За право летать

приходит на ум, — это то, что их тоже ослепило. Видимо, этот остров как-то пытался защищаться…

— Остров — защищаться… — Адмирал снова запыхал трубкой. — Я приказал проверить. Все визиблы на нашей базе с периодичностью примерно раз в полторы—три минуты выдают сбой. Все одновременно. Несомненно, это внешнее воздействие. Неясной природы. Периодичность сбоев не строгая, закономерности изменений ритма пока не установлено. С поверхности никаких летающих объектов в радиусе пяти тысяч миль не определяется, пространство кажется удивительно пустым… впрочем, как вы знаете, с поверхности всегда мало что улавливается…

Не выпуская изо рта курительной трубки, он поднял телефонную, сказал что-то на непонятном языке, подождал ответа, покачал головой. Снова сказал что-то, коротко и устало.

— Никаких изменений, — сказал он. — Визиблы сбоят. Я приказал прекратить наблюдения за пространством. Мальчикам очень больно.

Геловани внутренне поежился. Он помнил, как отходил — да что там, отходит до сих пор — Исса после того, как визибл взбесился. Исса так это и воспринял: взбесился. Все перемешалось…

— Мой корабль готов к вылету? — спросил Геловани.

— Да, — медленно кивнул головой адмирал. — В любую минуту. Вы поведете сами? Или возьмете свежего пилота?

Секунду-другую Геловани колебался. Потом покачал головой:

— Нет. У мальчиков недостаточно навыков в атмосферном пилотаже — да ещё вживую. Поведу сам.

— Можете прихватить доктора Майе, ему все равно нужно в его обдолбанный Амстердам, — предложил адмирал. — Через неделю у него кончается контракт, но я готов отпустить его хоть сейчас. Из Петербурга до Амстердама ходят трамваи, не так ли? — Он усмехнулся.

— Плохой доктор?

— Доктор хороший. Очень хороший. Но пидор. А я отвечаю за мальчиков.

— Были какие-то?.. — осторожно спросил Геловани.

— Нет. Держался, как скальный баран. Молодец. Но я боюсь, как бы не расслабился напоследок. А его сменщик уже готов, я заберу его завтра из Кейптауна…

(Только спустя несколько лет, вспоминая эти дни, когда случилось так много всего и, можно сказать, радикально поменялась эпоха, Геловани сообразил; а откуда же сэр Рейли узнал, что доктор — голубой? Если тот весь срок службы честно воздерживался от приставаний к мальчикам? Ему даже захотелось найти дока Майе и задать пару вопросов, но тот не отозвался…)

Потом как-то сразу, не успев моргнуть, Геловани оказался в пилотском кресле. Рядом был Исса, бледный и строгий, но с сияющими глазами, а за спиной ворковал доктор и бредила Римма, совершенно невозможная женщина со все ещё пушистыми, как одуванчик, волосами. Двое из космодромной обслуги, в оранжевых меховых комбинезонах, провожали корабль. Вот его подцепил пушер, направил к воротам. Оранжевые подняли руки в одинаковом прощальном жесте. Ворота распахнулись, фары осветили черную гладь стартового стола. Когда пропала тяжесть и корабль закачался под порывами ветра, Геловани полностью выпустил крылья и чуть качнул вперед сектор тяги…

Он сделал круг над базой,