Non Cursum Perficio (СИ)

-Добрый вечер, леди Джанне, – заговорила Мария, подойдя и зачем-то вытянув вперёд руку с фонариком. Она как будто хотела осветить ту темноту, что стала для неё вечным наказанием.

-Вы меня звали? Извините, что я так медленно, просто ещё не совсем освоилась… когда всё так круто меняется в жизни, боишься делать слишком резкие движения, знаете ли.

-Да, Мария, я вас звала. Возможно, вы мне пригодитесь сегодня, – леди Джанне мило улыбнулась краешками губ и, повернувшись к Рыжику, вопросительно приподняла брови. – Что же, я слушаю тебя, Марджере. Итак?..

Рыжик замер, окостенел, разом оборвав все нервные окончания, прекратил чувствовать, потому что ещё минута – и он бы умер на месте от немыслимой боли, от этой жестокой необходимости выбирать, кого принести в жертву амбициям леди Джанне. О, эта преступная святость влюблённой женщины, с наслаждением наблюдающей гибель соперниц – женщины неумолимой, как старуха Скульд, и непогрешимой, как законы Мироздания! Леди Джанне, сама светскость, изящно склонив голову набок, с интересом наблюдала отчаяние, перекосившее лицо Ленточки, непонимающую морщинку меж бровей Оркильи, и…

-Я. Разобью. Лёд, – отчеканил рядом девичий голос, которого Ртутная Дева с нетерпением ждала – и изо всех сил прятала это нетерпение за веером из других эмоций и слов.

-Ты?.. Принципалка из Кирпичного? – с брезгливым недоумением переспросила леди Джанне, внутренне ликуя, и бесстрашно встретила тяжёлый, немигающий взгляд карих глаз Алии Селакес.

-Послушай, девочка, но…

-Согласно древнему закону, – так же металлически и чётко произнесла Алия, – если обитатель Депо и новоприбывший в Депо оба откажутся открыть воды и запереть своим телом зиму, то это может сделать по своему желанию любой человек из мира вне ртутных озёр. Вы отлично знаете, что это так, леди Джанне…

«Вы ведь сам мне об этом сказали сегодня», – мысленно добавила Алия, горько усмехнувшись, и закончила вслух:

-Поэтому – отдайте мне ключ. Сейчас. Пока не угасло солнце.

-Ты рехнулась, девчонка! – прозвякала Ленточка в ужасе, высунувшись из-за Рыжикова плеча.

-Оставь эту глупую затею, пусть лёд разбивает новенькая. Она всё равно ещё долго привыкать будет, и рваться назад, чтобы найти свою просроченную память… У неё тут никого и нет, так пусть не мечется и исчезнет сразу, прямо вот сейчас, а нам с тобой ещё жить да жить! Правда, Рыжик?..

Рыжик безмолвствовал, оцепенев и не отрывая безумного взгляда от бледной, измученной, но непреклонной Алии Селакес. Вот она, та самая круглая алая бусина, что пряталась в её душе и дробно постукивала в мурлычущем говоре… Алия протянула руку ладонью вверх, и леди Джанне, как-то странно то ли скривившись, то ли улыбнувшись, опустила в неё вынутую из-за корсажа платья длинную спицу, сплетённую из двух металлических стебельков с цветками наперстянки и серебрянки. Отступила на шаг и зачем-то потёрла туфелькой пятно умирающего заката на льду, словно оно было грязью, налипшей на зеркало.

-И всё-таки, твой выбор, Марджере, – леди Джанне распахнула руки-крылья, словно хотела обнять трёх женщин – отчаянно вцепившуюся в Рыжика, перепуганную зарёванную Ленточку, покорно склонившую голову и сжимающую в руках фонарик Марию, и непреклонную, твёрдо сжавшую губы Алию. – Одна из них навсегда покинет этот мир. Выбирай, кто. Пока не умер закат.

Рыжик беззвучно шевельнул губами. Досадливым жестом отцепил от себя тихо ахнувшую и растерянно всхлипнувшую Ленточку. Подошёл к чуть вздрогнувшей Марии, протянул к ней руки, желая обнять – но не коснулся, в последний момент удержавшись. Покачал головой, прикусив губу.

Полуобернулся к Алии – его взгляд оказался неожиданно жёстким, даже беспощадным, и в нём блестела та сталь, что может быть выкована лишь в горниле немыслимой боли. Спросил негромко:

-Зачем ты это делаешь, Селакес? Зачем распутываешь мёртвые петли моей судьбы, затягивая их на собственном горле? Зачем?..

-Есть три не зависящие друг от друга причины, – Алия убрала за ухо растрепавшиеся из её красивой причёски, мокрые от снега тёмные волосы. Её рука чуть дрожала – но не от страха, а от сильной усталости, граничащей с безразличием. Голос утратил чеканную строгость и потускнел, надломался, словно разъеденный ржавчиной металл.

-Первая причина – моя недальновидность. Когда перед Церемонией открытия вод потушили все ртутные лампы в Депо, я упала в обморок. А сейчас доживаю последние минуты, потому что с моей зависимостью от уз больше получаса без лёгкого электричества – верная смерть. Я пришла на озёра, но уйти с них уже не смогу. У меня не хватит сил, даже если лёд разобью не я. Незнание всех этих древних церемоний Некоуза… обошлось мне очень дорого, Ррыжичек. С моим решением моя смерть хотя бы не будет напрасной… Вторая причина – это мой осознанный выбор. Даже не погибай я сейчас без озона, всё равно открыла бы воды, чтобы уберечь тебя от потерь, Ррыжичек… А третья… третья причина, это… Послушай, ты должен поклясться мне, Ррыжик, в одной очень важной вещи. Хорошо?

Он молча кивнул, не в силах заговорить. Быстро взглянул на леди Джанне. А та, всё так же мило и абстрактно-вежливо улыбаясь, вдруг ни с того, ни с сего стремительно мазнула по щеке левой ладонью, оставив лёгкий серебристый след на бледно-лунной коже. Непонятно, но думать об этом некогда – Алия, тяжело, с хрипом дыша, продолжала:

-Ты поедешь в Кирпичное, Рыжик, к нашей светлой девочке. Обещай мне это, и тогда я открою воды, без малейшей тени сомнений отдав свою жизнь ради тех, кем ты дорожишь… Обещай мне это. Пока ты спал, а снегопад перекрашивал мир, я тоже… переменила взгляд на многие вещи, так как узнала… много разного. Нет времени всё объяснять, просто поверь – когда ты встретишься с Элен Ливали, всё, что было порвано, срастётся. Обещай мне…

Голос Алии угас до еле различимого шёпота – и оборвался. Пошатнувшись, девушка неловко опустилась на колени возле совсем уже крохотного, не больше детской ладошки, зыбкого бледно-розового пятна закатного света на льду, и на озёра упала ватная, снежистая тишина.

Рыжик лежал в этой тишине, словно тонкая иголка в коробочке с рукоделием, почти ничего не ощущая – нить скользит через ушко, чьи-то пальцы завязывают узелок, берут, и…

-Да, Алия. Я обещаю тебе, – разбил молчание холодный, ничего не выражающий голос – и парой секунд позже зажатый в руке Алии Селакес ключ из памяти и забвения разбил ртутный лёд. Раскат грома; разбежавшаяся по зеркалу озера сеть трещин; порыв сильного ветра стряхивает с деревьев снежную пыль, задувает лампадки в озябших пальцах. Глубокий вдох всего мира вокруг.

Леди Джанне, резким жестом велев своим спутникам уходить на берег, опустилась на колени возле Алии, положила свои руки поверх её, сжимающих ключ – и начала петь, закинув голову назад и закрыв глаза. Ленточка, всё ещё ошарашенная и перепуганная, снова вцепилась в Рыжика. Так ребёнок, оставленный один в тёмной комнате, вцепляется в свою игрушку, пытаясь защититься связывающей их любовью от непонятного, страшного мира вокруг. Боль от вонзившихся в плечо ногтей заставила Рыжика вспомнить обо всех тех, кого он не может бросить на произвол судьбы. Об искренне привязавшейся к нему девчонке-трамвайщице, умеющей видеть свет даже сквозь вечную тьму. О любящей его женщине, что последовала за ним в собственную смерть, не задумываясь ни на секунду – потому что для неё разлука с ним была страшнее смерти. И о лоскуточном, мухнявом старикане, что пытается сейчас выкупить пару лет безбедной счастливой жизни с ним, с Рыжиком, у прожжённой торгашки-судьбы… Он нужен им всем. Нельзя, нельзя, нельзя сейчас впускать в себя хоть что-то, кроме нити для последнего шва – иначе даже сталь Иглы хаоса будет разъедена ржавью горечи, страхов, сомнений и боли.

Мир вновь выцвел и утерял контрастность; мысли замерли в немом вопле, оставив Рыжика на волю древних инстинктов. Молча, решительно он ухватил под руки и звякнувшую Ленточку, и опять чуть вздрогнувшую Марию, и потащил их с начавшего трескаться льда на берег. Джанне всё пела; ключ под её руками нагрелся, начиная светиться, как и пальцы Алии. Казалось, это её жизнь утекает по венам через ладони, отдаёт свой жар металлу, заставляя его плавить лёд. Озеро заволокло туманом, поднимавшимся из всё ширящихся и ширящихся разломов. Девушки-трамвайщицы, выдёргивая из губ остатки белой паутины, подхватывали песню леди Джанне – все, даже Ленточка и Мария. Бросая свои погасшие фонарики в снег, они сцеплялись руками, сливаясь из множества отдельных существ в единое целое, как сливаются вместе капельки ртути; их напев накатывал волнами, пропадая в густом тумане. Алию и леди Джанне уже было не различить, лишь мерцал в плотной серебристо-серой влажной пелене раскалённый добела металлический ключ.