Сыны Всевышнего (СИ)

– Ник, малиновое варенье доставать? – басовито донеслось откуда-то снизу, и из подпола показался дед, прижимающий к себе пузатые банки.

– Буду очень признателен, Кешенька, – любезно откликнулся Николай Николаевич.

Дед снова исчез в люке и через пару минут вернулся с банкой малинового варенья.

Аверин добрёл до стола и опустился на лавку.

– Ну-с, и что мы теперь станем делать? – рассеянно спросил он.

– Предупреждён, значит, вооружён, – бодро ответил дед, гремя посудой.

– Да, если бы ты знал, чем этот Руднев занимается!

– Приворотами и порчей? «Сто процентов верну любимого…»

– Тебе всё шуточки!

– Ники, не переживай. – Дед бросил на колени Аверину вышитое полотенце. – Возьми, а то брюки закапаешь. И пиджак сними. – Он забрал пиджак и, заботливо расправив его на плечиках, повесил на торчащий за печкой крючок. – Не переживай. Вспомни, что нам удалось прошлой ночью из Павлуши вытрясти.

Николай Николаевич закрыл лицо руками и тихо засмеялся:

– По-моему, он обиделся, когда ты его Павликом Морозовым назвал.

– А зачем он тебя обижал? И потом – я не называл. Я только сказал: «Похоже, мы вырастили Павлика Морозова».

Плечи Аверина продолжали трястись от беззвучного смеха.

– А что? Сколько мы сил потратили, чтобы его на журфак запихнуть! А кто с ним английским занимался? И после этого он будет с нами в партизан играть!..

Николай Николаевич глубоко вздохнул, успокаиваясь.

– Ладно, активируй мне Джокера, раз Павлуша соизволил нам о его существовании поведать.

– Как скажешь, – с готовностью согласился дед. – За какую ниточку будем тянуть?

– За зеленую потяни. Я думаю, это будет правильно. У нас теперь нет времени ждать, пока он сам проснётся. Учитывая, в каком темпе развиваются события, у парня практически нет шансов избежать того прекрасного будущего, что ты ему предначертал.

– Ник! – с укором воскликнул дед.

– Не скромничай, Викентий. Ты и сам прекрасно знаешь, что рыльце у тебя в пушку. Я, например, до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как по твоей милости пять лет в третьесортном ВУЗе маялся. А всё потому, что Викентию Сигизмундовичу вздумалось пошутить на тему метания бисера перед свиньями. «Страдания доктора Аверина» – так, кажется, твой пасквиль назывался?

– По-моему, я уже извинялся, – широко улыбаясь, пожал плечами дед. Видно было, что он не испытывает ни малейшего раскаяния. – И потом, ты же знаешь – я не хотел…

– Как говорится, нехотя поп индюшку съел, – хмыкнул Николай Николаевич. – Но поскольку переделать тебя нельзя, – добавил он, задумчиво потирая руки, – будем тебя использовать…

====== Глава 6. Полезное знакомство ======

Каждый заметил бы, что Юлия Соломоновна – мама Ромы Князева – не только симпатичная женщина с блестящими чёрными глазами и непокорными кудряшками цвета воронова крыла, но и отличная хозяйка. Посреди стола, распространяя соблазнительнейший аромат, возвышалась гора золотистых пирожков, собственноручно связанные ею белоснежные кружевные салфеточки и вышитые крестиком подушечки создавали в доме атмосферу уюта и благополучия.

Зловещий чёрный силуэт Руднева абсолютно не вписывался в этот обывательский интерьер. С его появлением вся обстановка комнаты сразу как-то поблёкла, стала пошлой, мещанской и старомодной, как будто она уже просуществовала в неизменном виде лет двадцать. Только никто, кроме Романа, этой катастрофической несовместимости Андрея Константиновича с домом и его хозяевами почему-то не замечал. Со стороны вообще казалось, будто оживлённо беседуют старые добрые друзья. При этом Руднев почти и рта не открывал, но разговор за столом каким-то волшебным образом не прекращался.

Наблюдая за гостем, Роман всё больше убеждался, что его отец никогда не дружил с Рудневым, и знакомство их было весьма поверхностным. Тем не менее, едва получив от сына визитку, тот немедленно позвонил бывшему однокурснику и пригласил его прийти в тот же вечер в гости. Почему? Конечно, отец был очень податлив и с помощью лёгкого внушения Роман всегда добивался от него желаемого, будь то велосипед или разрешение не ходить в школу. Руднев как-то воздействовал на него? На подобные мысли Романа наталкивало воспоминание о том, с какой уверенностью он заявил «зайду, мол, вечером». Похоже, Руднев не сомневался в том, что его позовут. Оставалось непонятным, зачем ему вообще понадобилось являться к ним в дом. Ему что-то нужно от отца? Непохоже. Хотя, кто ж его разберёт?

Роман и рад был бы вытащить из Руднева ответы на все эти вопросы. Он попытался гостя «прощупать», но в присутствии господина адвоката его способности сразу как будто притупились. Он чувствовал себя так, словно его обернули толстым слоем ваты. Роман быстро сообразил, что Андрей Константинович недоступен его внутреннему зрению и слуху. Подавив лёгкую панику, он втянул обратно все свои щупальца и оставил гостя в покое. В конце концов, до вчерашнего дня сталкиваться с живыми магами ему не приходилось. С ними, конечно, всё должно быть не так, как с обычными людьми. Поэтому Роману пришлось довольствоваться банальным визуальным наблюдением, чтобы составить хоть какое-то представление о загадочном папином однокурснике.

Роман вынужден был признаться себе, что Андрей Константинович притягивает его необычайно. В отличие от Аверина в нём определённо было нечто родственное и, вне всякого сомнения, с Рудневым они бы непременно нашли общий язык. У Романа накопилось так много вопросов! И кто же, как не человек, явно сведущий в таких нетривиальных вещах, как манипуляция человеческим сознанием, а возможно, и во многом другом, столь же захватывающе интересном, может на эти вопросы внятно ответить?

Только как же к нему подступиться? Пользоваться для этого своими способностями Роман, как внезапно выяснилось, не мог, да теперь, честно говоря, и опасался. Уже попробовал с Авериным. Хватит. У него слишком мало опыта для подобных экспериментов. К тому же Руднев выглядит мрачновато. Правда, пока он Роману ничего плохого не сделал, только покопался немного в его мозгах. Ну, так и сам Роман никогда не отказывал себе в подобном удовольствии. Что тут такого? На то и глаза, чтоб смотреть. Не Руднев же вчера на уроке истории чуть не вышиб из него дух одним своим появлением. Еще неизвестно, кто из них опаснее. Эти два безобидных с виду «старичка», (Романа передёрнуло от одного воспоминания о хозяине избушки), что-то с ним определённо делали, и ещё неизвестно, что именно, и какими будут последствия их подозрительных манипуляций. Вот уж к кому он точно больше не сунется! Не хотите дружить и не надо! И им подступиться ближе, чем на пушечный выстрел он больше не позволит. Хотя и любопытно, чего ж они от него хотели… Но ведь не подойдёшь, не спросишь. Вдруг Аверин покрутит пальцем у виска и за ручку в школьный медпункт отведёт? Ох, и подозрительно это – откуда они вдруг все взялись? За пятнадцать лет ни одного не встретил, а тут – пожалуйста – на любой вкус…

Как? Руднев уже уходит? Просто так? Андрей Константинович протянул на прощание руку и на его указательном пальце мрачно блеснул массивный перстень с чёрным камнем. Роман смотрел на гостя со злостью и отчаянием. Руднев перехватил его взгляд и усмехнулся. Взрослые переместились в прихожую. Пара дежурных вежливых фраз и дверь захлопнулась. А Роман так и остался стоять на пороге комнаты.

На плечо легла рука отца.

– Чего такой грустный? – без особого интереса спросил он. Впрочем, отец всегда так разговаривал с ним – равнодушно и надменно.

Не дождавшись ответа, он устало плюхнулся на диван и потянулся за газетой.

– Да, – спохватился он, заметив, что Роман собрался уходить. – Я надеюсь, у тебя нет завтра тренировки или ещё чего-нибудь… Я пообещал Андрею, что ты подъедешь к нему завтра вечером. Мне нужно кое-что передать…

Роман с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Конечно, он передаст. Охотно. Можете не беспокоиться.

Всю ночь Роман промучился без сна, размышляя о том, как пройдёт встреча с Рудневым и примет ли тот его под своё крыло. Забывшись утром в зыбком подобии успокоения, он увидел отцовского приятеля в своей комнате. Они стояли плечом к плечу около окна и разговаривали почему-то шёпотом. Роман даже чувствовал прикосновение шершавой ткани рудневского пиджака к своей руке, ощущал его тепло и горьковатый запах его парфюма. Предрассветные сумерки не позволяли разглядеть гостя как следует. К тому же гладкие иссиня-чёрные волосы, словно завеса, скрывали верхнюю часть его лица всякий раз, когда он наклонялся.