Исправляя ошибки (СИ)

Дверь почти беззвучно отъехала в сторону, пропуская внутрь четырех человек. Пленник приподнялся, взглядом приветствуя посетителей, и улыбка ушла с его губ, оставляя простор для всей гаммы чувств ожидания.

К нему вошло двое вооруженных мужчин, высоких, с необычной оранжево-красной кожей — по всей вероятности, именно те, что неотступно дежурили возле входа в бокс; и две женщины. Род деятельности одной из них обличало наличие медицинской, темно-зеленого цвета повязки на левом предплечье и прибора в руках, похожего на старую модель генератора антисептического поля, при помощи которого можно было успокаивать боль и заживлять небольшие раны. Вторую женщину Кайло едва узнал — лишь благодаря кремово-русым с сединой волосам, аккуратно уложенным в простую и эффектную прическу из кос, и особо пристальному взгляду, невольно заставившему его вжать голову в плечи.

Когда они виделись с нею в последний раз, Лея Органа представлялась ему воплощением величия и женственности — аккуратная и строгая, в облачении легких светлых одежд, увенчанная собственными волосами, которые умела носить, подобно истинному символу царственности. Цветущая прелесть ее лица, искрящегося острой улыбкой прожженного жизнью политика — это было воспоминание его детства, одно из самых въедливых. Мать являлась для малолетнего сына прекраснейшей женщиной в целой галактике. И вот, как минувшие годы в один миг стерли с ее образа позолоту, а действительность предъявила маленькую, разительно испитую жизнью старуху, сохранившую лишь жалкую частицу, лишь одну видимость прежнего великолепия.

Хотя нельзя отрицать, что присутствие генерала, и даже безжалостная метаморфоза, которую совершило над нею время, сумело повергнуть юношу в смущение куда большее, чем он мог ожидать. Уже говорилось, что встретив ее глаза, он вжал голову в плечи, словно заранее приготовившись оборонятся. Так вот, этот жалкий, неосознанный жест сопровождался, к тому же, легкой дрожью в плечах, и рябью в подушечках пальцев, и особо волнительным напряжением скул и губ. И если лицо его в этот момент не побледнело, то лишь потому, что и так было бледно до крайности.

Вновь припомнилась утерянная маска, недостаток которой он ощущал теперь на грани паники.

— Майор, — скомандовала генерал Органа, обратив взгляд к спутнице с медицинским прибором. Кажется, она увидела его замешательство, хотя нарочно не стала делать на этом акцента. — Можете осмотреть заключенного.

Кайло не противился. Не только потому, что понимал бесполезность и глупость упрямства в данной ситуации — когда ему, как ни крути, еще требовалась врачебная помощь. Но еще и потому, что отчетливо видел предстоящее действо лишь прелюдией к тому большему, чего он, с одной стороны, хотел бы избежать, но с другой ожидал почти с нетерпением.

Осмотр не занял много времени благодаря ловкости медика и отсутствию препятствующих факторов со стороны пациента, который с выдающимся послушанием исполнял все, что женщина ему говорила, украдкой при этом глядя поверх ее головы на лицо матери. Калония — это была она — коротко говорила ему сперва лечь, затем задрать майку, чтобы дать ей разглядеть рану в левом боку, в основном, заживленную при помощи бакты, но еще способную послужить причиной неприятных ощущений, которые, впрочем, теперь почти не выделялись на фоне общей слабости и ломоты в теле.

— Шрам останется, — констатировала врач. — И на лице тоже. Вас поздновато доставили к медикам, молодой человек…

Каждый знал о чудодейственных свойствах бакты, но глубокие раны эта жидкость была способна исцелять лишь в том случае, если они еще свежи.

Кайло чуть заметно нахмурился, стараясь припомнить. На лице… ах да… девочка мазнула по лицу синим плазменным лезвием. О Сила, сколько злобы она вложила в один этот удар! Какая прелесть, любо-дорого взглянуть! А если еще и припомнить, что он уже был безоружен перед нею и почти не стоял на ногах, то выйдет, что скорый его конец казался в тот момент делом очевидным.

— … голова болит? — продолжала между тем расспрашивать Калония.

— Разрывается.

— Слабость чувствуете?

— Чувствую, да.

Она заставила его лечь ровнее и расслабиться. Затем медленно и аккуратно провела около лба своим прибором.

— Так стало лучше? — спросила доктор пару минут спустя.

Он попытался кивнуть. В его висках словно начали сами собой развязываться невидимые узлы.

— Нет, нет, лежите, не напрягайтесь.

С этими словами Калония отошла к генералу Органе, чтобы отчитаться ей. В целом, она находила состояние пациента более чем удовлетворительным. Несмотря на остаточные проявления комы — некоторую заторможенность движений и головную боль; и даже несмотря на то, что ранение от боукастера в условиях интенсивной терапии не успело полностью затянуться, этот юноша выглядел значительно лучше, чем его товарищ по несчастью, который пришел в себя несколькими часами ранее. Это совсем уж странно, если учесть, что Финн возвратился в сознание точно в срок при полноценном вмешательстве врачей, почти без риска, да и повреждения на его спине были не столь значительны.

Лея, услышав вердикт врача, опустила голову, стесняясь своей загадочной улыбки, возникшей на губах почти помимо ее воли. Охранникам и сотрудникам медицинского корпуса впору начинать шептаться о «каких-то джедайских штучках».

— Вы можете быть свободны, майор, — сообщила она. — И вы господа, — кивок в сторону охраны.

Юноша, когда слова матери достигли его слуха, отчаянно сжал кулаки и сцепил зубы — так люди готовятся терпеть пытки. Грудь распирал страх, и Кайло был почти уверен, что она чувствует его состояние.

— Генерал, вы уверены? — с беспокойством спросила Хартер. Хотя вопрос ее и противоречил уставу, запрещавшему подвергать сомнению приказы старшего по званию. Как человек, достаточно близкий Лее, она не решалась оставлять ее один на один с опасным пленником. А как врач, боялась еще и того, что нервное напряжение может негативно сказаться на состоянии больного.

Но Лея была тверда в своем решении.

***

Когда они остались один на один, в боксе как будто разом стало холоднее.

Кайло сел, потом и вовсе поднялся на ноги, намереваясь стоя, как подобает, принять новый вызов судьбы.

Мать стояла напротив, ничего не говоря, и, сложив руки на груди, внимательным, оценивающим взглядом рассматривала его долговязую фигуру, и сейчас, к двадцати девяти годам сохранившую подростковую угловатость. Наверное, никто и никогда не сумел бы полноценно описать то разнообразие чувств, которое присутствовало в этот момент на ее лице. Можно лишь утверждать, что, глядя на нее, ни одна душа не усомнилась бы в том, кто теперь является хищником, а кто — загнанной в угол жертвой.

— Генерал Органа, — начал он, словно выставляя перед собой невидимый щит, — я ждал встречи с вами.

— Я тоже, — бесстрастно ответила она.

— Вам наверняка известно, что я убил генерала Хана Соло, вашего давнего любовника.

— Известно.

Внезапно он отвернулся с такой вороватой поспешностью, будто опасался, что она прочтет на его лице неуверенность и дикую горечь.

— Если вам угодно знать, почему вы до сих пор живы и находитесь в медицинском центре, а не в одной из правительственных тюрем, я могу ответить. На то есть две причины. Во-первых, мне известно, что хуже, чем вы сами, уже никто вас не накажет. Стало быть, с воздаянием по закону можно не спешить.

— О чем вы?.. — дыхание стало тяжелым, глаза заблестели.

Лея, не моргнув и глазом, прервала его. Бен и вправду не умел утаить своих чувств.

— А во-вторых, мне угодно узнать, наконец, что стало с моим сыном, который исчез на Явине шесть лет назад. Вы должны об этом знать, Рен, не так ли?

— Так вот в чем дело! Вы до сих пор не догадались о его судьбе? — его голос горчил злой иронией. — Что ж, нет ничего проще, чем сообщить вам правду. Вашего сына нет в живых. Его я тоже убил.

Лея едва слышно выдохнула. Что-то внутри истошно вскрикнуло, и на долю секунды мир перед глазами потух.