Морок (СИ)

— Ребятушки! — Вадим жалостливо поглядел на обступивших костерок ребят. — С дровишками беда! Придётся вам пошукать по округе. Ваня прихвати топор! И всем, всем! Затянуть у кистей рукава, застегнуться по горло, капюшоны поднять! Лица намазали? Хорошо! Девочки, там есть очки, кто не хочет щуриться, оденьте! Комар в лесу дюже злой. Я бы не отправлял вас, но сами видите, мясо не успеет прожариться. И далеко не ходите! Наломайте поближе… И желательно, посуше…

Уже в спину уходящим, вдруг крикнул:

— Олег! А ты останься! Ты мне нужен!

Олег вернулся, недоуменно поглядывая на Зорина, присел, ожидая указаний. Но Вадим молчал, занятый нанизыванием поделённого мяса на прутики.

— Чем помочь то, Николаич? — Спросил Головной.

— Да нет, Олежа, ты мне в другом плане нужен. — Сказал Зорин, устанавливая первую партию над огнём.

— Да?! — Головной всё понял.

Он поглядел на шипящее, обволакиваемое дымом мясцо на сетке, и усмехнулся.

— Ну, ты молодец, Николаич! Успел и птицу подбить. Когда?

— Да утром. Пока вы спали богатырским сном. Но я хотел с тобой поговорить не о том, какой я молодец, а скорей о том, какой ты не молодец.

— А-а-а! Так ты меня «лечить» собрался? За этим оставил?

— А ты болен?

— Не это имел в виду…

— Да знаю я, что ты имел в виду. — Вадим с иронией глядел на Олега. — Лечить… Слово то, какое вы молодёжь придумали. Лечат, друг мой, доктора, а учат учителя! Ни тем, ни другим, боже упаси, я с тобой заниматься не хочу. Тебя, двадцатипятилетнего лба научить может только жизнь, набив на голове кровавые шишки. И то, научит ли, вопрос… А я всего лишь хотел дать дружеский совет. Дружеский, значит другу! Ты ведь, друг мне?!

— Николаич, ну ладно… Накосячил. Так мы уже, с Люськой помирились, чего ты?

Лицо у Олега было такое, будто его, и в самом деле, лечили горьким лекарством.

— То, что помирились, Олежа, не твоя заслуга. У тебя добрая, отходчивая, умная жена. Своей мягкостью она пытается остудить твою, не в меру горячую кровь. А ты как конь, на дыбы… И всё норовишь укусить руку, которая тебя гладит.

— Ну, Вадим… Ты, прям таки психолог. — Тихо и как-то удручённо произнёс Олег. — Сдурковал, конечно, ясный перец… Каюсь. Не следовало такие вещи творить при женщинах…

— Такие вещи не следует творить вообще! — Подчёркнуто оборвал его Зорин.

— Да?! А как же ты сам говорил, что всё, что здесь летает и бегает, представляет добычу для охотника? Что один вид охотится на другой, а человек — тот же хищник, только звеном выше и с оружием в руках?

— Так, стоп! Не заноси салазки… Говорил, верно. Давай вспомним, что я говорил. — Вадим поморщил лоб, подбирая в уме нужные определения — Тайга вездесуща разными видами, верно! И тот, кто не жуёт травку, питается мясом, это тоже факт. Значит, крупный хищник охотится на мелкого, с целью пропитания себя и своего потомства. Вот в этом, есть обоснование их охоты. Заметь, Олег, в природе, когда зверь убивает, он не пятнает себя грехом, поскольку в этом убийстве нет порока, нет ни грязи, ни зависти, ни лжи; нет того же куража как у тебя. Зверь преследует один интерес. Гастрономический. Его убийство не выходит за рамки гармонии с природой, поскольку Природа сама распорядила себя так.

С леса послышались глухие удары топора. Зорин перевернул дымящие прутики, один за другим. Потом продолжил:

— А человек… Человек — это извращение всех законов Вселенной. Не будем вдаваться в философию, но он берёт порой больше, чем это ему нужно. Опять же, нормальный охотник стреляет в дичь для того, чтобы обыкновенно отужинать, что мы сейчас, и наблюдаем… Теперь, вернемся к твоей последней охоте! Скажи мне, ты хотел бабочек скушать?

Олег криво улыбаясь, глядел в сторону.

— Нет! — Ответил за него Вадим. — Как верно заметила твоя Людмила, ты их убил просто так. Ради смеха. Ради показной своей удали. А даже я, Олег, не люблю неоправданной жестокости. Ей нет места в той теории, о которой я толкую. Зато, вероятно, на сей счёт, у тебя есть своя теория? А?! Олег? Что, кто сильнее тот и прав?

Головной, наконец, поднял голову и прямо посмотрел Вадиму в глаза. В зрачках его, кроме отблесков огня, плескалась какая-то злость.

— А чем теория плоха? — Глухо выдавил он. — Я с этим постулатом с детства по жизни иду! И какие б ты, сейчас, проповеди не читал… О том, что есть хорошо, а что плохо, я усвоил для себя совершенно простые вещи. Слабый — всегда на задворках этой жизни. Слабому всегда достаются обноски и объедки. Слабый — это не тот, кто не может ответить ударом на удар, это тот, кто не умеет даже возразить. Потому что он слабый во всём. Слабый всегда предаст, потому что у него не хватит духа бороться за близкого человека. Слабый ненавидит своё бессилие и немощь, он сам себя гнобит внутри, за то, что не может перешагнуть через слабость, сжать до крови кулак и показать сильные здоровые зубы. Хищные зубы. У нас принято таких жалеть. Мораль и божие слово за ними, а никто толком не задумывался, что всё зло проистекает от них!

От Олега даже пар пошёл. До того он загорелся своей речью. Глаза пылали как у революционера, а ноздри раздувались. Вадим впервые видел Головного таким огнедышащим. Тем не менее, позволил себе улыбнуться.

— Так значит, ты убил бабочек за то, что они вовремя не показали хищные зубы?

— Ай, Вадим… — Скривился тот. — Брось ты со своими бабочками… Я о жизни в целом!

— Ну, хорошо. Давай, я на минуту соглашусь с тобой. И даже помогу точно воссоздать образ слабого. Этакий обезволенный, обезличенный человечек, без внутренних амбиций, не способный духом брать города. Ему остаётся ненавидеть тех, кто сильнее его. И исподтишка подличать, подличать, подличать… Правильно? Действительно очень гадкий персонаж.

— Ну, примерно так! — Кивнул Головной. — Только поправлю. У слабого, тоже есть амбиции. Их хватает на то, чтобы подличать, как ты сказал… Это тайное оружие слабых против сильных.

— Резонно. Уже ненавижу слабых. Теперь давай о сильных. Какова их мораль и насколько она справедлива?!

— Сильному все дороги открыты. — Сказал коротко Головной и замолчал.

Вадим ждал продолжения, но Олег не торопился развивать мысль.

— Ну?! Дальше! — Начал подстёгивать Вадим. — Открыты дороги и что? Всё? Ну, Олег, удивил! Наговорил горы слов о слабых, а про сильных, этак скромненько, одной фразой: открыты дороги, мол.

— Могу пояснить. Сильный человек всегда найдёт себя в этой жизни. Не кулаком, так словом. Не словом, так делом. Его всегда заметят и выдвинут, а случится, протянут и маршальский жезл.

— У, как! — Взметнул бровями Вадим. — Куда хватил. Это ты круто! Смею продолжить: в свое время такие жезлы получали Гитлер и Сталин, а ещё раньше до них Наполеон Бонапарт. Все эти люди считались сильными и шли по открытым дорогам легко, не считаясь с количеством трупов. Это ты о них, что ли?

— Да причём здесь Сталин и Гитлер! Нам до их уровня, как до Марса пешком! Взять, к примеру, нас с тобой. И ты, и я — это воли кулак, это стальной хребет, Вадим! Ты был и есть мой учитель! Ты кремень, и с тебя я писал свой портрет ещё сопляком. Помнишь ведь, на твоих курсах по самообороне?

Вадим кивнул. Олег, всё больше напоминал ему сержанта Мишина, погибшем в Грозном, в 95-м. Не лицом естественно. А по характерной вспыльчивости.

— Мне твоя школа, очень потом пригодилась. Та-ам… В этой грёбанной армии. Тебя не удивляет, кстати, как я дослужился до старшинских погон? А многие ребята интересуются… Это к разговору о маршальских жезлах. Ясно ведь, что это метафора! Только, что я хочу донести. Там, в этой армейке, начальство выделяет самых горластых, самых кулакастых и просто наглых солдат. Выделяет себе, выделяет, а потом, н-на ему, на погон лычки! Будь сержантом, дорогой! И приказом оформляют. Потому что, только такой сможет держать в повиновении взвод или роту солдат. Вот ведь, петрушка, а? Обязаны по идее ставить в сержанты умных, добрых, порядочных бойцов, а на деле эти качества не формат, как выражается нынче молодёжь. А «добрый» там звучит, как «пидор». «Порядочный» — тоже ругательно, как и «добрый». Умным не обязательно быть. Видал я и тупых сержантов. Главное — это луженая глотка, квадратная морда и больнючий кулак. Вот на чём держится дисциплина в армии. Ты спросишь, а как там живут хорошие ребята? Те, которые могут отличить Гоголя от Гегеля, знают высшую математику и лингвистику? Если нет поддержки — плохо! Могут ходить в задротах до самого дембеля!