Сироты небесные

йствовало как прекрасное мочегонное. Так что какао (да ещё горячий шоколад) стало этаким связующим звеном.

— Какао, — задумчиво сказал Рра-Рашт. — Люблю много какао.

Санька позвонил, и принесли две большие кружки. Несколько минут они тянули густой ароматный напиток.

— Я очень почтение тебе к тому, где ты говорил для Барс марцал, — сказал вдруг Рра-Рашт. — Большой-настоящий. Очень правильно для.

Санька как-то не сразу понял что к чему. Вроде бы ничего необычного… Ах, вот оно что!

Давным-давно, когда группа только начала работать, Барс на автопилоте начал всеми рулить — такая уж у него натура. И однажды Санька очень грубо осадил его, попросту приказав заткнуться.

Через несколько дней пришлось повторить приказ, поставив марцала по стойке «смирно».

А потом началась потная повседневная работа, и Санька видел, как Барс по двадцать часов в сутки, таская на себе нелёгонький, в полцентнера, следоскоп (который к тому же вытягивает из тебя все моральные силы, потому что прибор этот в чем-то сродни визиблу), лазает по раскалённым душным недрам сбитого «невольничьего корабля», забираясь в развороченные взрывами коридоры и в какие-то тайные закутки, о существовании которых коты и не подозревали. Надо полагать, модернизацию корабля делали не на заводах, а на какой-то далекой базе силами самих корабельных инженеров…

Кроме того, и Маша бдительно и ревниво за Барсом следила, испытывая к нему что-то вроде родственных чувств. Этакая приёмная тёща…

И нет ничего странного в том, что сегодня Санька поблагодарил Барса и его помощников за проделанную работу, а потом пожал марцалу руку. Барс сделал всё, что мог, сделал больше, чем мог, буквально вылез из кожи, чтобы снять со стен корабля, с перегородок, с обломков — всю возможную информацию, которая там отпечаталась. Другое дело, что результат пока что нулевой… а с другой стороны, может быть — просто смотрим и не видим?

— Ты не любишь Барс марцал. Можешь зло — доступен. Не делаешь. Хорошо. Мы нет ошибки выбор ты. Теперь говорим опять: маленькие — безопасность, большие — идти назад. Смерть. Зачем. Так?

Санька уже привык к тому, что эрхшшаа способны бесконечно долбить одно и то же. Возможно, это был их способ думать.

— Первый раз, — продолжил Рра-Рашт. — Время назад. Сейчас знаем: много… — он быстро перебрал пальцы, вспоминая нужное числительное, — двенадцать шен-тейр эрхшшаа больше нет. Пять их корабли остаться есть. Большой корабли. Целые.

Санька, привыкший к манере котов изъясняться, перевёл про себя: за последние полгода на двенадцати кораблях, сопровождаемых шентейр — бригадами инженеров-эрхшшаа, — что-то произошло. Из двенадцати кораблей семь, надо понимать, погибли, а пять кораблей вернулись — но без котов на борту…

— Знаю где, — продолжал Рра-Рашт. — Ищем ответ?

— На имперских кораблях?

— Знаем где, — подтвердил кот. — Можно быть тихо. Мало люди. Ты и один. И другой Барс марцал. Надо. Ищем будем.

Санька сглотнул.

— Когда улетаем?

— Хорошо, — принял его согласие