Дарт Плэгас

Галактику не наставишь на истинный путь, пока Орден джедаев и прогнившая насквозь Республика не будут низвергнуты в пропасть. Только так ситы смогут начать перестройку с самого фундамента. Именно поэтому мы подстрекаем звездные системы к раздорам и содействуем группировкам, которые несут хаос и анархию. Разрушение любого рода служит нашим конечным целям.

Плэгас вновь взял в ладони сердце воина:

– Мы подчинили себе силы хаоса, впрягли их в свое ярмо. Темные времена не настанут сами собой, Сидиус. Лишь тонкие манипуляции проницательных и просвещенных существ породят бурю, на исходе которой власть окажется в руках избранной элиты, готовой к трудным решениям, каких страшится Республика. Жители Галактики могут сколько угодно избирать своих вождей, но нас избрала сама Сила.

Он посмотрел в глаза ученика:

– Но помни, что умелый политик способен посеять куда б ольшую смуту, чем двое ситов с виброклинками, световыми мечами или силовыми пиками. Таковым ты и должен стать – а я буду наставлять тебя, скрываясь в тени.

– Но достанет ли нам величия? – спросил Сидиус.

– Достанет ли нам жестокости – вот что ты должен спрашивать, – усмехнулся Плэгас. – Мы живем не в эпоху гигантов, Сидиус. Но чтобы преуспеть в своем начинании, мы должны стать зверьми.

Откусив от сердца воина, он передал окровавленный орган своему ученику.

Глава 14

Очертания его тени

– Кажется, бифштекс пришелся вам по вкусу, посол Палпатин.

– Изысканно, – ответил тот, задержав на ней взгляд на мгновение дольше, чем, вероятно, следовало.

Осушив уже третий бокал вина за вечер, она восприняла его доброжелательную улыбку как позволение завязать полноценную беседу:

– Не слишком ли остро для вас?

– Ну, разве что малость с горчинкой.

Миловидная темноволосая дама с большими голубыми глазами входила в штат консульства Эриаду на Маластере – планете, принимавшей у себя гостей на званом вечере, где чествовали дагов – победителей гран-при «Винта Классик».

– Вы на Маластере по делам или для увеселения?

– К счастью, и для того, и для другого, – ответил Палпатин, промокнув губы салфеткой. – Мы с Кинманом Дорианой состоим в делегации сенатора Кима.

Он указал на гладко выбритого, слегка лысеющего молодого человека, сидевшего рядом.

– Очень приятно, – кивнула женщина.

Дориана расплылся в широкой улыбке:

– Ну еще бы.

Ее взгляд упал на соседний столик, где Видар Ким сидел в окружении представителей Протектората гранов и политиков с близлежащих Салласта, Даркнелла и Слуис-Вана.

– Сенатор Ким – это тот высокий с изящной бородкой?

– Нет, с тремя глазами-стебельками, – саркастически ответил Дориана.

Женщина удивленно хлопнула ресницами, а затем весело рассмеялась вместе с ним.

– Моя подруга расспрашивала о сенаторе Киме. Он женат?

– Счастливо и уже очень много лет, – сообщил ей Палпатин.

– А вы? – спросила она, вновь повернувшись к собеседнику.

– Частые разъезды препятствуют этому.

Она посмотрела на него поверх бокала:

– Обручены с политикой, не так ли?

– С моей работой, – ответил он.

– Ну, за работу, – провозгласил тост Дориана, поднимая бокал.

Двадцативосьмилетний Палпатин носил длинные рыжие волосы на манер политических деятелей Набу и безупречно одевался. Знакомые рекомендовали его как красноречивого, харизматического молодого человека, обладающего изысканным вкусом и умением убеждать. Внимательный, уравновешенный, политически подкованный, поразительно осведомленный для человека, который всего семь лет провел в большой игре. Истинный аристократ, каких немного; политик, которому пророчат большое будущее. Он много путешествовал в силу своей должности посла Набу по особым поручениям – а также благодаря тому, что был единственным наследником богатств дома Палпатинов. Он давно оправился от трагедии, постигшей его семью более десятилетия назад, но, вероятно, ввиду того, что осиротел к семнадцати годам, любил подолгу проводить время в одиночестве. И его тяга к затворничеству намекала на какую-то тайную, нераскрытую сторону его души.

– Скажите мне, посол, – проговорила она, опустив бокал, – вы из тех, у кого есть друзья в каждом космопорту?

– Я всегда с готовностью завожу друзей, – ответил Палпатин низким монотонным голосом, от которого лицо дамы тут же залила краска. – В этом мы с вами схожи.

Закусив покрытую губным блеском нижнюю губу, она вновь потянулась за бокалом:

– Кто же вы, джедайский телепат в посольской шкуре?

– Куда уж мне.

– Мне всегда было любопытно, есть ли у них тайные связи, – сказала она заговорщицким тоном. – Шатаются по Галактике, соблазняют своей Силой непорочных дев.

– Точно сказать не могу, но искренне в этом сомневаюсь, – ответил Палпатин.

Она оценивающе посмотрела на него, затем подняла руку и мягко коснулась его подбородка наманикюренным пальчиком:

– На Эриаду считается, что ямочка на подбородке характеризует человека, обделенного Силой.

– Значит, мне просто повезло, – с притворной серьезностью молвил Палпатин.

– И впрямь повезло, – согласилась она, протягивая ему через стол флимси-визитку. – Мне нужно уделить внимание и другим гостям, посол. Но после полуночи я свободна.

Слегка покачиваясь на высоких каблуках, она двинулась прочь от столика, и Палпатин с Дорианой проводили ее взглядами.

– Ловко сыграно, – похвалил коллегу Дориана. – Возьму на заметку.

Палпатин кинул визитку ему через стол:

– Подарок.

– Присваивать твои заслуги? – покачал головой Дориана. – Я еще не настолько отчаялся. По крайней мере пока.

Оба рассмеялись. За обаятельной улыбкой Дорианы и его простоватыми манерами скрывалась злокозненная душа, которая и привлекла внимание Палпатина несколько лет назад. Уроженец Набу, Дориана имел трудное детство и, возможно, как результат, обладал талантами, которые делали его крайне полезным. И вот Палпатин сдружился с ним и тайно затянул в свою сеть – согласно наставлениям Плэгаса, который наказал ему всегда присматриваться к возможным союзникам и потенциальным заговорщикам. То, что Дориана не был восприимчив к Силе, не имело значения. За одиннадцать лет ученичества и регулярных разъездов по Галактике Палпатин так и не встретил ни единого существа, чье могущество в Силе не было замечено и поставлено на чью-либо службу.

За соседним столиком Видар Ким и его коллеги наслаждались трапезой, а звукоподавляющее поле вокруг них не позволяло проскользнуть наружу ни единому обрывку их беседы. Зависть снедала Палпатина при одной только мысли о Киме… О его положении в Сенате, о резиденции на Корусканте, об элитарном круге общения. Но он отчетливо сознавал, что нужно выгадать время; что Плэгас направит его в столицу лишь тогда, когда на то будет настоящая причина.

Сколь бы часто Плэгас ни твердил о том, что Правило двух исчерпало себя после их знакомства, муун по-прежнему был при власти, а Палпатину оставалось лишь ее жаждать. Вопреки сентенциям Бейна, неудовлетворенность по-прежнему играла ключевую роль в ситском обучении – в процессе «ломки», как называл его Плэгас; в процессе формирования личности под давлением темной стороны Силы. Процесс был жестоким и временами болезненным. Но Палпатин все равно был признателен ему за это, ведь Сила медленно, но верно выковала из него человека, облеченного темным могуществом – и вдобавок даровала новую тайную личность. Жизнь, которую он вел – благородного главы дома Палпатинов, законодателя, а с недавних пор и посла по особым поручениям – была лишь ширмой для его второго «я»; его богатство – уловкой; его привлекательное лицо – маской. В мире, где царила Сила, его мысли определяли реальность, а его мечты готовили Галактику к грандиозным переменам. Он был олицетворением темных намерений, помогая воплощать в жизнь Великий план ситов и мало-помалу обретая власть над собой, чтобы однажды он смог – по словам наставника – обрести ее над кем-то другим, затем над группой существ, над общественным слоем, планетой, народом и всей Республикой.