Исправляя ошибки (СИ)

Для того же, кто проповедовал непринятие обоих этих путей закономерным выходило испытание двойное. Два этапа становления идеального бойца, истинного избранника Силы; главная цель Кайло Рена и финальная стадия его обучения. Когда он положил себе убить Хана Соло — это было его личным решением, кто бы что ни говорил. И он рассудил поступить так не просто для того, чтобы разорвать связи с прошлым, которые еще существовали в его сознании и мучили его. Но еще и потому, что надеялся поскорее преодолеть один из этапов, пройти испытание Светом. За ним следовало испытание Тьмой, которым стало бы столкновение с Люком Скайуокером, идентичное его собственному столкновению с Вейдером — и вот, цель достигнута, все барьеры, все преграды, все мыслимые условности остались бы позади.

На деле же все вышло самым отвратительным образом. Решившись на отцеубийство, Кайло нисколько не продвинулся дальше. Напротив, его немилосердно отбросило назад, ввергая в ужас и скорбь, лишая разума. Сейчас в его груди металось пламя, и это было похуже любых физических ранений. Вместо того чтобы оставить и Свет, и Тьму позади, он непоправимо застрял где-то между ними. Предатель, с какой стороны ни погляди.

Как же так получилось? Что же это? Или он не был готов к такому крутому повороту, рано решившись прыгнуть выше собственной головы? Или ему попросту не дано достигнуть равновесия, и он не является Избранным? В первом случае по возвращении к ногам Верховного ему предстояло суровое наказание; а во втором — юноша боялся даже представить, какое будущее может его ожидать. Впрочем, в одном он мог безоговорочно согласиться со словами Леи Органы — худшей муки, чем та, что он уже терпит в настоящий момент, никто для него не измыслит.

Он торопливо оглядел обстановку, стараясь отыскать что-нибудь простое, на чем можно было бы проверить свои возможности. В конечном счете, его взгляд задержался на литой зеркальной поверхности одной из дверей шкафа, откуда на него глядело бледное, изнуренное, с длинным и глубоким, похожим на трещину, шрамом лицо и глаза в обрамлении уродливых синеватых кругов, в которые было страшно взглянуть. Лишь на мгновение он ощутил прилив отвращения — на сей раз не к Бену Соло, не к былой своей личности, а к новой, которая на поверку оказалась ничем не лучше. Этот шрам на лице являлся отражением всего его нынешнего, а возможно, и дальнейшего существования — треснутый, надломленный, потерянный. Он, выходит, остался таким же, каким был шесть лет назад — в тот день, когда, получив сообщение матери, ее исповедь, касающуюся Дарта Вейдера, до самых сумерек лежал ничком в своей комнате и требовал с надрывом через дверь, чтобы никто, даже магистр, к нему не входил.

Однако упрямое нежелание мириться со своей участью взяло верх, и юноша попытался сосредоточить взгляд на двери, мысленно приказывая ей сдвинуться в сторону. Этот простейший прием телекинеза, с которым справился бы и юнлинг, являлся своего рода отправной точкой владения Силой, а значит, был, все же, не так прост. Через него одаренный при верном подходе мог полноценно отследить собственную связь с великим потоком, все стадии — от воззвания до ответа, — и увидеть свои ошибки.

В его руках все еще билась дрожь; Сила по-прежнему была с ним, она проходила через него, подобно электрическому току, проходящему через провод, но цели почему-то не достигала. Кайло с его усердием и опытом не стоило особого труда направить ее, куда нужно, однако он не мог сделать этого, воспринимая все вокруг тяжелее и как бы острее, чем прежде, и то и дело сбиваясь. Более того, чем сильнее и отчаяннее он взывал, собирая внутренние усилия, тем непомернее ему казалась незначительная с виду задача.

«Размер не имеет значения, важно лишь восприятие», — этому учил магистр Скайуокер, а после — и Сноук. Но никто из них не сообщил, что данное правило способно работать и в обратную сторону. Иначе говоря, если при условии исключительного самоконтроля и единения с Силой можно добиться впечатляющих результатов даже в самой сверхъестественной ситуации, то и наоборот, утратив внутреннюю уверенность, есть риск не осилить даже элементарное. Никогда прежде Кайло не был так мал, так незначителен и — воистину! — так смешон.

Мимоходом в его мысли вновь предательски вторгся образ девушки Рей. Кайло не сомневался в том, что она имела прямое отношение к его нынешнему состоянию. Впору предположить, что если именно убийство отца и надорвало его окончательно, то оно лишь завершило процесс, начатый ранее, когда он, магистр рыцарей Первого Ордена, как простой романтически настроенный юнец, ни с того, ни с сего вдруг снял маску, позволил этой мусорщице, навозной крысе проникнуть в свои мысли. Не на это ли указывал ему Верховный лидер, укоряя ученика в том, что тот слабеет рядом со своей пленницей, и что, хуже того, беспрепятственно дает ей почувствовать превосходство?

И снова тот же вопрос — как же вышло, что единственный разговор возымел подобный эффект, внося сумятицу в его рассудок? И почему теперь, как бы ему не хотелось уничтожить эту девчонку, он краем сознания понимает, что никогда не сможет сделать этого? И не просто потому, что она стремительно набирает силу, тогда как он продолжает слабеть.

Она оказалась Пробуждением Силы, эта девочка. Тем, о чем учитель предупреждал его. Тем, что он, Кайло, лишь отдаленно ощутил на Такодане, сумев различить в ней помимо рутины нечто новое для себя и уникальное. Об этих своих подозрениях он сообщил Верховному, когда хоть немного в них утвердился. И удостоверился окончательно, увидев в ее руках световой меч Скайуокера, который обладал, согласно легендам, уникальной способностью возвращаться, как бы далеко его не отбросили обстоятельства; но возвращаться единственно в руки Избранного.

Вот что имел в виду Кайло, пораженно выдохнув перед нею: «Это ты…» Хотя он и подозревал, что ненароком заронил в сердце девушки ложную надежду, будто знает о ней нечто такое, чего не знает она. Наверняка, та ожидает, что ему каким-то образом известна правда о ее происхождении, о людях, что оставили ее когда-то. Ведь узнать эту правду — ее самая глубокая, самая сокровенная мечта; эта правда, как полагает сама девушка, поможет ей положить конец одиночеству; не нужно обладать даром телепатии, чтобы увидеть, к чему она стремится. Но она ошибается, Кайло Рен не ведает ее прошлого; ему открылась лишь ее тайная суть, и это повергло его в трепет.

Не исключено, что Рей в скором будущем суждено отведать такого знакомого ему разочарования, узнав, что родители не всегда являются для своего ребенка укрытием ото всех несчастий.

И все же, вполне вероятно, что ее заблуждение сыграло не последнюю роль в решении спасти гибнущего врага. А если так, значит, им еще суждено увидеться.

Наконец, дверь шкафа слабо сдвинулась. Кайло упал на колени и низко опустил голову, проклиная себя и свою самоуверенность. Час назад он мог свободно использовать телекинез. И кто знает, куда забросят его неуверенность и стыд еще через час, или через сутки…

Тяжелый и злой взгляд его глаз взметнулся к собственному отражению, и губы, подобно проклятию, шепнули:

— Туда и дорога, Бен Соло…

О Сила, как же люто он себя ненавидит! Убийца Хана Соло, презренный и жалкий трус!

Наверное, впервые в своей жизни он не делал разницы между собой прежним и настоящим. Да и была ли она на самом деле хоть когда-либо, эта разница? Возможно, что условное разделение на прошлое и будущее — только ложь, самая большая ложь в его жизни. Возможно, как бы ни был Кайло Рен убежден в том, что бесповоротно разделался с Беном, однако тот есть и остается его первообразом, его заготовкой, отправной точкой нового человека, и отрицать частичку Бена в душе Кайло — все равно, что отрицать само существование Кайло, поскольку без Бена тот никогда не родился бы. И Кайло Рен, и Бен Соло воистину стоили один другого — и оба не стоили ничего. Ни прощения, ни даже того доброго родительского слова, которым он пренебрег:

«Помоги мне».

«Всем, чем смогу».