Республиканец. Дилогия (СИ)

В палату заглянула медсестра:

– Господин десантник, вам пора. У господина инженера скоро процедуры.

Вольдемар поднялся и осторожно сжал ладонь Неймана.

– До свидания, господин инженер. Выздоравливайте скорее.

– Ого, а ты уже сержант! Быстро растешь! – Халат сполз с плеча, и Нейман увидел погон Вольдемара. – Постарайся выжить, не лезь в самое пекло.

– Как получится, господин инженер. А сержанта Брауна нашли. Позавчера. Его, раненого, под трубу спрятали и теплоизоляцией сверху прикрыли. Там он и умер. Нашли, только когда запах пошел. Из его группы вообще никто не выжил.

Дверь открылась, и в палату зашли врач и медсестра, а Вольдемару уже надо было спешить обратно в свою, да, теперь уже свою, роту.

А через два дня батальон построили на школьном стадионе и зачитали приказ о начале наступления на столицу. И вот уже шестые сутки навстречу машине тянулась серая лента дороги. Противник себя никак не проявлял, и до цели оставалось совсем немного.

Бронетранспортер дернулся, объезжая колдобину, и в тот же миг бронированная крыша лягнула Вольдемара, отбрасывая в сторону. Уже в воздухе его догнал страшный удар, а потом наступила спасительная тьма.

* * *

Запах был незнакомым и неприятным и что‑то напоминал. Попытка сосредоточиться и вспомнить не удалась, мысли расплывались и путались. А звуков не было совсем, стояла полная тишина. И темнота тоже была полной. И этот неприятный запах где‑то он его уже слышал.

«Надо попробовать пошевелить пальцами. Кажется, получилось. А теперь рукой. Тоже получилось. Только ощущения какие‑то странные. И эта лента через грудь, но дышать вроде не мешает. Дышать. Дышать – это хорошо, дыхание – это жизнь. Жизнь. А что такое жизнь? Наверное, это не только дыхание, это что‑то еще. Но откуда взялся этот неприятный запах? И куда‑то девался Радек. Стоп. Кто такой Радек? Не помню. На голове какие‑то тряпки. И ощущения странные, как будто рука ничего не весит. Не весит. Невесомость. А невесомость – это космос. Значит, я в космосе. Я лечу. Никогда не летал, тем более в космосе. И запах как в больнице. Больница в космосе? Нет, это скорее госпитальное судно. Всех тяжелораненых эвакуировали на госпитальное судно. Значит, я тоже ранен? Не повезло. Эй, эй, эй, не надо меня колоть иголкой. Куда все поплыло? Куда…»

Фельдшер отложил инъектор и сделал запись в медицинской карте о том, что раненый из бокса номер восемнадцать‑би, диагноз «контузия и минно‑взрывная травма», пришел в себя.

Вторая попытка открыть глаза была более успешной. Над головой висела тусклая синяя лампочка, рядом что‑то тихо попискивало. Вольдемар скосил глаза и увидел, что к его руке тянутся трубки, уходящие в тело. Скрипнула дверь, и в поле зрения появился кто‑то в белом халате, с инъектором в руке.

«Ну, вот опять», – успел подумать Вольдемар, прежде чем сознание отключилось.

* * *

Вольдемар Дескин проснулся, именно проснулся, а не очнулся. Причем проснулся не сам, его разбудили. И, судя по количеству собравшегося народа, не просто так.

– Как вас зовут? – спросил солидный мужчина лет сорока. – Вы помните, как вас зовут?

– Вольдемар Дескин. Сержант первого взвода первой роты первого батальона второй бригады отдельного корпуса космодесантников Республики. Личный номер четырнадцать семьсот семьдесят пять шестьсот четыре, – отбарабанил Вольдемар.

– Вы помните, что с вами произошло? – продолжил расспросы мужчина.

– Бронетранспортер подорвался на мине, а дальше провал.

– Как вы себя чувствуете? Слабость? Тошнота? Круги перед глазами?

– Слабость небольшая есть, а в остальном все нормально.

Мужчина обернулся к собравшимся:

– Случай более легкий, чем мы думали. По крайней мере, память восстановилась полностью. – Мужчина снова повернулся к Вольдемару: – Вы находитесь в Первом госпитале военного министерства. Я ваш лечащий врач, капитан Латин. У вас, наверное, много вопросов, со временем вы получите на них ответы, а сейчас отдыхайте. Пойдемте, господа.

Собравшиеся медики потянулись у выходу. Возле двери уходящий последним Латин обернулся к Вольдемару:

– Да, последний вопрос. Дата вашего рождения? Здесь какая‑то ошибка. Судя по сопроводительным документам, вам позавчера исполнилось семнадцать лет…

– Сколько я был без сознания?

– Почти три недели.

– Тогда все правильно.

Врач удивленно посмотрел на Вольдемара и, не сказав больше ни слова, вышел.

Три дня в реанимации показались вечностью. Развлекали только медицинские процедуры, один раз даже возили на томографию головы. Вечером того же дня состоялся разговор с доктором Латиным.

– Ну, что ж, с головой у вас все в порядке. Либо она у вас очень крепкая, либо вам крупно повезло. Единственное, что выявлено, это искривление носовой перегородки, причем совсем недавнее.

Вольдемар недобрым словом помянул астенского пехотинца и собственную неуклюжесть.

– Это еще до подрыва, в рукопашной, – не стал вдаваться в подробности он.

– Если хотите, можем выправить, только придется сначала сломать.

– Обойдусь, не стрелять же мне из него.

– А, это у вас юмор такой, – догадался Латин. – Ну, как хотите. В таком случае завтра я переведу вас в общую палату.

– Спасибо, доктор, а то я тут от скуки загнусь.

– Медицине такие случаи неизвестны.

– Доктор, можно вопрос?

– Конечно, спрашивайте.

– Вы не знаете, в госпиталь не поступал сержант Иван Радек?

– Нет, не знаю, но я сделаю запрос.

После перевода в общую палату на Вольдемара обрушился поток информации. Он уже знал текущую дату и день недели. Знал, что находится на Астгартусе – центральной планете Республики, более того, в самом легендарном городе Республики, старой столице – Столичном Городе. Этот город был спроектирован и построен специально как столица, тогда еще одной планеты. Может, поэтому он и носил столь незатейливое название – фантазии, что ли, у предков не хватило? Именно отсюда шло руководство экспансией Республики. Потом город стал тесен для столичных функций многопланетной Республики, и столицу построили в другом месте, назвав так же незатейливо – Новая Столица. Если на Зеде‑3 только начиналась осень, то на Астгартусе давно была зима. Впрочем, Вольдемар привык совсем к другим зимам. Зима – это когда мороз за сорок и снежный покров больше двух метров. А здесь низкое свинцовое небо и не очень холодный дождь. Через месяц сезон дождей закончится и снова начнется курорт. Жаль только, моря поблизости не было. А вот летом точно будет за сорок. В тени. Если с названием предки не мудрствовали, то место для города выбрали грамотно.

И, конечно, потоками шли победные реляции с Зеды‑3. Пока Вольдемар катался на госпитальном судне, столицу Зеды освободили.

– И как только без меня обошлись? – схохмил сержант Дескин.

Но в глубине души было обидно – все закончилось без него. И очень жаль было тех, кто находился в транспортном отсеке. У них шансов не было. Хорошо, что второе отделение вместе с Перкинсом оставили в основной колонне. И что с Радеком?

Запрос капитана медицинской службы Латина ситуацию не прояснил. Из тех, кто пострадал при взрыве фугаса, на госпитальное судно никто не поступал. А если не поступал…

– Неужели только я один? – высказал свою мысль Вольдемар.

Общая палата, в которую попал сержант Дескин, была четырехместной. Одна койка пустовала, две других занимали космодесантник и сержант ВКФ с республиканского крейсера. Все трое в разное время были доставлены из системы Зеды. Республиканская военная медицина никогда не делила раненых, да и вообще любых пациентов, по родам войск. Все попадали в одни палаты, всем оказывалась одинаковая помощь. Но было разделение по званиям. Одни палаты предназначались для рядовых и сержантов, вторые для офицеров и третьи для генералов. Разница между солдатскими и офицерскими палатами была невелика, а в некоторых госпиталях отсутствовала вовсе. Совсем другие условия были созданы для генералов и адмиралов. Но это товар штучный, его надо беречь, холить и лелеять.