Варвар

— Заключенный Шторр доставлен, — доложил конвоир.

— Спасибо, — за диагностом и вправду возникло какое-то движение, и перед Кримом появился хозяин кабинета — полная противоположность доктору Артуру. Землянин был весьма упитан, этот — тощ, как жердь, даже узкий лиловый китель — и тот висел на нем, как на огородном пугале. Стив гордился густыми рыжими волосами, особенно — усами и бородой — череп кешлянина был абсолютно лыс. С лица землянина не сходила улыбка, глаза имперского врача смотрели настороженно и холодно. — Сними с него наручники, — коротко распорядился он.

— Но, док, это же опасный преступник, варвар! — несмело попытался возразить тюремщик.

— В настоящий момент это всего лишь мой пациент, — презрительно отмахнулся доктор. — Делай, что я сказал, не тяни. Ты же знаешь, кто распорядился привести его сюда, — слово «кто» врач произнес с каким-то особым нажимом.

Это подействовало.

— Слушаюсь, — тюремщик подошел к Криму и маленьким ключиком разомкнул стягивавшие его запястья стальные браслеты. Наручники со звоном упали на пол. Конвоир хотел было нагнуться за ними, но почему-то передумал.

— Идите сюда, Шторр, — велел доктор Криму, без особых эмоций разглядывая кровавые рубцы, оставшиеся от наручников. — Раздевайтесь и ложитесь, — он кивнул в сторону койки.

Действуя одной рукой, Крим расстегнул рваную рубашку, снял ботинки и брюки.

— Это тоже, — врач указал на наложенную Брендой Мейер пародию на повязку. — Что у вас с рукой?

— Думаю, сломана, — проговорил Крим.

— Ладно, посмотрим. Ну, что ты сидишь? Я же сказал: ложись.

Доктор говорил сердито, но причиной его злости был явно не Крим. Хотя, похоже, забота о варваре и не доставляла ему удовольствия, Шторр оставался пациентом, которому требовалась помощь. К тому же, за всем этим, без сомнения, стояла чья-то весьма высокопоставленная воля.

Крим вытянулся на койке. Врач тщательно разместил у него на теле датчики и отвернулся к диагносту. Несколько минут он не отрывался от экрана, затем возвратился к Шторру.

— Ничего страшного. Сотрясение мозга, в трех местах перелом руки, остальное простые синяки и ссадины, — проговорил он, словно бы для себя.

— Мне одеваться? — спросил Крим.

— Да… Впрочем, постой. Не пускать же тебя к милорду таким. — он сделал долгую паузу, словно подбирая нужное слово, но так и не закончил предложение. — Там, за дверью, — врач указал вглубь кабинета, — душ. Иди, вымойся, а я пока приготовлю повязку.

— Нельзя выпускать его из виду, док, — осмелился заметить тюремщик.

— Хочешь сопровождать его? Никуда он оттуда не денется, не бойся. Ну, что ты встал? — это уже относилось к Шторру.

Ласковые теплые струи словно перенеслись в этот жестокий мир из той, другой жизни. Закрыв глаза и подставив под них лицо, можно было представить, что нет никакой тюрьмы, нет никакой Кеш-Шлим, а есть база, есть теннисный корт, есть Петра, которая ждет его у лифта, есть оранжерея, способная укрыть их от чужих глаз своей густой зеленью. Но тупо ныла рука, саднило в клочья растерзанные запястья, и грозно звучал в ушах нетерпеливый голос конвоира:

— Ну, ты там! Хватит, размылся! А ну, вылазь!

Крим выключил воду и встал под струю горячего воздуха, чтобы высушиться. Несмотря на боль, он вновь чувствовал себя сильным. В конце концов, кешлян в кабинете всего двое.

Выйдя из душа, он принялся натягивать одежду.

— Погоди, — велел доктор. — Подойди сюда.

Шторр повиновался. Врач стоял возле небольшого аппарата с глубокой нишей в боку — Крим видел такие на базе, когда провожал Петру в госпиталь доктора Артура.

— Положи сюда руку, — распорядился врач. — Да не эту, сломанную!

Крим снова подчинился. Ниша тут же затянулась матовой пленкой, внутри аппарата что-то плотоядно заурчало, руку, по самое плечо, охватила приятная прохлада, и, когда через три минуты процедура была завершена, она оказалась одета в толстую сухую белую повязку, отдаленно напоминавшую привычный для землян гипс. Критически осмотрев результаты своей работы, доктор кивнул головой и перекинул Криму через шею широкую матерчатую перевязь.

— Вставь руку сюда, — сказал он. — Если теперь будешь держать ее в покое, недели через три срастется, — в кешлянской неделе было восемь двадцатидвухчасовых суток.

— Но док, как же ему теперь надеть наручники? — вмешался тюремщик. За время, пока Крим мылся, он подобрал их с пола и теперь растерянно вертел в руках.

— Никак. Они оставят его вовсе без рук, — врач как раз обвивал правое запястье Шторра щиплющей пластиковой лентой, тут же застывавшей кольцом. Левое было спрятано под «гипсом» и почему-то уже не болело.

— Док, вы все время забываете, какой это опасный тип, — настаивал охранник.

— Он сейчас не в том состоянии, чтобы быть опасным, — возразил врач. — Кроме как, разве что, для самого себя. Уж я-то знаю. Так что о наручниках и не заикайся.

— Спасибо, док, — пробормотал Крим, просовывая правую руку в рукав рубашки. Слева он просто накинул ее на плечо и застегивать не стал.

— Благодарите того молодца, что врезал вам по голове, — врач стал обрабатывать чем-то жгучим рану за его правым ухом — результат падения с лестницы на «Викинге». Крим и забыл о ней. — После такого сотрясения мозга наручники уже излишни.

— Все равно, спасибо, — сказал Шторр.

— Выпейте это, — доктор пропустил благодарность мимо ушей. Крим взял из его рук пластиковый стаканчик и залпом осушил его. — Вот теперь — все.

Врач отошел к закрытому со всех сторон приборами столу и — Крим не видел, но догадался по звуку — сняв трубку, связался с кем-то по телефону.

— Да… да… готов… слушаюсь. — послышался его приглушенный голос.

— Милорд ждет, — сообщил он тюремщику через полминуты.

32

Повинуясь вставленному в скрытое от посторонних глаз гнездо ключу, тюремный лифт устремился вниз, минуя ярус за ярусом, и не остановился, пока не проскочил последний из обозначенных на панели управления этажей. Прежде чем дать двери открыться, тюремщик извлек из кожаного кошеля на поясе черную тканевую повязку и протянул ее Криму.

— Надень на глаза.

Материя плотно прижалась к лицу, и мир для Крима погрузился во тьму: ткань не пропускала ни лучика света. Охранник тщательно проверил, достаточно ли добросовестно исполнено его приказание, и по слабому шороху Шторр понял, что дверь лифта отошла в сторону. Ствол бластера несильно ткнулся ему между лопаток.

— Иди.

Невольно выставив вперед правую руку, Крим сделал осторожный шаг, затем другой, третий. Пол под ногами был ровный и жесткий.

— Быстрее! — поторопил землянина конвоир. — Милорд ждет!

Милорд… Что же это за такой загадочный милорд, что обреченный на смерть варвар не должен знать дороги в его резиденцию? Несомненно, это человек весьма и весьма могущественный. Зачем ему понадобился Крим? Что за игру ведут с ним кешляне? Шторр терялся в догадках.

Несколько минут они шли прямо, затем повернули направо, через полминуты — налево и тотчас же снова направо. Крим пожалел, что не стал с самого начала считать шаги — разом можно было бы свести на нет все эти кешлянские хитрости… Еще один поворот. Пол вроде бы стал подниматься.

— Стой! — приказал конвоир. Крим замер.

Звякнула связка ключей, тихо щелкнул смазанный замок. Скрипнули дверные петли, и Шторр уловил слабое дуновение воздуха в лицо.

— Три шага вперед!

Дверь захлопнулась за его спиной.

— Лестница, — предупредил тюремщик.

Крим был почему-то уверен, что лестница, о которой говорит кешлянин, ведет вверх, поэтому, не нащупав ногой ступеньки, он смело опустил ее, как ему казалось, на пол, полагая, что надо сделать еще шаг-другой. Но пола там уже не оказалось. Не встретив опоры, нога провалилась в пустоту, и, даже не осознав толком, что произошло, Шторр полетел вниз.

Однако на этот раз ему повезло. Успев каким-то чудом среагировать, охранник выбросил вперед руку и схватил пленника за шиворот. Наверное, Крим увлек бы его за собой, но мощным рывком в сторону кешлянин повалил Шторра на верхнюю ступеньку. Затрещала материя.