Морок (СИ)

Бородатый чуть наклонил голову.

— Я, Вадим, не хранитель. Я твоя сомневающаяся суть, которая позволяет тебе рассматривать ситуацию с разных полярных углов. Не спорю, мой голос бывает сильней, но решение, само решение… Выносит твоя объективная сущность. Любопытство и тяга к испытаниям — это по твоей половине, любитель фантастики. Как и стремление ниспровергнуть эту самую фантастику на корню. Так ведь?

— Но ты ж сам кричишь, что знаешь больше моего. Отчего бы не дунуть мне в ушко: «Не ходи!»

Двойник расхохотался, на глазах изменяя облик. Борода вытянулась, засеребрила сединой, волосы поползли от ушей, странными кольцами добрались до плеч и тоже стали седыми. На Зорина смотрел старообрядец.

— А ты уверен, что тебе не дули?! — Старообрядец глядел с лукавым прищуром. — Эх, Вадим, Вадим! Твои амбиции — отнюдь не моя прерогатива. Что входит порою в характер: упрямство, воля, норов — всё это минуя меня, тонкого эфирного собрата. Здесь кричи не кричи, а самонадеянность возьмёт своё. Ты реалист на девяносто процентов, таёжник с немалым опытом, спланировал безопасный отход из мест тебе родных по духу. И вот тебе оплеуха! Не считай себя умней стариков, что жили до тебя! А уж коли попался, принимай условия капитуляции и не пеняй на голоса, в которые ты до конца не веришь!

Словно ножом поддевали профессиональную гордость. Вадим хмуро буровил старика глазами.

— Хорошо. — Со вздохом молвил он. — Проиграл. Вижу. Можешь хотя бы объяснить, что здесь ТАКОЕ. Во что мы вляпались?!

— Могу! Серый Холм не внесён в реестр аномальных зон. Не зарегистрирован почётно уфологами как, например знаменитый Пояс Дьявола, огибающий кольцом сразу пять так называемых аномальных участков. Тем не менее, странностей здесь не меньше, а я бы сказал больше. Бермуды, Море Дьявола, Гибралтарский клин, Афганская аномалия, Гавайская аномалия занимают верхушку маститого рейтинга, а на деле по щенячьи уступают Серому Холму. Во всём. Нигде из вышеперечисленных точек не открыт створ в безвременье. Проходы тамошние имеют случайный характер, беспорядочно хаотичный и бесконтрольный. Там, где нет знания, поселяется страх и люди, теряющие вес, пульс и ориентацию в происходящем, не находят ничего лучшего как тупо сходить с ума. Мозг не выдерживает нагрузки необъяснимости, а страх… Ты же знаешь, как убивает страх. Здесь на Холме, проходы в Тонкое поле чрезвычайно часты. Как дырки в дуршлаге. Стена условна настолько, что к Вам норовят проскочить и наши сущности. Но они паразиты и кушают Ваши страхи, если Вы им предоставляете эту пищу. Я же, монах внутри тебя, предлагаю не сойти с ума. А напротив, взяться за ум. Изучить Тонкое поле. Войти в створ с проводником в моём лице. Это и знание. Это и выбор.

— Прости, не совсем догоняю, хоть я и люблю фантастику… Что есть аномалия по своей природе? Как может быть место в каком-то определённом участке Земли быть не таким как везде? Мы, люди-человеки объяснить это не можем, но ты-то всезнайка можешь…

Собеседник-копия, чуть помедлив, произнёс голосом доктора:

— Земля — это твердь, имеющая над собой и под собой различные сферы, каждая из которых отвечает за свою функциональность. Верно? Не буду вести природоведение. Скажу только, что мало кто знает… кроме атмосферы, гидросферы, литосферы и ешё тому подобных сфер, Земля имеет тонкое покрывало, носящее в себе информационную ёмкость. Память. Того, что было и того, что будет. Или должно случиться. Это не абсурд. Это констатация. Любая информация словом, делом, мыслью не исчезает бесследно в воздухе. Она идёт в эфир Памяти, где ждёт цикличной востребованности. Чьи-то гениальные уста изрекают мудрость, руки изобретают крылья, а утончённый слух вынянчивает красивую сонату. Люди — собственники и присваивают идее своё авторство. На самом же деле это информация, взятая в прокат. И взятая из общего Энергетического Банка. Инфа движется по спирали, и пока Земля отсчитывает века, она успевает посетить сотни тысяч голов. Идея, мысль, вдохновение — это та искра, что приходит извне и обработанная, обласканная счастливцем становится вершиной его признания. Так появляются мудрецы, композиторы, физики, поэты…

— Но ведь кто-то был первый.

— Увы, нет ни первых, ни последних. Спираль, брат Зорин. А у Вас История любит повторяться. Повторяются изобретения, повторяются слова, мысли, дела. Нет ничего нового, а только забытое старое. Подчёркивающая, кстати, поговорка и тоже взятая напрокат. Любая новорождённая идея выкрашивается в свежий тон и выставляется в профиль. Тогда как предшествующая аналогичная, по сути, давно стоит в анфас. Почитай труды или афоризмы разных народов! И ты увидишь явный переклик, хотя каждый под словом ставит своё имя. Но что-то я отвлёкся… Вернёмся к аномалиям. Твердыня Земля и опоясывающий её энергетический передатчик не могут существовать друг без друга. Они взаимозапитаны и в этом есть разумное сущее. Но там, где истираются стены, отделяющие сухой материальный мир от духовного, происходит преломление. Преломляется действительность в текущем мире, происходит деформация на тонком уровне. У Вас искажается время, шатается пространство. Пласты ворочаются и попавший, как кур в ощип, индивид испытывает физические неудобства. Учащается пульс, обостряется слух, зрение. Возникают галлюцинации. Не правда ли, знакомый перечень? Страшней психологический слом. Сначала немотивированное беспокойство, а потом на фоне возникающих мороков прогрессирующее сумасшествие. Так, к примеру, на Чертовом урочище в Калужской области, кстати… Похожий на наш холмище. Так вот, там тоже случается потеря во времени и пространстве. Несчастный может потеряться в двух шагах от лагеря и тоже… Над ним будут наблюдать Глаза…

Виртуальный Вадим замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Затем продолжил:

— Ну, это от фантазии… А вообще, сказать доступным языком, аномалия — это место локальной деформации. Происходит частичная диффузия двух разных несовместимых миров. Оттого Ваша реальность уже не совсем та реальность, а механизмы Тонкого поля тяжело проворачиваются в чужеродной среде. Тупят, одним словом. Происходит форменная чертовщина, и я понимаю средестатического обывателя. Что непонятно, то страшно. А какие названия придумывает человек прохудившимся местам! У! Каньон дьявола, Башня Дьявола, Врата Ада, Кольцо богини, Долина Смерти! Какой полёт и уважение к мистике! А наш случай взять! Серый Холм или Проклятая часовня! Н-да… А всё из-за недостатка знаний, хотя… Всё поправимо! Как считаешь? Вот такое моё тебе краткое объяснение. Хочешь узнать побольше, шагай ко мне!

Двойник искрился лукавством и, похоже, уже знал его ответ.

— Ну, ты же знаешь…

— Знаю, Вадим! Знаю, и поэтому не буду давить. Знаю, что ты как головной командир судна не имеешь права уходить первым. Чувство ответственности, локоть товарища и всё такое… Значит, капитан, будем ждать тебя последним!

— Что значит последним? А кто засобирался первым?

Двойник как-то значительно замолчал, и Вадиму стало не по себе.

— Знаешь что? Верни-ка меня к группе!

— Изволь, верну! Только хочу сделать подарок, не знаю, понравится ли он тебе…

— Что такое?

«Второй» поглядел испытывающее.

— Помнишь ты прошёл по Люсиной дорожке? В портал, как вы любите называть…

— Помню. Помню как мне дали под жопу.

— Ну, это ты сам виноват. Чересчур прочувствовался на деда. Без грамма сомнения принял его за живого. Вот тебя и шандарахнуло! Кто бы ожидал, скептик, а оказался чувствительный.

— Не язви!

— Ладно, не об этом речь. Ты видел в тот раз, Николаич, приквел своей жизни. Страничку и даже не страничку, а так… вкладыш. Кого дед держал, понял?

— Меня?

— Тебя. А с кем он разговаривал, ты тоже понял?

Вадим помялся и неуверенно произнёс:

— Мама?

«Второй» кивнул.

— Молодец, допёр! Что ты вынес из этой зарисовки?

— Разговор дедушки с моей матерью незадолго до того как они разбились. Папа с мамой, в общем…

— Разбился только отец. Твоя мать жива.