Звёздные Войны. Катализатор. Изгой-Один. Предыстория

Откинув волосы со лба, он отвлекся от блокнота и посмотрел на Джин, которая столь была поглощена своим занятием, как будто пребывала в собственном мире. Когда она наконец сделала паузу и откинулась назад, оценивая рисунок, Гален встал и подошел к ней.

   — Можно взглянуть, над чем ты трудишься, Звездочка?

Девочка удивленно взглянула на него и кивнула:

   — Это тебе.

   — Мне? — показал на себя Гален.

   — На картинке Брин пытается добраться домой, — снова кивнула Джин.

Брином звали героя ее любимого головидео, «Лестница Октавы». На экране виднелось изображение лестницы, уходящей по спирали через восемь уровней в котловину, на дне которой Брин обрел магические способности, которые помогли ему вернуться домой.

Гален слышал эту историю столько раз, что мог процитировать ее на память.

«Когда они наконец подошли к замку, они шагнули через большие ворота внутрь. Перед собой они увидели лестницу, уходящую в землю, — ту самую легендарную лестницу Октавы, которую искали Брин и его друзья.

Ступив на верхнюю ступень, они взглянули вниз.

„Восемь уровней, — сказал Брин. — И на каждом нам нужно найти свою часть магической силы".

Глубоко внизу у подножия лестницы виднелся Золотой котел. Любой, сумевший добраться до Золотого котла, мог взлететь прямо ввысь на все восемь уровней лестницы, сквозь потолок замка в небо и дальше — до самого дома».

Вокруг рисунка лестницы края прямоугольного экрана украшали странные значки и фигуры, в которых Гален тотчас же опознал версии математических символов и загадочных набросков, которые столь часто оставлял он сам.

   — Брин немножко похож на меня, — сказал он.

Прищурившись, Джин взглянула на рисунок.

   — Если хочешь — можешь быть Брином.

Глядя на дочь, Гален ощутил внезапное тепло в груди и ни с чем не сравнимую радость. Он вспомнил, как первый раз взглянул в ее глаза в спальне Лиры и как похожие на звезды глаза Джин стояли перед ним вплоть до дня его освобождения из тюрьмы Тамболора. Он подумал о том, как Лира и Джин давали ему силы выжить в холодной одинокой камере, о данных самому себе бесчисленных обещаниях обеспечить им прекрасную и чудесную жизнь. Его любимая дочь... Как он мог позволить себе настолько замкнуться в своих исследованиях, что Джин в последнее время его почти не знала? Как он умудрился поставить кайберы на первое место? Считалось, что он трудится ради них, но теперь казалось, что он работает исключительно ради себя самого — ради того восторга, который несет новое открытие.

Джин едва не сомлела от счастья, когда он привлек ее к себе.

   — Я люблю тебя, Звездочка, — прошептал он, утирая слезы с глаз. — Прости, что я был настолько занят, что забыл рассказать тебе, как много ты для меня значишь.

   — Хорошо, папа, — кивнула девочка. — Может, теперь полетим следом за Брином?

Кренник вернулся с Хайпори на орбитальный командный комплекс у Джеонозиса.

С увеличением финансирования, прибытием армии усовершенствованных дроидов-рабочих и поступлением новых сплавов с экспроприированных по всем Западным рубежам горнодобывающих предприятий и плавилен обшивка боевой станции шла полным ходом. Началась работа над реактором гиперматерии и досветовыми двигателями. Возле фокусирующей тарелки в Северном полушарии шло строительство проекторов защитного поля, а экваториальный желоб готовился принять турболазерные батареи и генераторы лучей захвата. Чтобы ускорить работу по внешней отделке, даже приходилось подгонять команды рабов с Джеонозиса.

Успешные испытания оружия дали толчок всему остальному.

Порой Кренник даже почти забывал, что строит исключительное в своем роде оружие. Для него это скорее было сотворением мира, которым он однажды станет править. Своего собственного мира, исполненного мощи, способной бросить вызов Императору и Дарту Вейдеру, самому Имперскому флоту.

Главным вызовом для него теперь был суперлазер. Несмотря на свои размеры, даже орбитальные плавильни у Джеонозиса были не в состоянии произвести коллиматорные шахты длиной в восемь километров. Требовалось найти какую-нибудь подходящую планету подальше, перебросить туда ресурсы, а готовую продукцию втайне переправить на боевую станцию.

И оставался еще вопрос кайберов.

После испытаний Кренник ожидал от Галена большего, и у него возникала мысль — не связано ли молчание ученого каким-то образом с Лирой? Потом он вспомнил, что Гален, вероятно встревоженный подозрениями Лиры, попытался выяснить, куда деваются поставки руды с захваченных планет.

Он также узнал, что Лира пробовала связаться с Ривой Демейн.

Неужели он ошибся, посоветовав ей не совать нос в дела Галена лишний раз? Люди реагировали на угрозы по-разному — многие пугались, но, похоже, не она. Угроза не действует в полной мере, если только ты не готов ее исполнить, а с Лирой имелись сложности — не оттого, что он испытывал к ней нежные чувства, но из-за того, как ее исчезновение могло повлиять на Галена. В итоге его исследования могли пострадать куда больше, чем из-за ее чрезмерной навязчивости.

Неужели Гален стал призом в состязании между ними? Или так оно и было с самого начала?

Мог ли Кренник быть уверен, что Лира ничего не сказала Галену о его неявно высказанных угрозах?

Узнать это можно было лишь единственным способом — шагнуть на арену и действовать. Для разговора с Лирой у него имелось объяснение, — мол, он беспокоился, что ее навязчивое занудство может заставить Галена нарушить подписку о неразглашении и в итоге его арестует КОМПОНОП. Он пытался защитить Галена — как и Лиру, но в то же время не мог раскрыть ей всю правду.

Креннику оставалось лишь свалить вину на нее.

А если Лира ничего не рассказала Галену и Гален, связанный присягой, избегал любого упоминания о лжи про величественный план Императора, которой кормил его Кренник...

Так или иначе, пришло время нанести очередной визит семейству Эрсо — и если потребуется, закрыть вопрос окончательно.

— Я закончила все переписывать, — сказала Лира, едва в их жилище вошел Гален. Встав из-за стола возле пульта связи, она коротко кивнула. — Но вряд ли ты станешь смотреть.

Гален в замешательстве уставился на нее. Он не просил ее переписывать никакие заметки, не вызывалась она и добровольно.

   — Взгляни просто, что ты написал в самом начале. — Лира сунула ему в руки инфопланшет, даже не тот, которым они пользовались обычно.

Наверху экрана шла надпись: «Скажи мне, что с заметками все прекрасно, а потом попроси меня выйти прогуляться».

   — Могу добавить подробностей, когда у тебя появится возможность все проглядеть, — сказала Лира, едва он успел поднять глаза от экрана.

Взгляд ее явно призывал присоединиться к игре, что он и сделал.

   — Что, если я просмотрю заметки попозже? Сейчас, думаю, мне не мешало бы подышать свежим воздухом.

   — Тебе? — натянуто рассмеялась она. — С каких это пор?

   — Просто немного прогуляться.

   — Я не против.

Медленно повернувшись, Гален направился к турболифту, но тут же остановился:

   — Джин...

   — Она заснула, — ответила Лира. — Понадобилось шесть сказок на ночь, но сейчас с ней Мак-Ви. Я попросила его вызвать нас, если она проснется.

Бросив взгляд в сторону спальни Джин, Гален кивнул. Ведя разговор ни о чем, они спустились на турболифте на первый этаж, вышли из комплекса через боковую дверь и направились по извивавшейся по территории тропинке.

   — В чем дело? — тихо спросил Гален, когда они отошли подальше от главного здания.

   — Не хотела рисковать говорить с тобой внутри, — ответила она.

   — Рисковать?

   — Мне кажется, нас держат под наблюдением, Гален. Возможно, с самого начала.

   — Кто? — с нескрываемым удивлением спросил он.

   — Например, Орсон.

   — Зачем ему за нами шпионить? Нам нечего от него скрывать.

   — Может, это и так, но я уверена, что он многое скрывает от нас. — Она обхватила его руками, уткнувшись в плечо, и понизила голос: — Боюсь, нам грозит опасность.