В поисках человечности (СИ)

Пробуждение было приятным. Марис гладила её щёки своими тёплыми ладошками и волшебно улыбалась. В свете одинокой лампы в спальне она казалась маленьким солнышком, что пришло разбудить Диту в этой чёрной пещере. Дита улыбнулась в ответ и поднялась с постели. Марис принесла ей платье и помогла одеться.

Работая в зале, Дита старалась не попадать в неприятности. Ей хотелось сохранить кровь, чтобы накормить загадочного Принца Берлина. Со смертных клиентов она смогла даже получить пару монет и обменяла их на одно высушенное яблоко на кухне. Когда пришёл Анжело с дружками, Дита не смогла удержаться и, отловив какую-то живность в чулане, кинула её в его кружку, залив сверху вином. Паучок всё время пытался выбраться, но Дита тщательно его утопила и подала напиток гулю.

Анжело, конечно, разозлился, но она спряталась в кладовке, пока тот, ругаясь, искал её. Через полчаса её вытащила в зал Марианна, и при ней Анжело не стал шуметь. После девяти Диту отправили мыться и готовиться для клиента. Девушка тщательно себя отчистила, смывая запахи кухни и старую кровь. Кларисс принесла из закромов Романа экстракт сапонарии[1], мыльнянки в простонародье, и Дита с удовольствием намылила волосы. Пена пахла чудесно, и она отвлеклась, забавляясь с пузырьками. Когда с мытьём было закончено, Дита незаметно отлила экстракта в маленькую склянку и закупорила воском. Одежду тоже подобрала понаряднее и одела воротничок Лары. Волосы расчесала и заплела в тугую причёску, оставив лишь несколько игривых прядей у лица. Довольная собой, она вышла в зал ожидать клиента. Но Марианна сообщила ей, что к Густаву её доставят, так же, как доставляли к Катерине. И сделает это Бэн.

— Почему Бэн? — Удивилась Дита, зная, что у Принца есть свои слуги.

— Потому что его гули заняты, а Катерина согласилась помочь Петру позаботиться о твоей безопасности.

— Мило, — Дита не возражала против Бэна, просто хотела знать, в чём причина.

— Если его слуги буду свободны, или если гуль Палача будет отправлен на более серьёзное задание, тебя будет отвозить кто-либо другой.

— Да я и сама могу добраться, не маленькая, — рассмеялась Дита. Марианна её холодно осадила:

— Пётр требует, чтобы за тобой присматривали. И, чёрт побери, ты ведёшь себя, как маленькая. Хуже и невоспитаннее ребёнка я не видала! Как тебя терпели в Мадриде при дворе?

Дита не ответила. В королевском дворце за ней смотрели нянечки да камердинеры, матери и отцу не было дела до своих отпрысков. Они были нужны только для того, чтобы хвастать перед гостями их достижениями и раздавать в соседние города для заключения брачных и политических союзов.

— Спущусь в спальню, захвачу кое-что, — буркнула она, сбегая от наставлений Марианны.

В спальне девушка взяла приготовленную сапонарию. Она надеялась, что этот подарочек понравится Катерине.

Слуга Палача явился ровно в заданное время. Всё с тем же мрачным и отстранённым выражением лица он забрал девушку и, овевая её аурой холода и равнодушия, молча, повёз к дому Густава. Принц скрывался в Городском дворце в центре старого Кёльна, на Шпрееинзеле[2], в подземных залах, специально отстроенных для него ещё при создании самого дворца в 1465 в том месте, где ранее располагалась часовня Эразма. Об этих залах не знал никто из живых. Для мёртвых тут проходили важные встречи, приёмы и Элизиумы. Дита молча ожидала этой встречи, чувствуя, как волнуется и нервничает. Когда они перебрались через Юнгфернбрюкке[3], Бэн неожиданно спросил, нарушив молчание:

— Стоит ли готовить пряники?

Дита, занятая своими мыслями, удивлено на него посмотрела, а потом рассмеялась.

— Готовь, готовь. Если Носферату ко мне приходили, то это ещё не значит, что были все.

— Ну, всего-то неделя прошла.

— И, надеюсь, эти уродцы больше не появятся, — закончила она мысль.

— Дита! — С возмущением, но тихо сказал юноша.

— Что? Они страшные, как смерть, одна другой уродливее. Яснотка вся гниёт, словно живой труп!

— Дита!

— У неё кожа по всему телу отваливается и воняет так, что дышать невозможно. А её дочурка и того страшнее, словно ёж!

— Дита!!

— У неё отовсюду иголки и шипы, и глаза в разные стороны косятся.

— Дита!!!

— Что дита-дита? — Девушка подняла голову, заглядывая ему в глаза, мешая обзору.

— Ты говоришь про господ…

Дита не дала ему договорить, прикрыв своей ладошкой его губы. От неожиданности Бэн замолчал.

— Это я говорю, а не ты. Не стоит беспокоиться, что кто-то услышит – тебе за это всё равно ничего не будет. — Её голос, очень вкрадчивый и спокойный, почему-то смутил Бэна. А ладонь, которая касалась его лица, показалась очень мягкой и приятной.

Девушка продолжала смотреть на него своими ясными голубыми глазами, и Бэн поспешил отвести взгляд, смущаясь всё сильнее. Он не знал, что его в ней смутило. А принцесса с удивлённым видом стала тыкать его щёки и губы. Бэн отодвигался всё дальше, почти сползая с седла.

— Что ты делаешь?

— Ты твёрдый, как камень, совсем как вампир на охоте! — В её голосе было настоящее удивление.

— Мне нужно тебя охранять, я сосредоточен и, можно сказать, что на охоте.

— А ты везде такой? — Хитро улыбнувшись, спросила Дита, снова заглядывая ему в глаза. Её лицо было очень близко, глаза горели озорными огоньками.

— Прекрати. — Бэн резко убрал её руки и повернул девушку к себе спиной.

Он не знал, как скрыть своё всё усиливающееся смущение. Она задевала его и вела себя так, словно пыталась соблазнить.

— Я кое-что взяла для Катерины, — немного успокоившись, продолжила девушка.

— Я могу передать.

— Нет. Это тебе. Чтобы ты заботился о ней. — Дита передала ему скляночку с экстрактом. — Это сапонария – добавь в воду, когда будешь омывать её. Запах приятный, и грязь она быстро убирает. Надеюсь, Палач будет довольна.

— Хорошо. Спасибо. — Бэн положил склянку в свою сумку.

Ему не нравилось, что девушка лезла в его дела с Катериной. Но его хозяйке очень нравилась её кровь, и Катерина с удовольствием говорила о принцессе. Бэну волей-неволей приходилось слушать это и рассказывать самому.

У дворца Густава их встретил Кристьян. Он довольно строго сказал Бэну, что Густав не позволит ему присутствовать и сам отвёл девушку в холл, где Принц принимал других Каинитов, и оставил там. Зал был пуст и почти полностью затемнён. Это был холл для Элизиума – огромное пространство, выполненное в стиле раннего проторенессанса. Из стен выпирали колоны и пилястры с цикличным пропорциональным орнаментом, огромный куполообразный потолок исчезал где-то вдалеке, украшенный изысканной картиной в тематике древнеримских мифов.

Через некоторое время одна из потайных дверей зала открылась, и из темноты вышел Густав – невысокий мужчина лет сорока, с густыми, тёмными, но сильно поседевшими волосами. Усталое лицо вампира было покрыто морщинами, обозначающие его года, и как человека, и как Каинита. Во всех его движениях чувствовалась сухость и дальновидный просчёт. Густав осмотрел девушку, словно за её спиной мог прятаться кто-то ещё, и, приказав взять с собой свечу, вновь углубился в темноту.

Дита взяла подсвечник и, вытягивая его перед собой, пошла в ту же сторону, что и древний вампир. Он поджидал её у открытого лаза за декоративным камином. Как только они зашли в ход, камин вернулся на место, и в подземелье стало тихо, гулко, и темнота превратилась в непроглядную черноту. Даже свечи не могли разогнать её. Дите начало казаться, что она снова оказалась в комнате со смертью у Петра. Не заметив того сама, она остановилась.

— Иди, — приказал вампир. И Дита не посмела ослушаться, хотя страх продолжал мучить её.

Очень скоро туннель расширился, и идти стало проще, но девушка заблудилась, потому что ничего кроме пола из ориентиров у неё не было.

В какой-то момент вампир остановился и провёл Диту в не менее тёмную комнату. В дальнем углу были прибиты оковы, и на них висел высушенный, но ещё живой человек. С появлением Густава цепи звякнули, человек приподнял голову и что-то тихо прошептал. Дита не смогла его расслышать.