Дикари Ойкумены.Трилогия

Мама. Отец. Жена.

Дети. Внуки.

Друзья.

Нужна ли большая родина? Пожалуй, нужна.

Можно ли жить в ней до конца?

Пожалуй, нельзя.

И все равно – пальцы сжимаются в кулак, такой, что впору забивать им гвозди.

(Из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)

Тенты – легкие перистые облака из древопены – стайкой альбатросов парили над плотом для пикника. Предлагали себя, бросали краешек робкой тени на обнаженное плечо, голень, руку, расслабленно свесившуюся в воду. Внизу, по еле заметной зыби, растаскивая дар теней, словно рыбы – крошки хлеба, бежали дорожки искр. Солнце плюшевым орангутаном висело над побережьем ЙалаМаку. Со щедростью богача, осыпающего благодеяниями любимое дитя, оно заливало скалы, песок и море потоками света. Здесь, в курортной полосе, востребованной туристами, было трудно найти безлюдную бухту для отдыха в уединении. Лишь за горбатым, далеко выдвинутым вперед мысом Коринам укрывалась целая россыпь таких бухточек, сдаваемых в аренду почасово – за бешеные, между прочим, деньги.

– Брысь! – Стройная брюнетка погрозила тентам кулаком.

Юлия Руф, единственная женщина среди помпилианцевколлантариев, не боялась солнца. Она вообще мало чего боялась в этой жизни. Особенно после того, как ее, доктора социостратегии, руководителя группы лабораторий имперского значения, дочь Тита Макция Руфа, второго консула на Октуберане, позднее – наместника на Квинтилисе… Сколько ни перечисляй заслуги и титулы, заработанные честным трудом или обретенные по праву рождения, а факт остается фактом. Горькая отрава, холодный душ: Юлию Руф лишили расового статуса.

– Брысь, говорю!

Юлия перевернулась на бок.

– Итак, легат Тумидус, – она потянулась, как кошка, и сладко простонала, нервируя мужчин, – мы здесь. Все, кого вы пригласили для конфиденциальной беседы между небом и водой. Мы вас слушаем.

– Называйте меня полковником, – сказал Гай Октавиан Тумидус.

– Хорошо.

Юлия осталась невозмутимой. Хотя ей до смерти хотелось узнать, почему гордец Тумидус, чей ослиный норов служил темой для анекдотов, попросил ее о таком странном одолжении. Да, попросил, и надо было быть Юлией Руф, чтобы уловить в вечно раздраженном каркающем голосе Тумидуса оттенок просьбы.

– Значит, полковник. Если следовать этой логике, вы, Лентулл, станете капитаном. Манипулярий – это ведь капитан, я не ошибаюсь?

Белобрысый Лентулл кивнул. Ответить он не мог – только что Лентулл откусил большой кусок от бутерброда с тунцом. Маринад тек обжоре на подбородок и грудь.

– Вы же, Аттиан, из оберцентуриона превратитесь в старшего лейтенанта…

– Так точно! – отрапортовал хмурый не по годам Аттиан.

– Что до вас, мой милый Антоний… Вам не повезло. Как вы были Антонием Гракхом, начальником моей личной охраны, так и останетесь. Без чинов и званий. Вас это не оскорбляет?

Антоний Гракх, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти, молча плавал вокруг плота. Берег дыхание? Нет, просто знал Юлию лучше всех – самая неудачная мишень для шпилек госпожи Руф. Гражданин, кого Великая Помпилия оставила в числе законных сыновей, человек, который не был коллантарием, Антоний не покинул Юлию в изгнании. Поговаривали, что наместник Руф, публично отрекшись от дочери, как того требовало положение высокопоставленного чиновника, в тайной беседе взял с Антония Гракха клятву попрежнему хранить Юлии верность. Служить особе, лишенной расового статуса, закон не запрещал. Каждый зарабатывает, как умеет. А мнение толпы интересовало Антония в последнюю очередь.

– Я не вижу Спурия. – Юлия театрально оглядела море изпод козырька ладони. – Где наш милый, наш дорогой Спурий?

– Я его не пригласил, – буркнул Тумидус.

– Почему?

– Он цивил.

– Он закончил срочную обердекурионом. Со спецподготовкой.

– Это было давно. Я пригласил людей, знающих толк в дисциплине. Людей, способных командовать и подчиняться. Людей, которым я доверяю всецело. Если мы придем к общему решению, я переговорю со Спурием и остальными.

– Спасибо за комплимент, полковник. – Блестя жемчугом зубов, Юлия расхохоталась. – Как вам известно, я тоже не служила в армии. Антоний, а вы?

Антоний фыркнул – вода попала в рот.

«Стерва, – подумал Тумидус. – Стерва, язва, умница. Мне без нее не обойтись. Разлеглась, кошка! Нет, это не купальник, это какието шнурки. Лучше бы она загорала нагишом. После родов Юлия слегка располнела, но, клянусь Высшим Разумом, ей это идет. Дети, как я понимаю, с няньками. Муж улетел домой, на Борго, проведать тетушку. Это кстати. Притащи Юлия на плот мужа…»

Супруг Юлии, невропаст Лючано Борготта, всегда вызывал у Тумидуса самое неприятное расположение духа. Говорят, общие приключения сближают. Тот, кто изобрел эту сентенцию, не был знаком ни с гардлегатом Тумидусом, ни с Лючано Борготтой, мастером контактной имперсонации. Тумидус даже втайне радовался, что Юлия, выходя замуж, осталась на девичьей фамилии. Называть Юлию госпожой Борготтой было выше его сил.

– Ладно. – Юлия села, скрестив ноги. Жестом подозвала тент, укрылась в тени. – Оставим шутки. Полковник, вы собрали нас, помпилианцевколлантариев, знающих толк в дисциплине. Собрали на плоту, в море, подальше от чутких ушей. Возможно, узко наведенный микрофон с берега уловил бы наши разговоры… Но я сомневаюсь, что ктото заинтересуется нашей встречей. Пикник изгнанников! Что может быть естественней? Мы слушаем вас, друг мой.

– Что нужно, чтобы собрать колланта? – спросил Тумидус.

Вопрос напоминал удар под дых: резкий, внезапный.

– Помпилианец. – Аттиан перебрался ближе. – Помпилианец как связующий центр. Невропаст – контактный имперсонатор как наладчик системы. Группа энергетов в разных сочетаниях. Вехден, гематр. Вудун, гематр. Брамайн, вудун, брамайн. Закономерность сочетаний не обнаружена. Наконец, варвары и техноложцы. Шесть−девять человек общим числом. Почему вы спрашиваете, господин легат?

– Полковник, – напомнил Тумидус. Он присел рядом с Аттианом на корточки. – Потому что меня мучат подозрения.

Наголо бритая загорелая голова Тумидуса блестела начищенной бронзой. Кожа туго обтянула лицо, превратив щеки во впадины, а скулы – в утесы на берегу. Казалось, с Аттианом разговаривает живой череп, полномочный представитель смерти.

– Потому что я не сплю ночами. Потому что, как мне кажется, вудунские хитрецы решили обойтись в этом деле без нас. Я имею в виду, без помпилианцев.

– Бред, – пожал плечами Аттиан. – Это невозможно.

– Я тоже так думал, – ответил Тумидус.

Изза мыса вывернул глиссер, рванул было к плоту, но ушел в крутой разворот. Хозяева бухты не зря брали высокий гонорар за аренду, вернее, за уединенность. Идиот на глиссере наверняка удивился, когда автопилот перехватил управление, возвращая машину в разрешенную зону. Идиот будет вдвойне удивлен суммой штрафа, которая автоматом уйдет с его счета в пользу хозяев бухты. Захоти Тумидус подать жалобу на нарушение границ арендованной акватории – компенсация жалобщику превзойдет самые смелые ожидания.

– Обойтись без нас, – повторила Юлия. – Коллективный антис без помпилианца. Парашют без строп, кварц без кристаллической решетки. Я бы повторила вслед за Аттианом, что это невозможно. Но я давно знаю вас, полковник. Вы не из паникеров. Если вы так говорите, значит у вас есть аргументы. Мы готовы их выслушать.

«Мы, – отметил Тумидус. – Юлия, несравненная Юлия, ты захватываешь лидерство, как автопилот – управление глиссеромнарушителем. Что ж, так проще. Антоний примет любое твое решение. Даже если ты нырнешь в горнило звезды, он последует за тобой. Остальных ты убедишь сама – если, конечно, мне удастся убедить тебя».

– Все помнят гибель колланта в области Хобота? Колланта, где невропастом шел Степан Оселков?

– Да.

Справившись с бутербродом, Лентулл вмешался в беседу. Рядом с другими мужчинами – поджарыми, мускулистыми, резкими в движениях – Лентулл смотрелся рыхлым тюфячком. Мало кто знал, как обманчиво это впечатление. Во всяком случае, Тумидус предпочел бы сойтись на борцовском ковре с тремя профессорами Мваунгве сразу, нежели с одним обжорой Лентуллом.