В поисках человечности (СИ)

— Теперь верни её домой. — Произнесла вампирша, с трудом отводя от неё жадный взгляд.

— В капеллу к Тремерам, — поправила её Дита, — домой мне запрещено.

— Капелла теперь – твой новый дом, — усмехнулась Катерина. — Но, возможно, это ненадолго.

— Хотелось бы... — Дита думала о своём.

Катерина кивнула своему слуге, прощаясь, и ушла. Бэн запрыгнул в седло и протянул девушке руку, усаживая её перед собой.

— Спасибо, что поехала со мной.

— Я же полезная, — рассмеялась Дита, — и одной сидеть в саду дворца мне было бы скучно. А тут такое представление...

— Об увиденном лучше молчи, — строго заметил Бэн.

— Да со мной никто кроме тебя и не говорит, — рассмеялась она снова, а Бэн почувствовал какую-то гордость, потому что смог найти с девушкой общий язык и потому что стал для неё особенным. По крайней мере, он так думал.

Дита расслабилась у него на коленях и стала в красках пересказывать ему его же бой. Гулю было приятно от её восторженных слов. Она, жестикулируя, смеялась, тёрлась щекой о его грудь, и ему было легко и спокойно с ней. Он понимал, что расслабляется, хотя не должен был этого делать, но с Дитой всё казалось простым и неважным.

— Тебе не больно? — Спросила она, проводя пальцем по местам, где вампир распорол ему рубашку. Его кожа лишь слегка порвалась – крепкое тело, обученное вампирским дисциплинам, смогло сдержать удары когтей.

— Нет, — ответил он, чувствуя, как её пальцы обжигают его кожу своим теплом. От её прикосновений ему было не по себе.

Бэн остановил у капеллы, помог ей спуститься, и, не глядя более в её сторону, уехал. Девушка тревожила его мёртвое сердце, сближалась, проникая своей простотой в его душу. Он не хотел этого, не хотел ей позволять забираться так далеко. Слишком роскошно для гуля связывать себя со смертными. Слишком много чести для девицы из общественного стада связываться со слугой Палача.

(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 20 мая 1808 год). Четверг. (Вильгельм)

— Позволите угостить вас бокалом опьянённой крови? — Предложил Тремер.

— Благодарю, — сказал Вильгельм, больше из вежливости. Пить в гостях у Петра он ничего не собирался. Тем более, неизвестно, с кого сия кровь была собрана.

— Чем обязан такому важному гостю? — Тремер уселся на широкий диван и, закинув ногу на ногу, разложил подолы своего камзола.

Нижний жилет немного оттопыривался, прошитый в старинной манере китовым усом, отчего довольно поджарый мужчина выглядел более плотным и крупным.

— Я хочу сделать вам предложение. — Вильгельм старался вести себя раскрепощённо, но в обществе древнего мага ему было некомфортно.

— Выслушаю с удовольствием, — выдавил подобие улыбки Тремер.

— Куплю у вас девушку. Ту, что живёт в вашем стаде. Заплачу сто тысяч кёльнских марок. Наличными.

Пётр замер. На эту сумму можно было купить замок Шарлоттенбурга со всеми его слугами, придворными, камердинерами, родственниками маркграфа и его самого. Он сразу понял, о какой девушке идёт речь. О её стоимости он никогда не думал, но был уверен, что, если бы Вильгельм предложил эти деньги Джетту, тот продал бы свою служанку не задумываясь.

— Это чудесное предложение. И какая же дева вам приглянулась? — Притворился Пётр непонимающим.

— Амалия Бурбон. Как и желает Карл, она будет в полной безопасности, не покинет Берлин и будет питаться его кровью, оставаясь его гулем.

— К сожалению, я не могу решать такие вопросы за Карла, — расплывчато заурчал маг. — Я могу связаться с ним, обсудить ваше предложение и дать ответ в течение ближайших суток.

— Я надеюсь, вы сможете этого добиться. Если сумма недостаточна, я могу поторговаться. — Вильгельм был готов на многое ради удовлетворения желаний своей любовницы.

— А вы не боитесь покупать этого чертёнка? Ваши слуги уже взвыли от её проказ. Поселите её в своём доме, не имея никаких способов воздействия – она быстро превратит вашу не-жизнь в ад. — Пётр сказал это небрежно, делая большой глоток из своего бокала.

— Если вам этого не удалось, это не значит, что я не смогу найти подход к ребёнку. — Вильгельм хотел показаться ему самоуверенным.

Но его больше беспокоило, что девушку не продадут. Уж что с ней делать, и как её усмирить, он решит потом. И Сенешаль представить себе не мог, в чём может быть проблема, чтобы справиться со смертной.

— Проблем справиться с ней нет, — словно читая его мысли, подтвердил Пётр, — есть проблемы следовать договору Джетта и Юстициара. Старый хозяин слишком трепетно относится к своей подопечной. И Юстициар пошёл у него на поводу, поддерживая её свободу. Потому, к великому сожалению, я не могу запереть её. Не могу отрубить ей её вредные ручки и ножки и вырвать гадкий язычок. Даже мне, не смотря на мой возраст, — подчеркнул вампир, — трудно терпеть её человеческую спесь. Сможет ли мириться с ней Катерина?

Вильгельм сжал губы. Пётр, конечно же, понял, для кого Сенешаль покупал девушку. На себя он не стал бы так тратиться. Вильгельм предпочёл бы вложить эти деньги в свой любимый город или охрану любимого Сира.

— Катерина с ней прекрасно ладит, — не стал спорить Вильгельм.

— Ну что ж, тогда я буду рад передать её вам. Как только у меня появятся новости от Карла, я сразу сообщу о его решении.

— Чудесно. — Вильгельм поднялся, собираясь уходить. — Кстати, мой дорогой друг. Завтра на Элизиуме я хочу, чтобы вы извинились перед моим слугой за то, что напали на него.

(Берлин, Geschwister-Scholl-Straße. 20 мая 1808 год). Четверг. (Дмитрий)

Яснотка шаталась из стороны в сторону, отчего её мелкая, узкая тень прыгала по разложенным листам, как чёртик из табакерки.

— Ты закончил? — Снова спросила она у Дмитрия, вырисовывающего на огромном листе какие-то схемы.

— Простите, госпожа, мне потребуется ещё какое-то время, — не поднимая головы, ответил юноша.

Яснотка раздражённо затрясла своим детским личиком, превращая её в уродливую личину Носферату. Дмитрий сразу отвернулся от неё. Уродство пугало его, и он ничего не мог с этим поделать. Как бы сильно Узы Крови не заставляли его тянуться к этой маленькой, сгорбленной, прогнившей вампирше, он не мог смотреть на неё настоящее лицо, чувствуя отвращение.

— Я жду тебя уже более часа. Что такого сложно в рисовании самоходной машины? Эрилес сбежала, устав от ожиданий. — Яснотка притворно вздохнула.

Склонившись над чертежом, Дмитрий продолжил рисовать, не отвечая на риторический вопрос. Несколько недель назад его гули выкрали у важных государственных деятелей чертежи изобретённых механизмов, а так же подсуетились с обработкой их памяти. Берлинские предприниматели не пойдут на сделку с англичанами, не купят чертежи поездов, потому что менеджеры Джорджа Стефенсона загнут небывало высокую цену. И тогда монополия на изготовления чудо-машин будет принадлежать Эрилес, которая захотела заняться бизнесом и завладеть единолично транспортными перевозками. Оригинал чертежей пришлось вернуть, но Дмитрий прекрасно запомнил все детали и теперь переносил их на бумагу, создавая идеальную копию. Когда чертежи будут закончены, Эрилес передаст их своим трудягам, и учёные Берлина создадут намного более мощный и удобный двигатель. Носферату давно мечтала о самоходном чуде и даже заставила Дмитрия вложить деньги в открытие университета с её фамилией, чтобы собрать лучшие умы неподалёку от своего убежища.

— А вот и моя милая вернулась, — пропела Яснотка, поворачивая голову ко входу в подземелье.

Через пять минут дверь приоткрылась, и в неё проскользнула девочка. Приятно улыбнувшись, показывая идеально белые зубы, девочка обняла своего уродливого Сира.

— Я перекусила! — Сказала она, прижимая свои розовые губки к прогнившем губам Яснотки.

— Поделишься? — Смеющимся тоном сказала старшая вампирша.

— Конечно, любимая, вся моя кровь только для тебя!

Дмитрий непроизвольно дёрнулся. От их неестественной любви ему было не по себе. Ему, в целом, от любых чувств было не по себе. Они его раздражали, вызывали гнев или страх. Но терпеть их он не умел. И не хотел учиться. Все эти нежности, все эти поцелуйчики были не для него. Потому что он такое же уродливое существо, как и две его подружки. И потому что его зубы были переполнены ядом, от которого умирал любой смертный, чувствовал сильнейшую боль бессмертный и не захотел бы терпеть ни один вампир в здравом уме. Ни Яснотка, ни Эрилес, не смотря на то, что держали его на Узах, не позволяли ему прикасаться к ним зубами.