Морок (СИ)

— Три-и!!!

Удар был незамедлителен. Только не стальным клинком. Кулаком.

Хлёсткий звук. Голова «чеха» дернулась, и он упал назад. Не давая ярости улетучиться, сержант тут же подскочил с ударом в живот. В ход пошли ноги.

— Тварь! Сволочь! Мразь! — Тело чеченца дёргалось под его ногами. — Ты у меня заговоришь…

Никто не пытался вмешиваться. Сознание войны, методично и в корень, изменило понимание определённых вещей. Солдату, что приходилось видеть рядом оторванные взрывом руки, ноги; изувеченных, но ещё живых товарищей, зажимающих вспоротые, осколками, животы, теперь картинка заурядного избиения, не казалась по своему масштабу дикой.

— Встать, сука! Вста-а-ать!!! — Мишин, усилием воли, пытался удержать уходящий гнев, необходимый, чтобы совершить праведный суд. Но чувствовалось, что запал его иссяк. Он из себя выжил, всё что мог. А сейчас, пожалуй, всё. Как палач не состоялся. Что теперь? Пожалуй, просто, шлёпнет его и всё. Обычная, для войны, зарисовка.

— Вста-ать!

Чеченец встал не сразу. Он долго ловил ртом воздух, пытаясь восстановить отбитое дыхание. Потом, надсадно кашляя, выхаркнул сгусток крови. Тяжело дыша, с сипящим свистом, начал подниматься. Встал, но не выпрямился. Стал покачиваться, такой вот полусогнутый…

— А теперь… Встал прямо! Живо! Голову… Голову поднял, ну-у!

Что последовало в следующие три секунды, предвидеть мог, разве ж только Нострадамус. Чеченец, вместо того, чтобы выпрямиться и поднять голову, кинулся вперёд, тараня головой, грудь сержанта. Мишин, совершенно не готовый к подобной атаке, упал и, довольно таки грузно, с шумом продавливая пол. Валька и Вадим, вскинулись одновременно, ловя на прицел ушлого «духа». Тот, минуту назад, избитый да едва встающий на ноги, сейчас кошкой взмахнул на подоконник.

— Не стрелять! — выдал приказ Мишин.

На подоконнике чича задержался не более секунды.

— У-аллаакба-а-а-а! — Крик его исчез вместе с ним, ушёл вниз, вместе с хозяином. На подоконнике никого не было. «Пятый этаж, — думал Вадим, подбегая с Бравиным к окну. — Шанс есть, но редкий. Человек не кошка. Даже если не убьётся, переломает ноги».

То, что он увидел внизу, научило его не быть категоричным в суждениях о прыжках с пятиэтажек. Чеченец бежал и удалялся, ощутимо быстро, горланя во все лёгкие. Хромота его проявилась через короткий отрезок времени, но было видно, что ускачет и хромой.

«Так бывает, — в скоростном режиме думал Вадим. — В состоянии шока, человек может с полкилометра пробежать, а потом, разбитые сосуды дадут о себе знать» Хотя, быть может, в самом деле, этот случай уникальный. Из редких. Всё это в голове пролетело за один какой-то миг. Чеченец, хромая удалялся, а в это время, сержант выхватывал у Зорина автомат.

— Я сам… Он мой, — сказал он, концентрируясь на цели.

Автомат выпустил пару-тройку свинцовых плевков. В нос ударил запах пороховых газов.

Чеченец лежал, и больше не голосил.

— Отбегался, лось, — с удовлетворением произнёс Мишин. — Зорька! Глянь в свою «оптику», есть ли шевелёнка? Если есть, добей… Ошибки нам не нужны.

Вадим вскинул винтовку, наводя прицел в место подбитого боевика. Оптический прицел приблизил далёкое тело, подробно вырисовав его контуры. Тело выглядело статичным и не подавало признаков жизни.

— Готов, — отрезюмировал результат Вадим. — Правка не требуется.

— Пациент скорее мёртв, чем жив, — добавил Валёк что-то знакомое…

— Вот и чудно, — сказал Мишин и опять чуть не упал. На этот раз споткнулся обо что-то там сзади его. Этим «что-то» оказалось тело второго, живого и забытого боевика, до сих пор лежавшего ниже травы тише воды.

— Ёксель-моксель, — чертыхнулся Мишин. — Тут у нас ещё один гусь.

Тон сержанта казался умиротворённым, и даже проскальзывала весёлость. Хотя для пленного это ничего не значило. Он лежал распластанный, боясь поднять голову выше, чем положено. Руки за головой заметно тряслись.

— Вставай, родной, вставай, — обратился к нему Мишин. — Вот на тебе-то, я и отыграюсь! Первый, паскуда, ушёл от ножа. Но ты-то не уйдёшь…

Он прекрасно видел, что второй не первый, и уже порядком надломан. Оставалось довести игру, дожать…

— Разговаривать будем? Или будешь злить меня? Как тот, что выскочил сейчас в окно? Не слышу! — Прикрикнул Мишин, поигрывая кинжалом.

— Буду… Я всё скажу… Не убивайте.

ГЛАВА 8

Пробиваться к своим решили попозднее. На данный момент было ясно одно. Счёт ведут чичи. Делают числом, и делают грамотно. На военном языке, профессионально. Ослабленные части наших дивизий крушат и жгут, не давая им соединиться. А ещё им в козыря идут: абсолютнейшее знание города и хорошая радиотехника. Что тут говорить, когда в руки мишинских ребят, на зачищенной точке, попал в трофей японский радиосканер. Подобная игрушка, считывает средний диапазон, как на длинных, так и на коротких и промежуточных волнах, и передачи можно слушать, как свои, так и вражьи. Всё очень просто. И ясно как день, почему чеченцы опережают на пять ходов вперед.

— Хорошая машинка. — Покрутил в руке замысловатый предмет Мишин. — Только не по-русски тут всё на кнопках. Кто нибудь, волокёт в технике?

— Можно? — Отозвался Гена Скраолев.

— Давай, Ивановец, разберись с этой штукой. Если наладим связь со своими, считай, почти вылезем из этой жопы.

Кроме японской радиотрубки, в трофейное пользование попало, немного не мало: восемь разовых гранатометов, два пулемёта; ленточные и к ним боезапас. Ящик патронов, пусть не полный, но и не редкий. Ихние автоматы, заряженные магазины к ним, и как гвоздь всего конкурса: две винтовочки — снайперские. Наши. Драгунова. Только у Зорина более ранняя модель. А эти, — десантной модификации, со складывающимся прикладом.

— Ну что же, — подытожил Мишин. — Улов радует глаз. Или как сказал герой одного известного кинофильма: «Это я удачно зашёл!»

С провиантом, тоже проблем не стало. Помимо тушенки, а её было два вида (наша и зарубежных друзей), солдат свободной Ичкерии питался белым хлебом, сгущенным молоком, вяленой рыбой, печеньем. Всё это щедро запивалось беленькой. Её, так сказать, этой водки, оставалось не так уж и много. Из шести, что было, судя по валяющимся бутылкам, не оприходованные оставались две, и одна початая. На ящике. Её джигиты, вскрыли незадолго до их вторжения.

Оставаться на вражеской позиции было бы легкомысленно. Однако, двигать в прорыв было бы тоже небезопасно. Сейчас, когда ещё светло, активно постреливают недалече автоматы, а бинокль наблюдателя фиксирует малейшее движение…

Отсидеться решили дотемна, на третьем этаже. Там, где были изначально. Всё аккуратненько спустили, кроме, разумеется, трупов. Их же, стащили в санузел. Дверь заколотили надёжно, но при этом так хитро, что при рывке на себя, невидимая глазу леска выдернет предохранительную чеку из закреплённой гранаты. Это будет не сейчас. А может, и не будет, если враг придёт тёртый. Как случится, так и будет. На войне проще некуда. Если ничему не учишься, значит, и незачем тебе и жить. Повторных уроков не бывает, и схватывать надо всё сразу.

— Давайте, пацаны! Есть время, и есть повод! — Сказал сержант, начиная движение вскрытой бутылки по кругу.

В прочем, какой там круг. Двое также пасли дверь. Остальные, вприсед на полу. У стены. Мебели здесь никакой не было. Вывезли что ли? Мишин, здраво, как и положено командиру, рассудил: одну — внутрь. Остальное — на раны. Возражений не было. Как и не было никогда. Мишину привыкли верить. Слепо. Безотчётно. Командир, как-никак. «Дед». Просто боец и опытный товарищ.

— Погнали! — Он сделал глоток, потом ещё, и передал Монголу.

Тот неуверенно взял, в каком-то смятении, и тут же протянул Вадиму.

— Ну, нет, Монгол, — протянул сержант. — Я вас не спаиваю. Здесь не тот случай. Просто, пацаны, поймите правильно… Здесь в этом гадюшнике… Ни женщин, ни водки. Только грязь и кровь… Так что, давай, Монгол! Хоть глоток, но сделай. Завтра, может и не представится уже… Выпить… Впрочем, типун мне на язык! Выпьем лучше за нас везунчиков! Чтобы и дальше везло…