Илаурэн, что у них есть не больше пары секунд. Когда в отсветы далекого фонаря бросили на дорогу тень — неестественно длинную и тонкую, — он подобрался и почти сразу же прыгнул. Ощутил, что падает на чью-то спину, и приставил к горлу соглядатая клинок.

— Добрый вечер!

Тот промолчал. От копны светлых, цвета пшеницы, волос пахло дикими фиалками.

Мреть его узнал, выругался и отмахнулся от эльфийки — девушка требовала немедленно убить чужака.

— Господин Амо, — сказал он, и плечи демона вздрогнули. — Что вы здесь делаете?

— Просто гуляю, — огрызнулся военачальник. — А вы какого черта нападаете на простых прохожих?

— Просто гуляем, — вернул шпильку Рикартиат. — И испытываем подозрение к тем, кто гуляет нашими путями. Вам что-нибудь нужно?

— Мне? — демон пошевелился. — Мне нужно, чтобы ты слез.

Менестрель поднялся и, к удивлению Илаурэн, спрятал агшел обратно за пазуху. Против такого шэльрэ он ничего не даст.

— Вставайте, господин Амо. Вставайте и проясните мне пару моментов.

— Ну? — недружелюбно уточнил демон. На его подбородке начинал зеленеть синяк, а под правым веком наливалась ссадина от камня. Серо-голубой взгляд смерил поздних собеседников, и преследователь рассмеялся: — Значит, вы просто по городу пройтись вышли? С сажей на лицах?

— Это мера предосторожности, — равнодушно сообщила эльфийка. — Защищает от комаров.

— Зимой? — усомнился господин Амо.

— Уже почти весна. Комары наглые и голодные. Того и гляди — вылезут, а у меня на них острая реакция: я вся распухаю и краснею… извини.

Последнее слово было адресовано Рикартиату — он покосился на девушку с немым требованием заткнуться.

— Господин Амо, — обратился он к демону. — Или господин Амоильрэ? Как вам больше нравится?

Военачальник улыбнулся. Было в этой улыбке что-то безрадостное, даже горькое.

— Его Высочество Атанаульрэ зовет меня Амо, — пояснил он. — Вернее, звал, пока я не написал и не решился воплотить в жизнь сюжет. Он считает, что я поступаю неправильно и жестоко. Поэтому пускай остается Амо. Господин Амо. С твоей стороны было очень мило поинтересоваться.

— Не за что, — рассеянно кивнул Мреть. — Так вот, господин Амо. Что вам надо от меня и от Альтвига?

Амоильрэ посмотрел на него испытующе.

— Ты получишь ответ, — пообещал он. — Через четыре дня.

— Почему не сейчас?

— Потому что ты счастлив, — огорошил менестреля демон. — Я же вижу. Это очень важно, чтобы сейчас ты был счастлив.

Рикартиат моргнул.

— Вы упомянули сюжет. Следует полагать, он о нас? О сюжете говорил Ретар Нароверт, когда я пришел к нему в Костяные Дворцы. Он сказал, что другое существо написало сюжет, и что ему была необходима сцена. Это вы? Вы нас придумали? И зачем вы заставляете нас… заставляете нас… — он сбился и со злостью уставился на демона.

— Заставляю страдать? — проницательно предположил тот. — Это долгая история. Много лет назад я написал цепочку стихов. Тебе они, конечно, знакомы. «Мы пришли в этот мир скитальцами по небесной большой реке». Весьма поэтический образ, верно? Но на нем я дело не забросил. Я составил полную историю о скитальцах, я запустил ее в ход. Ретар, как тебе должно быть известно, возражал. Его, как и господина Атанаульрэ, не впечатлила моя идея. Он посчитал меня излишне жестоким и, если вдуматься, имел на это гораздо больше прав, чем Его Высочество. Я осознавал, что иду на риск, что вы рано или поздно перестанете быть игрушками, что поймете — к ошибкам вас приводит чужая воля. Моя воля. И, раз уж на то пошло, мне совсем не стыдно. Вы принадлежите мне. Я — шэльрэ. Шэльрэ бесчестны и кровожадны, и им необходим способ коротать время. С тобой было весело, легко и приятно, Рикартиат. Спасибо за все. Твоя роль подходит к концу, и уже совсем скоро… совсем скоро, — повторил Амоильрэ, — ты будешь свободен.

Он подошел вплотную к менестрелю, едва не касаясь носом его лба. Два зеленых глаза — глаза цвета окиси хрома, — не двигались, а два серо-голубых изучали черты собеседника, словно пытаясь отыскать в них изъян.

— Ты получился лучше, чем я планировал, — мягко произнес демон. — Ты получился сильнее.

И исчез. Растаял, как дым, слился в единое целое с полумраком.

— Рик, — испуганно начала Илаурэн. — Что все это значит?

Но парень молча стоял, поджав губы и глядя прямо перед собой. С его виска на бледную щеку скатилась одинокая капля пота.

Шейн Эль-Тэ Ниалет не отличался такой миролюбивостью, как Рикартиат. Однажды посидев в застенках и пережив смерть родителей, он ненавидел инквизицию от всей души. Ненавидел и не искал в ней светлых сторон, а потому, получив приказ Виктора, вознамерился не вести переговоры, а убивать.

Трупы служителей Богов не вызывали у него сочувствия. Он действовал быстро и равнодушно. Уже спустя полчаса в форте Шатлен не осталось ни одного живого инквизитора, а повелитель присел на бортик фонтана. Тот, конечно же, не работал, но был заполнен мутной серой водой — останками талого снега. Шейн тщательно вымыл руки, посмотрел на свое темное отражение и пошел домой.

На пороге, к его удивлению, сидел Тинхарт. Рядом с ним, неуверенно переступая с ноги на ногу, топтался подросток лет четырнадцати — с короткими каштановыми волосами, серыми глазами и родинкой в нижнем правом уголке губ. Увидев повелителя, мальчик подпрыгнул и нервно обратился к графу:

— Он приближается, господин.

Тинхарт улыбнулся ему и встал, пошатываясь, на ноги. Протянул Шейну ладонь, и рукопожатие двух повелителей ветров было похоже на рукопожатие королей — ведь и тот, и другой были благородной крови.

— Привет, Тинхарт, — поприветствовал друга седой.

— Привет, Шейн, — с радостью отозвался тот. — Когда мы встречались в последний раз? Месяцев восемь назад?

— Семь. Заходи, я сделаю чаю, — пригласил повелитель северного ветра. — Сегодня не лучшая ночь для разговоров на улице.

— Ты кого-то убил? — в шутку уточнил граф.

— Именно так, — бесстрастно подтвердил Шейн. — В чем дело? Инквизиция заслуживает не просто смерти, а вечных страданий в Аду.

— Тебя никто не заметил? — едва слышно пробормотал Тинхарт.

Седой парень покачал головой, снял куртку и повесил в шкаф. Затем провел позднего гостя и его спутника в зал на втором ярусе, подбросил дров в пасть огромного камина и поплелся на кухню.