Юнда. Юдан (СИ)

Молча, один за другим, мы выходили из медицинского отсека.

- Мой командир погиб, - Исотр`а снял плотно прилегающие к коже очки, чего не делал никогда ранее, и принялся вертеть в костлявых пальцах.

- Ты подчиняешься не ему, - напомнил Радецки, облизнув черные губы.

- Я знаю, - неохотно отозвался Исотр`а.

- Но ты страдаешь? - Радецки умышленно выбрал это слово, чтобы не было понятно, то ли это действительно то, что он имеет в виду, то ли просто недостаточно хорошо говорит на унисе.

- Я не страдаю, - отозвался Исотр`а. - В нашем языке нет слова "страдание". Оно человеческое. Я сожалею. Мне будет его не хватать. Нас и так было мало.

- О да, - с непередаваемой интонацией протянул сатен. - Вас все меньше и меньше.

Он поднялся с кресла, придерживая больную руку, и медленно прошелся по маленькой каюте Исотр`ы, по одному ему понятным точкам, от чего простое движение походило на танец.

- Тиферет конец, - сообщил сатен, закончив сложную фигуру из собственных шагов. - Ты это знаешь, я это знаю, Альма это знала бы, если бы была жива. Жаль, что ее нет. Если бы ты подорвал шаттл, это было бы гуманнее. Но ты так хочешь жить, правда, Исотр`а?

Анжер попытался неприязненно улыбнуться, копируя улыбку Радецки, но у него не получилось.

- Даже сейчас ты играешь, - продолжил сатен. - Пытаешься воздействовать на меня? Я не человек, на меня не действуют, как на твою драгоценную Альму, твои нелепые попытки нарисовать на лице улыбочку или что-то подобное. Станции конец. Я предпочел бы жить. Выслушаю твои предложения.

- Ты слишком все усложняешь, маар Радецки, - заметил Исотр`а, снова надевая очки.

- Маар, - вкусно протянул сатен. - Нет, для того, чтобы называть тебя "маар", я недостаточно тебя ненавижу.

Исотр`а безразлично уставился в круг иллюминатора за плечом сатена.

- Напомни мне, как звучит наш приказ? - мягко попросил Радецки после длинной паузы, когда понял, что Исотр`а не скажет ни слова.

- "Не допустить распространения информации о наличие на Юдане потенциально опасных форм жизни любой ценой. Все, подозревающие о наличие на Юдане какой бы то ни было жизни, подлежат немедленному уничтожению. Допустимы массовые убийства при наличие весомых доказательств, отсутствия следов и убедительно сфальсифицированной версии происходящего", - Исотр`а замолчал. По его скучному голосу невозможно было понять, какие именно эмоции вызывает у него приказ, который он выполнял уже много лет.

- А ведь тебе больно за них... - удивленно протянул Радецки, помолчал немного, то и дело облизывая губы раздвоенным языком, а потом холодно и неприятно заметил: - Мне тоже было страшно, когда умирала моя команда. Больно и страшно. Но я ничего не мог сделать, потому что мой приказ был важнее.

- Если бы твой приказ был важнее, - в голосе Исотр`ы что-то звякнуло, как звякает, лопаясь, струна, - ты бы взорвал Ар-на-Лафар изнутри и не потащил эту дрянь с собой.

- Сделай что-нибудь с Тиферет, - сипло отозвался Радецки, резко разворачиваясь к двери.

- Я тебя вытащу, маар, - пообещал анжер и добавил, вспомнив, как мучительно страшно кричала, умирая, Альма. - Это слишком страшно - когда умирают свои.

Радецки дернул головой, беззащитно сведя лопатки, и сенсорная дверь мягко сомкнулась за его спиной.

Я хотел пойти к себе и отдышаться, но отдышаться не получилось, потому что в каюту следом за мной протиснулся Эктор.

- Ты можешь мне ничего не рассказывать, - прямо с порога проговорил Эктор, поднимая руки ладонями кверху, как будто сдаваясь. - Но я решил, что тебе вредно оставаться одному и писать письма своей виртуальной девушке.

- Она не виртуальная, - слабо огрызнулся я, с ногами забираясь на кровать.

Мне было по-настоящему плохо и страшно, так, как не было никогда до этого. Измученная нервная система слабо трепыхалась, и то и дело хотелось прилечь, закрыть глаза и попытаться представить, что все, случившееся сегодня - просто дурной сон. Но закрывать глаза тоже было страшно - я боялся, что на внутренней стороне век слишком хорошо отпечаталось искаженное криком лицо Альмы или белые бездвижные глаза Син`ешаля.

- Хочешь выпить? - предложил Эктор, сунув мне в руки жестяную банку. - Это Муха бодяжит. Отрава страшная, но помогает, говорят.

Я не хотел напиваться, и не хотел разговаривать с Эктором, но когда я вообще делаю то, что хочу?

- Про что тебе рассказать? Или просто помолчать? Хочешь, обниму?

Я покосился на Эктора и спросил вовсе не то, что спросить собирался:

- Исотр`а сказал, что умирая анжер слышит эту их песню во второй раз, один. Он же уже мертв, он не может ничего слышать, - я замолчал и принялся жевать губу, чтобы позорно не разреветься.

- Анжеры верят, что они не могут по-настоящему умереть, пока не услышат песню, - отозвался Эктор. - Этой песней они отпускают своих умерших.

- А почему один? - поинтересовался я, пытаясь успокоиться. - Нас же там была толпа.

- Он имел в виду, что не с другими анжерами, - отмахнулся напарник и, поймав мой недоуменный взгляд, поинтересовался: - Ты что, правда не знаешь?

- Не знаю про что?

- Про колонизацию по-анжерски.

Я покачал головой. Мне было все равно сейчас, про что слушать. Колонизация по-анжерски так колонизация по-анжерски.

- Смотри, - Эктор подсел ко мне на кровать, отобрал у меня банку с Мухиным напитком, открыл и снова сунул мне в руки. - Анжеры колонизируют планету так: они строят инкубатор, а в инкубатор складывают свои яйца. Да не те, которые между ног, а те, которые они откладывают. У них же женщин-то нет, вот и приходится выкручиваться. А яиц в инкубаторе под пятьдесят-сто штук. Вместе со всей этой байдой они строят самостоятельную систему по производству оборудования. Я сам не видел, но, говорят, крутейшее зрелище: здоровая такая вышка, и она производит саморазрастающиеся эти блоки, из которых у анжеров дома.

- Самовоспроизводимые квазиживые блоки для строительства жилищ, единственные квазиживые объекты, доступные анжерам. Первоначально такие блоки изготавливались сатенами в качестве доказательства мирных отношений между расами, - на автомате поправил я. Когда-то я работал с квазиживыми элементами, но сам жить в таком доме не смог - никогда не имел привычки лепить податливые, как пластилин, стены согласно своему желанию.

- Во, именно это слово! - обрадовался Эктор, не слушая мои объяснения. - И так по пять-десять штук на одной плане, ставя по штуке в год и того и другого. Понял, да? Год начался: поставили один инкубатор и систему эту. Еще год прошел - еще одну. И так пять лет подряд. Глядишь - вся планета ими истыкана вусмерть. А лет через примерно пятнадцать "вылупляются" достигшие совершеннолетия инкубаторские детки. В инкубаторе кроме жрачки их еще до отказа напендеривают информацией. Они вылезают и начинают из того, что там автоматическая машина наваяла, колонизировать планету - то есть тупо строить. Через год "вылупляется" вторая партия, через два года - третья. И они все начинают строить. Через двадцать лет, когда вылупляется вся партия, у них уже есть полностью застроенная планета. Круто, правда? И тут же эта машина стройматериалы бодяжит, они ее на ходу прямо перестаривают, техника-то на высоте.

- Ты вообще-то про песню рассказывал, - напомнил я, прикладываясь к банке. Напиток Мухи пах травами и вызывал, почему-то, воспоминания о детстве, полузабытые и от того удивительно теплые.

- Когда анжеры вылупляются, у них играет эта песня. Ну, в контейнере. Одна для всех. И они жмутся друг к другу и слушают ее, и запоминают на всю жизнь, один раз услышав. И они живут с этой песней всю жизнь в ожидании, что однажды ее придется петь для кого-то из них, как пел сегодня Исотр`а.

Он замолчал, разглаживая на коленях белый платок, которым еще сегодня махал вслед нашему шаттлу.

- Чей платок? - спросил я, хотя мне было все равно.