Любовница Леонарда (СИ)

— Ты забыла, барышня, подать ложечку!

— Возьми сам! — бросила Архелия, отходя к окну. — Ложки на подносе, прикрыты полотенцем.

Послышалось громкое чавканье.

— Постой! А хлеб? — спохватилась она. — Я забыла дать тебе хлеба!

— Поздно вспомнила! — бес виновато показал ей пустую миску. И, икнув, потянулся к графину. — Я того, маленько отопью компотика…

— Пей!

Расправившись со взваром, Равза присел на пол у стола и негромко осведомился:

— Так ты, барышня, готова исполнить просьбу Евдошки?

— О какой просьбе ты… — удивленно проговорила девушка, но сразу же и осеклась, вспомнив свой недавний сон. — Ну, конечно, Равза! Когда ее нужно исполнить?

— Да прямо этой ночью! — заявил он, почесывая небритую скулу. — А чего тянуть-то? Все необходимое у тебя есть. Быстро приготовишь зелье из волчьего лыка и сухих пауков — для скотины и мертвую воду — чтобы вылить в криницу. Я пособлю советом, научу, как делать.

— Подожди, что ты говоришь? Это же невозможно! — воскликнула Архелия, с недоумением и тревогой взирая на беса. — Как я доберусь в Юрасовку? Это же километров сорок отсюда…

Равза, откинув свою головку с клоками рыжих и седых волос, захлопал себя по коленям, захихикал.

— Да ты ведьма или не ведьма? Коли ведьма, то сядешь на метлу и вмиг окажешься на месте! Метла, валяется в прихожей, пойди глянь! Я отыскал ее у тебя возле сарая и занес в дом. Маслице, которое тебе подарил наш господин перед посвящением, кажись, еще осталось, верно? А нет, я дам.

Архелия на минуту задумалась. Прошлась по кухне туда-сюда и, остановившись, твердо молвила:

— Ладно! Что нужно для приготовления снадобий? Боюсь, у меня может не оказаться каких-нибудь компонентов, я еще не все перенесла к себе из хаты Евдошки.

Бес безразлично махнул ручонкой:

— То, что там оставалось, я уже доставил в твой дом! В прихожей, в мешке.

— Вот молодец ты какой! — обрадовалась молодая ведьма. — Тогда приступаем, чего ж мешкать?

Часа через два девушка, в сопровождении своего помощника, уже пробиралась огородами к небольшому домику, окруженному деревьями и кустарниками. Идти было тяжело — на подошвы сапог налипли комья мокрого чернозема.

Юрасовка спала, лишь в нескольких хатах все еще светились оконца.

— Ты часом не ошибся, Равза? — шепотом спросила Архелия, когда они оказались возле небольшого глинобитного сарайчика с покосившейся крышей. — Мы пришли туда, куда надо?

— Шутишь, барышня? — обиженно произнес бес. — Разве я могу ошибиться?!

Молодая ведьма схватила его за рукав тулупчика:

— Здесь, наверно, есть пес…

— Есть, конечно! — Равза опустился на корточки и жестом приказал ей сделать тоже самое. — Да только бояться нечего! Собака будет молчать и не вылезет из конуры до самого рассвета.

Девушка отерла ладонью вспотевшей лоб. Ей было душно.

— Надеюсь, хозяева крепко спят…

Бес утвердительно качнул непокрытой головкой и полез в старую Евдошкину сумку, которую они захватили с собой. Достал пластиковую бутылочку, протянул ее Архелии.

— Ступай в сарай, окропи зельем корову и телку! Потом спрысни им свиней, они в загородке, в другом конце сарая. И, не забудь, каждый раз трижды произнести заклятье, которому я тебя научил.

Она поднялась, сделала несколько неуверенных шагов.

— Иди, иди! — приободрил помощник. — Я буду у двери.

Когда молодая ведьма, наконец, выскочила наружу, они, крадучись, обогнули ветхий курятник и прошли вглубь сада к колодцу.

— Вот, возьми! — бес подал ей другую бутылочку. — Выплесни!

Девушка, немного помешкав, повиновалась.

— Теперь трижды плюнь в криницу и скажи: "Приди, Марбас, насылающий чуму и всякие хворости! Приди и до смерти обожги нутро Федьке и Гальке, испившим воду сию! Токмо им, токмо им, токмо им и никому другому! Приди, Марбас, предстань сию минуту по повелению владыки грозного Вельзевула, князя твоего и покровителя!" — научал Равза. — А потом повернись вокруг себя и опять плюнь в криницу.

Сделав все, как ей велели, ведьма с тревогой спросила:

— Эти люди — Федор и Галька — теперь умрут?

— Непременно! — весело шепнул бес. — Галька более виновата перед Евдошкой, поэтому умрет раньше — через три месяца. Федька проживет на полгода дольше.

Вернувшись домой, девушка стянула сапожки с налипшей на подошвы грязью на пороге веранды и прошла в гостиную. Хотела раздеться, но вместо этого обессилено упала на диван и тотчас уснула мертвым сном.

Глава двадцать четвертая

Перед самым обедом во двор Гурских завернула почтальонша. Архелия в это время как раз вынесла миску с кашей для пса.

— Я к тебе, Лия, по делу! — окликнула ее Марфуша, остановившись у старой груши. — Расскажу, о чем люди на каждом углу треплются. Ты должна это знать!

— Расскажи, сделай милость! — девушка осторожно поставила миску перед мордой Рекса. Тот, бросив настороженный взгляд на гостью, принялся с аппетитом поглощать кашу.

— Слух пошел по Талашковке, что не все ладно в доме покойной Евдошки, — скороговоркой начала почтальонша, зябко поеживаясь под холодным ветром. — В магазине сегодня говорили бабы, я тому свидетель, будто Верка Заблоцкая сильно испугалась этой ночью и аж приболела. Шла она в полночь домой от своей кумы Нилки, у которой вчера поросенка закололи и гуляли до позднего вечера, и услышала непонятные шумы, доносившиеся из хаты покойной Евдошки. Верка сначала подумала, что это радио забыли выключить, но потом сообразила: какое ж радио в такой час? Тихонько зашла во двор и стала прислушиваться. А в хате идет гулянка! Наяривает гармошка, разносятся визги да вопли и топот стоит немыслимый. Заблоцкая шасть под окно, чтобы, значит, поглядеть, чего там в светелке творится. Тут ее кто-то хвать за плечо! Она повернулась, охнула и лишилась чувств…

— Да что ж такого она увидела? — без энтузиазма поинтересовалась Архелия, пряча озябшие руки в карманы тулупа.

— Да Бог его знает и что! — округлила глаза Марфуша. — Верка вроде божилась, что это был какой-то зверь, похожий на обезьяну, видно, сам нечистый! Она пришла в себя уже на улице. Говорит, глянула: а я лежу за калиткой прямо в грязи. Кругом ни души, ночь темная, хоть глаза выколи. А из хаты ни звука, будто и не было ничего.

— Показалось Верке! — не скрывая раздражения, заявила девушка. — Она просто хлебнула лишку у Нилки, та же ведь трезвым ни одного человека из дома не выпустит! А пьяному и не такое померещиться может…

— Да оно, конечно, так, — вздохнула почтальонша, опираясь плечом о влажный ствол груши. — Но тут еще жару поддал Кондратьевич. Вчера к нему приехал кум из Решетиловки и остался ночевать. Всю водку, которая у них была, они выпили, а захотелось еще, и Кондратьевич решил сбегать к бабе Феньке за самогоном. Когда в первом часу проходил мимо хаты Евдошки, услышал, что там вовсю играет музыка и стоит немыслимый тарарам. Подходить под окна, как Верка, он побоялся, но приостановился и стал прислушиваться: точно гуляют! Стоял, стоял, а потом вспомнил, зачем шел и двинулся дальше. Но вышло так, что к бабе Феньке Кондратьевич-то не попал, а до рассвета бродил по селу, не находя дороги ни к ней, ни к своему дому. Говорит, нечистая сила меня водила кругами! Вот такие дела, Лия!

Когда Марфуша закончила свой рассказ, Архелия с укоризной покачала головой и, махнув рукой, пошла вглубь двора. Ей нужно было насыпать в деревянное корытце зерносмеси для курочек и забрать в сарае снесенные ими яйца.

После обеда девушка собралась в контору.

Но только вышла за ворота, как возле двора остановилась старенькая "Лада" шестой модели. Водитель — хмурый тип стриженый наголо — остался сидеть за рулем. А пассажир — высокий худощавый мужчина лет пятидесяти или около того — вылез из салона и крикнул:

— Здесь живет фермерша Гурская?

— Да, — ответила Архелия, настороженно поглядывая на не прошеных гостей и гадая, кто они такие и что им от нее нужно. — Это я!