Колдовство во благо (СИ)

========== Часть 1. Царь Асгарда ==========

Локи внимательно следил за игрой света, который нитями кружил вокруг огромного ложа и, в конечном итоге, образовывал плотный золотой кокон. Эту яркую броню, которая, казалась, могла уничтожить своим сиянием все тени в Асгарде, а затем затмить и Радужный мост, не смогло бы пробить ни одно существо в Девяти мирах. Не важно, какими бы талантами обладал нарушитель, он бы бесславно погиб лишь замыслив о проникновении под этот купол.

Тем не менее, в комнате была и другая защита: три эйхерия стояли вдоль стен и внимательно следили за каждым движением Локи. Первый же жест, принятый ими за угрозу, мог стать для временного царя Асгарда роковым.

Но Локи пока не помышлял ни о каком покушении. Придя сюда в первый раз, он вдоволь навеселился, наблюдая за реакцией стражей, которые еле сдерживались, чтобы не вступить в бой. Им хотелось, чтобы Локи убрался из вверенных им покоев как можно скорее, но приказывать наместнику они не могли.

Только на третьем посещении эйхерии стали вести себя спокойнее. Выражалось это в нормализовавшемся пульсе, который Локи всегда случайно улавливал, когда пытался диагностировать состояние Одина. Посторонний звук раздражал и сильно мешал, но Локи ничем не выдавал своего занятия: не хватало еще, чтобы среди личной стражи Одина, приставленной следить за всем, что происходит во дворце во время сна истинного царя, поползли слухи о готовящемся покушении.

Локи поморщился. При таком раскладе ему с огромным трудом удастся удержаться при дворе до пробуждения Всеотца. А сбежать означало бы нарушить сделку.

Проклятая сделка! После ранения ― последнего подарка от Алгрима Сильного ― Локи с трудом вернулся в Асгард. Он был слишком слаб, чтобы выжить в каком-нибудь другом мире, и опасался преследования со стороны темных эльфов и приспешников Таноса. В то, что титан уже знает о его побеге и обязательно отомстит за провал и потерю камня бесконечности, Локи не сомневался.

Поэтому самым безопасным местом был Асгард. Первоначально Локи просто хотел отсидеться где-нибудь на окраине, наблюдая за всеми событиями со стороны, но судьба сыграла с ним забавную шутку. Именно ему, а точнее эйхерию, в образе которого он прибыл в верхний мир, было поручено сообщить о собственной кончине.

И Локи не сдержался, а может просто не захотел больше прятаться. Выдать себя ухмылкой и дерзким взглядом, непозволительным для верного эйхерия, оказалось легко и даже приятно. Вот только полное осознание, что за подобную шалость придется отдать жизнь, портило всю сладость момента.

Странно, но Один не отдал находящимся поблизости эйхериям приказа схватить или убить Локи. Он какое-то время внимательно смотрел на фигуру, склонившуюся в неискреннем поклоне, а потом жестом приказал следовать за собой. И Локи, удивленный и настороженный, подчинился.

Он ожидал всего что угодно, но не разговора наедине. Говорил в основном Один, а Локи, несмотря на все желание навредить бывшему отцу, внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Он и так прекрасно знал, что Асгард стоит на пороге войны, в которой, если Тор не преуспеет и погибнет, асы вряд ли смогут победить. Видел Локи и то, что сам Всеотец, несмотря на всю его показную искренность, не говорит главного: магический сон мог настигнуть Одина в любой момент, а подходящего приемника, способного в случае необходимости отбить атаку темных эльфов, поблизости не наблюдалось. Воины пойдут в бой только за достойным, а таковыми эйхерии считали лишь Тора и самого Одина.

― Ты хочешь, чтобы я на время заменил тебя. Почему? ― спросил тогда Локи, хотя и так знал логический ответ на свой вопрос. Эмоции опять вступили в бой с разумом, как это уже случалось в сокровищнице и на Радужном Мосту. Памятуя, чем подобное противостояние закончилось в прошлый раз, Локи не стал настаивать, когда Один промолчал. Детскую обиду пришлось послать куда подальше.

По большей части сделка с Одином устраивала Локи. Он должен был принять облик Одина и временно стать царем Асгарда. Гарантом покладистости Локи должны были стать эйхерии, из личной стражи Одина, главный советник, преданный скорее Асгарду, чем личности царя, Хеймдалль и друзья Тора. Последние, в отличие от остальных, посмели открыто высказать Всеотцу свои сомнения. Было забавно наблюдать за тем как бледнели их лица, когда Один пригрозил им изгнанием за неповиновение. Мысленно Локи сделал себе пометку, что за подобное ему бы пообещали смерть, но настроение это наблюдение не испортило.

И все же свободой такое существование назвать было нельзя. Локи больше не оставался в полноценном одиночестве. За ним постоянно следовал кто-то из приспешников Тора, чувствовался взгляд Хеймдалля. Впрочем, со стороны хранителя агрессии не было, ведь Хеймдалль, в отличие от остальных, прекрасно знал, что Локи будет биться за Асгард до конца.

Локи вздохнул и вышел из покоев Одина. Он привычно принял облик Всеотца и, кивнув ждущему его Огуну, направился к себе.

Пожалуй, игра затянулась. Тор победил и с радостью отбыл в Мидгард, где и оставался по сей день, Асгард оправился от потрясений и практически восстановил предшествующий войне уровень экономики. С армией и военными союзами было сложнее, но за два года Локи и с этим справился. Время шло, Локи скучал, уже не представляя, чем бы заняться, чтобы не нарушить скрепленный магией договор с Одином, а сам Всеотец даже не думал просыпаться. И это крайне раздражало Локи, ведь первоначально он собирался оставаться в Асгарде не дольше трех месяцев.

Но в последнее время что-то изменилось. Беспричинное, на первый взгляд, беспокойство преследовало Локи и мучало неизвестностью настолько сильно, что по ночам перевоплощалось в темные кошмары. Локи не обладал даром ясновидца, но не мог выкинуть из головы образ плачущей Фригги. В кошмаре царица тянула к нему окровавленные руки и умоляла о помощи. Выглядела она истощенной и, если бы Локи не был уверен, что Фригга мертва, он бы не выдержал: выдал бы себя, но нашел приемную мать и вырвал ее из лап неизвестного врага.

«Но Фригга умерла», ― повторил сам себе Локи и постарался, правда безуспешно, отогнать беспокойство. Понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить непринужденную беседу с Огуном. Тот только вчера вернулся из Ванахейма и довольно доброжелательно рассказывал новости из своего мира. Вся эта информация уже была известна Локи, но он не спешил прерывать Огуна, решив, что пора иметь поблизости лояльных воинов, а не простых надсмотрщиков. За два года Локи уже изрядно надоело это глупое противостояние со свитой Одина и Тора.

Локи скорее почувствовал, чем услышал, как дверь за его спиной открылась, и на пороге появился Хеймдалль. Хранитель замер, ожидая, когда наместник обратит на него внимание, и, получив приветственный кивок, шагнул в комнату.

― Что заставило хранителя покинуть свой пост? Что ты увидел? ― Локи сделал знак всем слугам выйти из комнаты. Беспокойство, временно задушенное в подсознание, вырвалось на свободу, но вместе с ним пришло и облегчение. Локи никогда не любил неопределенности, а появление Хеймдалля все поставило на свои места.

― Государь, ― для Хеймдалля традиции были превыше обид и гордости, но Локи успел заметить, как поморщился Огун, ― я уже давно не могу найти душу Тора. Он как будто исчез из Девяти Миров.

Со стороны могло показаться, что Локи остался совершенно спокоен. Он недрогнувшей рукой поставил кубок, из которого пил, на стол, внимательно посмотрел на Хеймдалля, потом перевел взгляд на Огуна. Тот, казалось, уже готов был ринуться в бой, вот только не знал пока куда. Во взгляде воина можно было различить раздражение из-за бездействия наместника.

Но спокойствие было лишь видимостью. Локи быстро создал в голове неутешительную логическую цепочку. Тор был в Мидгарде, но не с Мстителями и Джейн. Первые развязали междоусобную войну, и ― о чудо! ― Тор решил схитрить и не принял ни одну из сторон. А с Джейн, если наблюдения Хеймдалля верны, Громовержец расстался. Один, должно быть, танцевал от счастья в своем сне, когда узнал о таком раскладе. Локи, впрочем, тоже не грустил, но теперь предпочел бы, чтобы Джейн осталась рядом с доверчивым братцем и помогала бы ему жить в чужом мире.