На грани человечности (СИ)

   Однако, не наслаждалась ли некогда она сама - с ним вместе?!

   Лет двадцать назад Бариола застала Одольдо за тем же столом, с какой-то тогдашней красоткой на коленях. Что оставалось ей после, как только не окончательно порвать с ним? И вот, десятилетия спустя - Одольдо в том же кабинете, с новою пассией, может, уже тысячной по счёту. Отчего так больно до сих пор? Откуда неодолимое искушение метнуть шэммуни кинжал в спину, коварно, по-лимийски? Ох, срамница, была б ты аризианкой - из-под плетей бы живою не встала!

   Глубокий, звучный голос Одольдо (нисколько не изменившийся с годами, дорогой по-прежнему голос!) буквально спугнул кровожадные мысли Бариолы. Как догадался он об её присутствии? разве что по бессильному скрежету зубовному? Надолго ли ещё зубов хватит - сжимать намертво?

   - Мир тебе, сестра моя! - с неподражаемой елейностью приветствовал гостью отец настоятель. - Сие леди Ируандика фер Вэндор, ученица моя. Воистину достойная и благочестивая жена.

   И - возвёл горе янтарные бесовские глаза.

   (Да глубоко мне плевать, чья она там жена! Выставьте её против меня в поединке - и, Единый свидетель, муженёк её овдовеет в полминуты, будь он хоть сам король Торнский!)

   - У меня к тебе беседа конфиденциальная, брат мой. - Бариола испепеляюще вперилась в обольстительную школярку. - Потрудись оставить нас, юная дева.

   При слове "дева" лишь углами рта дёрнула прелестная воительница. Но малоприметное это движение о многом сказало Бариоле. Мол, от таковой же девы слышу, только, увы тебе, от старой; впрочем, коль сильно повезёт тебе, побыв наедине с батюшкой, ты перестанешь таковой быть; хотя едва ли возлюбленный мой польстится на эдакую вяленую рыбу - товар залежалый... "Дева" гибко выскользнула из кресла; удалилась величаво.

   Резануло душу чистосердечное восхищенье, каким проводил ушедшую отец настоятель.

   - Место освободилось, - иронично заметил Одольдо. - Можешь присесть, Бариола. Выпить не предлагаю - боюсь анафемы.

   - Дева не старовата ли для тебя, Одольдо? - едко уколола та, кивая на двери; кресло себе всё ж подвинула. - Поди, ей уж все шестнадцать?

   - Ну... - Одольдо выдержал паузу, - на мой взгляд, лишнее - требовать от женщины свидетельство об имяположении, прежде чем затеять с нею самый лёгкий флирт. Знаешь, даже ты... нет, тем более ты... была бы достаточно молода для меня, если бы...

   Он поднял на Бариолу глаза, в которых шутовство странно смешалось с мольбою.

   И - она отвела взор, с видом оскорблённой в святых своих чувствах. Почему-то приковала её внимание игра богатых перстней на холёной руке собеседника. И весь наряд его, столь пышного и изысканного, не по сану, покроя. Суетный блеск мирской. Даже знак Священного Пламени на груди - в две ладони шириной - отлит из червонного золота, каменьями изукрашен. Это ли не хула на Единого и Пророков Его?

   Хула. И вызывающая.

   Но - почему так больно и сладко замирает сердце при взгляде одном на этого галантного щёголя?

   - Как одет ты, духовный пастырь? - посетовала Бариола.

   - Полагаю, вполне благопристойно. Вот прими я столь высокую гостью в одной повязке на чреслах, подобно сарнийцу нечестивому в летнюю жару... Я-то не против, да годы уж не те.

   И руками развёл, комедиант, с таким смирением перед извечным порядком вещей, - и не найдёшь с ходу уничтожающий аргумент. Одно остаётся: катать желваки на скулах, потупив глаза.

   - Так я весь внимание, - возобновил беседу сам Одольдо. - Что за дело безотлагательное вынудило тебя, Бариола, прервать учёный диспут столь бесцеремонно?

   - Ты всё упорствуешь против Священной войны? ("Учёный диспут"! расскажите другим простакам...) И намерен удержать от участия в новом походе весь свой орден?

   - Неужто других забот не найдётся у моего ордена? Может статься, взамен похода - соберу я лучших учеников, наймусь с ними на сарнийский корабль, да отплыву в легендарный Релладор. Там, уверен, ждут меня более интересные вещи, нежели руины пустой гробницы Пророков. Виды града Ранаира мне с молодости оскомину набили.

   - Свяжись только с сарнийцами, они тебя не в Релладор доставят, а прямиком к себе в рабство.

   - Скальдов и жрецов они в рудники не продают. Я же - то и другое понемногу.

   - И чернокнижник в придачу, - добавила Бариола ядовито.

   - Эту братию сарнийцы тоже чтут, - парировал Одольдо. - Да и в своём таланте дипломата я непреложно уверен. Коль на то пошло, одна для меня неизмышлённая опасность есть - просто пойти на дно в шальную бурю. Что ж, увижу Релладор Недьер хоть после смерти. Ибо Релладор - загробный мир язычников, не так ли, Бариола?

   Глядя в упор, он сузил глаза. К чему бы - так некстати - пришли на ум строки Виальды, давно казнённой: "Карие глаза с прищуром, и улыбки мёд липовый..." От греха подальше - руку на амулет.

   - Тьфу, тьфу, Тьма Вековечная! Типун тебе на язык.

   - Заверяют сарнийцы, - продолжал Одольдо уже обычным тоном, - что жители Релладор Недьер в обиду себя не дают никому. Да мне бы и в голову не пришло - явиться к ним с войной. Для неведомых земель более пригодны не меч покорителя, но посох странника и пытливый взор учёного.

   -Подобными идеями заражена нынче едва не вся верхушка далуорской Церкви, вплоть до Владычицы. Коль так и дальше пойдёт, сами мы упадём к ногам эршенских еретиков, аки плод, червями подточенный.

   - Да так ли нужен червивый плод эршенским еретикам? Им бы навести порядок в своей епархии. Как и нам, впрочем. Не разумнее ли если не навечно замириться, то хотя бы оставить друг друга в покое.

   Бариола медленно покачала головой.

   - Возможно, в чём-то ты прав. Прежде чем давать решительный бой еретикам эршенским - следует разделаться со своими собственными.

   - Жаль огорчать тебя, Бариола, но Владычица сотоварищи более насущные дела разумеет. Хлеб для крестьян, уменьшение податей для ремесленников, поддержка учёным. Охота же на ведьм - это, прости, для юнцов забава, но не для взрослых людей забота. Тем паче, не для умов государственных.

   Подавшись чуть вперёд, Одольдо смотрел проницательно.

   - Или тебя беспокоят доходы от Священной войны? Так орден аризианок без того богат. А чтобы в дальнейшем не пойти по миру, советую открыть при монастыре школу, дело прибыльное. Казну эрихьюанцев так наполнили деньги лордов и купцов, что теперь мы имеем возможность на свои средства обучать молодёжь из самых низов.

   - Смердов приобщать к священным таинствам наук?! Ты помешался!

   И опять её рука метнулась к амулету.

   - Ничуть не бывало, Бариола. Смышлёные ребятишки среди простонародья не реже рождаются, чем среди знати. Мастер Гандар, и Тарла Кудесник, и Томирела Ратлин - стоит ли далее примеры длить?

   - Куда более - имён смутьянов, - заметила Бариола сурово. - Посеешь ветер - пожнёшь бурю; слишком упорно станешь чернь подбивать к бунту - бунт и получишь.

   Застигнутый в какой-то мере врасплох, Одольдо незаметно опустил глаза к страницам книги. Да пустое... едва ли Бариола подозревает об их общих планах с королевой и Владычицей. И недавно ведь королева просила - разузнать, что думает Бариола по поводу... Нет, не достанет смелости.

   - Поверь, нести просвещенье в народ куда приятней и полезней, нежели вылавливать чернокнижников. - Самое безопасное - принять прежний, полулукавый, полусерьёзный тон. - Бариола, Бариола. Самой-то тебе не наскучило - ревностно гоняться за мнимыми еретиками по всему королевству, подобно охотничьему турану? И за несуществующими бесами - по всем уголкам бренного своего тела? Неужто я так и не убедил тебя, что Единый даровал нам плоть не для постов и самобичевания, но для радости и наслаждения? Жаль...

   Повинуясь какому-то порыву, он отставил кресло - и замер в полушаге к Бариоле. Всякая тень шутовства сошла с лица его, уступив место горькой нежности. И Бариола застыла в своём кресле, зачарованно глядя на Одольдо, судорожно вцепившись обеими руками не в амулет - всего лишь в край резного столика...