В поисках человечности (СИ)

Из-под бороды Джетта донеслось какое-то ругательство. Густав схватил ее руку и провел по тому место, где только что была кровь.

— Это что, какая-то иллюзия? — в его голосе уже не было ничего веселого. Принц приподнял ее подбородок и стал смотреть в глаза. Сосуд, явно поняв, что это было лишнее, смущено, не отводя взгляда, сказала:

— Простите, но вы сами просили доказательств. Как и сказал господин Карл Шрект мои способности крайне ограничены, я не могу делать иллюзии, я просто управляю своей кровью, так что вы можете быть уверены, что ни один вампир не получит от меня крови другого.

Было видно, что Густав не поверил ей. В такое сложно было поверить. Ситуацию попытался спасти Карл:

— Густав, я много раз пил кровь этой девочки, так же как и ваш доверенный слуга Петр. Я не стал бы рисковать так, если бы не был уверен.

— Чудесно, — жестко произнес Густав и, махнув девочке рукой, он указал ей ее место. По голосу и жесту Густава было очевидно, что пока он сам не проведет проверку, то не поверит чужим словам. — Я думаю, ваша магичка позабавит Петра и других вампиров города. Джетт Дениган, Фантагиро, я позволяю вам оставаться в Берлине. — Принц перевел взгляд на Карла. — Ты знаешь, что я жду от тебя.

Тремер кивнул.

— Хотел добавить, что надеюсь на ваше благоразумное отношение к «бездонному сосуду», я лично заинтересован в ее сохранности. Когда-либо я рассчитываю сделать ее своим Дитем.

Такая откровенность всех немного шокировала. Вильгельм заметил, как возмущенно девушка вздернула брови. «Еще одна проблемная гуль, — отметил про себя Сенешаль. — Если она так позволяет себя вести при Принце, как она себя покажет перед другими гулями».

— Прошу подойти ко мне, — продолжил Густав, вновь обращаясь к Бруджа.

Вильгельм напрягся и почувствовал, как собралась Катерина, смотря на приближающийся и гремящий ходячий склад холодного оружия.

— В знак вашей преданности и желания служить мне, исполняя законы Камарильи, сегодня ночью вы выпьете моей крови, — сказал Принц и к нему мгновенно подбежал гуль, подавая чашу. Густав снова наполнил ее и предложил гостям.

Карл презрительно отвернулся, скорее всего, Тремер подозревал о подобном развитии событий.

— Это честь для меня, — произнес Джетт, выпивая из чаши. Вильгельм с ужасом отметил, что пират не врал. Очевидно, Эрилес была более чем права, говоря о его Саббатских врагах – Джетт жаждал убежища любой ценой.

Его подруга пила не с такой большой охотой. Но процедура была окончена, чаша опустела, и Густав поднялся, давая понять, что разговоры окончены. Один за другим вампиры и гули стали покидать зал, откланиваясь ему.

После Элизиума Вильгельм спешно вернулся к Эрилес, как и обещал. Носферату, нетерпеливо покусывая губы своей маски, ждала от него доклада. К ней присоединилась ее Сир – Яснотка. Древняя, старая, уродливая. Но техника изменения внешности этой Носферату была столь хороша, что Сенешаль не мог разглядеть ее истинного лица, и был рад этому. В комнате также присутствовал Дмитрий – пасынок Яснотки. Он был немного старше Эрилес, но, так как не являлся прямым потомком Яснотки, был лишен ее милости и использовался для ублажения финансовых запросов родного Дитя. Дмитрий тоже был Носферату, и, по мнению Вильгельма, самый уродливый, если уродство можно было вообще оценивать. Мужчина забился в один из углов и исчез, не влезая в дела младшей сестры.

— Не знаю, какие слухи ходили среди вашего клана, но Тремеры действительно видят в ней какое-то проведение, — закончил свой доклад о «бездонном сосуде» Вильгельм.

— Ты пробовал ее? — Сгорая от любопытства, Эрилес коснулась Сенешаля. Почувствовав реальность ее колючей кожи, Вильгельм отшатнулся.

— Да. Она маленькая пропавшая принцесса, Испанская инфанта, — сказал Вентру, непроизвольно поглаживая свою руку.

Глаза Носферату загорелись, и она нервно запрыгала на месте, ведя себя как девочка, чей образ принимала.

— Говори же, говори, — требовала Носферату и Яснотка тихонько хохотнула, наблюдая за чудачеством Дитя.

— Кровь, как кровь. Нет выдающегося вкуса.

— И все? — Эрилес явно была разочарована. — Я слышала о каком-то божественном неповторимом привкусе, заставляющем ощущать себя живым, чарующем аромате, сводящем с ума на расстоянии (Вильгельм вспомнил, как Катерина потеряла контроль, почувствовав ее кровь), безграничный поток, топящий Зверя.

Над последними словами Вильгельм задумался:

— Не могу точно назвать это топлением Зверя, но определение весьма близко.

— Оу, — Эрилес начала ходить из стороны в сторону, — это надо опробовать.

— У тебя будет такая возможность – Густав позволил им остаться в городе, а девушку отдали в распоряжение Петра. Я слышал, ты частый гость в его дом терпимости.

Эрилес довольно потерла ладони. Вильгельма передернуло, когда он услышал этот скрипящий звук.

— Что-то еще добавишь? — хитро смотря, спросила Носферату.

— Нет. Хотя… — он вспомнил важную деталь, о которой Вентру не любили распространяться. — Кровь «бездонного сосуда» подходит мне, несмотря на...

Эрилес закивала. Яснотка поднялась со своего места и с любопытством заглянула Вентру в глаза:

— Состоятельные зрелые женщины с фигурой песочных часов? — произнесла старшая Носферату. Такая точность ужаснула Вильгельма и на мгновение он опешил. Но тут же отвел взгляд, понимая, что раскрываться перед древним чудовищем не стоит.

— Надеюсь, подобной информацией вы не торгуете? — нервно подергивая пальцами свою шпагу, спросил Вильгельм.

— Будь уверен, — ответила Эрилес и ее глаза хитро блеснули. Но Вильгельм не пожелал задумываться почему.

— Еще одна просьба. Я хочу знать, чем Карл заплатил Густаву за прием этих беспризорников.

— О да. Думаю, многие хотели бы знать. — Эрилес снова засмеялась, или закашляла. — Эта информация дорого тебе обойдется, — добавила она и, словно ожидая подачки, протянула руку.

Вильгельм ждал подобного поворота событий и со вздохом достал из-за пазухи тугой кошелек. Носферату вытягивали деньги, как крысы сыр из сломанных мышеловок. Они знали все, были везде и никто не стеснялся продавать и покупать у Эрилес. Сенешаль считал ее своей союзницей, он видел заинтересованность вампирши в этой торговле и во всех его делах, но когда вопрос касался о продажи чего-то ценного, Эрилес брала с него втридорога.

Девочка перехватила мешочек и, высыпав на стол монеты, стала быстро их перечитывать. На звон монет из угла вытянулся Дмитрий, приманенный золотом, как мотылек на свет. К столу подошла и Яснотка, и что-то беззвучно шепнула Дочери, заставляя Вильгельма напрячься.

— Если этого недостаточно, будь уверена, я умею отдавать долги, — сказал Сенешаль, а Яснотка рассмеялась, легко, звонко, словно под этой маской не скрывалось что-то отвратительно бесформенное.

— Ты получишь свою информацию, Дитя Густава, — ответила за дочь Яснотка. Выждав непродолжительную паузу, она продолжила: — Густав бережет свой дом, свое стадо, своих слуг. Принц не любит вторжения, не любит тех, кто покушается на его власть и богатство. Петр предоставлял ему защиту многие годы. И продолжит предоставлять, потому что магия Тремеров самая могущественная из известных Принцу. Но Петр не мог бы дать ему того, что подарил Карл. — Яснотка на мгновение замолчала, набирая воздух в легкие и ловля нетерпеливые взгляды Вильгельма. — Скоро ты узнаешь сам. Густав усилил защиту Элизиума и получил контроль над теми, кто находится в его доме. Любой бы отдал душу за такую защиту, я бы отдала, — добавила она с хитрой улыбкой.

— Как именно усилил защиту? Петр немало сил вкладывал в наш Элизиум, что сделал Карл?

— Завтра в полночь пятеро старейшин прибудут в Элизиум. Они перейдут через портал, что Петр создает последние три дня. Портал будет работать лишь три часа, но за это время старейшины проведут ритуал и покинут город, не нарушая его спокойствия. Густав откроет им двери в свои подземелья, позволит спуститься в тайные покои и укажет путь через лабиринт. Когда ритуал будет завершен, во власти Принца окажется все строение Берлинского дворца. С каждой комнатой, каждым балкончиком, тюрьмами и шпилями. Густав сможет уничтожить любого Каинита, что забредет в его дом лишь одним желанием. Сможет лишить его крови, воли, дисциплин или поработить, сделав бездушной куклой. Магия Тремеров сильна. И тебе не стоит перечить отцу. Впредь. И ранее.