Лоуни

Появилась Мать и закрыла за собой дверь.

Отец Бернард снова накрыл крышкой кастрюлю и улыбнулся:

— Благослови вас Бог, миссис Смит. Мой старый учитель в семинарии всегда говорил, что накормить священника — это лучший способ восхвалить Господа. Представьте, я даже не уверен, на чьей вы стороне, если подвергаете меня такому искушению.

Мать сложила руки на груди:

— Мы задавали себе вопрос, преподобный отец, знаете ли вы что-нибудь о мероприятиях в дождливые дни.

Улыбка на лице отца Бернарда померкла.

— Вряд ли.

— Когда слишком дождливо, чтобы куда-то идти, — сказала Мать, — отец Уилфрид любил собирать всех вместе на молитву в десять, в полдень и в четыре часа. Нужен строгий распорядок дня. Иначе все тут же начинают отвлекаться. Удивительное дело, что голодание может творить с людьми. Обеты нарушаются. Отец Уилфрид всегда убеждался, что мы верны той жертве, которую принесли во имя той, величайшей.

— Я понял, — сказал отец Бернард.

Мать посмотрела на часы.

— Уже почти четыре, преподобный отец, — продолжала она. — Еще есть время. Если только это не отвлечет вас от других необходимых дел.

Священник бросил на нее быстрый взгляд.

— Нисколько, все в порядке, — ответил он и вышел, чтобы обсушиться и переодеть брюки.

Мать в ожидании созвала всех в гостиную.

— Не надо торопиться, — говорила миссис Белдербосс, когда я открыл дверь, чтобы войти. — Он делает все, от него зависящее.

— Я уверена, что ему не было никакой необходимости отсутствовать так долго, — отрезала Мать.

— Собакам этой породы надо много двигаться, — заметила миссис Белдербосс.

— Так не нужно было брать с собой собаку, — возразила Мать.

— Как же он мог ее оставить? И к тому же, я уверена, мальчикам нравится играть с собакой, правда ведь?

Миссис Белдербосс посмотрела на меня и улыбнулась.

— Отец Уилфрид никогда бы не стал держать собаку. — Мать упрямо держалась за свое.

— Все люди разные, Эстер, — улыбнулась миссис Белдербосс.

— Может быть, и так, — ответила Мать, — но не собака меня волнует.

— А?

— Я уверена, что от него пахло вином, когда он только вошел.

— От отца Бернарда?

— Да.

— Я не думаю.

— Мой отец был пьяница, Мэри, — усмехнулась Мать. — И я хорошо знаю, когда воняет элем.

— Это ничего не значит.

— Я знаю, что я почувствовала.

— Ну, хорошо, Эстер, — уступила миссис Белдербосс. — Не расстраивайся.

Мать повернулась ко мне и нахмурилась.

— Вместо того чтобы слушать разговоры взрослых, — отчеканила она, — займись чем-нибудь полезным — камином, например.

Я поднялся, чтобы заглянуть в корзину с дровами в поисках полена, которого хватило бы до конца дня. Мать сидела положив ногу на ногу, ее лицо покраснело, глаза устремлены на дверь с тем же выражением, с каким она смотрела на дорогу в тот день, когда мы встретили Билли Таппера на автобусной остановке. Отец Бернард долго не возвращался.

Я уже знал, что дедушка был позором семьи, который Мать предпочитала не выносить на люди. Это же относилось к моему дяде Йену, который жил в Хастингсе с другим мужчиной, и к троюродному брату, который был дважды разведен.

Конечно, я много раз раньше спрашивал Мать о дедушке. Всем мальчишкам интересно знать как можно больше о своих дедушках. Но я по-прежнему знал очень мало о нем, помимо того что он был алкоголик и бездельник и что он потратил свою короткую жизнь взрослого мужчины на то, чтобы продолжать гробить в пабах угасающую печень, пока наконец однажды в субботу средь бела дня не помер в пивной «Красный лев», уткнувшись головой в пустые бутылки.

Наконец вошел отец Бернард. Лицо его было пунцовым после интенсивного растирания, волосы зачесаны назад. Он держал в руках Священное Писание, заложив большим пальцем нужную страницу с отрывком, который, как он, наверно, предполагал, должен его реабилитировать.

— Вы, наверно, замерзаете, преподобный отец, — забеспокоилась миссис Белдербосс. — Вот вам мой стул.

— Нет-нет, миссис Белдербосс, не беспокойтесь за меня, — улыбнулся священник. — Я ведь как ревень.

— Простите? — не поняла миссис Белдербосс.

— Мне холод не страшен, — пояснил отец Бернард.

— Ну, раз вы уверены, тогда все хорошо. — И миссис Белдербосс снова уселась.

Мистер Белдербосс устремил взгляд в окно.

— Как вам погода? — спросил он.

Дождь бушевал с непрекращающейся силой, в полях над травой тянулся полосами туман.

— Как вы думаете, преподобный отец, завтра мы сможем выйти на улицу? — спросила мисс Банс.

— Я не знаю, — признался отец Бернард. — Может быть, попозднее можно будет послушать прогноз погоды.

Мистер Белдербосс фыркнул, взглянув на старенький приемник темного дерева на буфете — такой, если его включить, наверно, продолжал бы передавать речи Черчилля.

— О, вряд ли вы поймаете волну, преподобный отец, — сказал он. — Здесь же холм, понимаете? Он блокирует сигнал.

— Что ж, — ответил отец Бернард, — тогда нам придется положиться на волю Божью. Ну как, все собрались?

— Не все, — отозвалась Мать. — Мой муж, похоже, где-то болтается. — Она посмотрела на меня и махнула рукой в сторону двери: — Иди посмотри, где он.

Я собрался встать, и как раз в этот момент появился Родитель. В руках он вертел огромную связку ключей, оставленную нам Клементом.

— А… вот ты, — сказала Мать. — Мы уже собирались послать за тобой поисковую партию.

— Мм… — отозвался Родитель. Его внимание было сосредоточено на медном ключике, который он снял с кольца.

— Где ты был? — спросила Мать.

— В кабинете, — ответил Родитель.

— Все это время?! — не поверила Мать. — И что ты там делал?

— Я обнаружил еще одну комнату, — улыбнулся Родитель.

— О чем ты говоришь? — спросила Мать.

— В глубине кабинета, — ответил Родитель, — есть комнатка. Я никогда раньше там не был.

— Вы уверены? — спросил мистер Белдербосс.

— Вы помните старый гобелен? — вопросом на вопрос ответил Родитель. — Между картинами.

— Да, — подтвердил мистер Белдербосс.

— Я случайно сдвинул его в сторону и обнаружил сзади дверь, — объяснил Родитель.

— О, господи! — воскликнул мистер Белдербосс.

— Я подумал, что, если мне удастся найти ключ, мы могли бы зайти внутрь и посмотреть, что там. — Родитель улыбнулся.

— Ладно, это подождет, — отрезала Мать, в первый раз за это время обратив на себя внимание Родителя и показывая глазами, что отец Бернард готов к молитве.

— А, прошу прощения, преподобный отец, — извинился Родитель и опустился на стул.

— Мы все еще не в полном составе, — заметила миссис Белдербосс. — Где Эндрю?

— Он наверху отдыхает, — объяснил я.

— Сходи за ним, — приказала Мать.

— Ох, оставьте его, — сказала миссис Белдербосс.

— Как это оставить? — возразила Мать. — Ему следует быть здесь, раз мы молимся за него.

— Он устал, — сказал я.

— И что теперь? — Мать была непреклонна. — Мы все устали.

— Я знаю, — согласилась миссис Белдербосс. — Но из-за шума прошлой ночью я бы предположила, что Хэнни спал меньше, чем остальные. Если он уже улегся, наверно, лучше оставить его в покое.

— Согласен с Мэри, — сказал мистер Белдербосс.

Отец Бернард откашлялся.

— Может быть, пора начинать, миссис Смит?

— Эстер? — окликнул ее Родитель.

— Хорошо, — резко сказала Мать и склонилась над столом, чтобы зажечь свечи.

Миссис Белдербосс вздохнула и посмотрела в окно.

— Я все-таки надеюсь, что погода будет получше, когда мы в понедельник отправимся в обитель, — проговорила она. — Когда дождь, это совсем не то, правда, Рег?

— Да уж, — согласился мистер Белдербосс, — совсем не так было в прошлый раз, помнишь?

Миссис Белдербосс повернулась к отцу Бернарду.

— Это был чудесный день, — пояснила она. — Солнце появилось сразу же, как только мы приехали. И какие красивые были цветы. Всё магнолии и азалии.