За право летать

случайно. Я встретил девушку в подходящем для моих целей эмоциональном состоянии. Я не мог знать, что она как-то связана с вами…

Адам вдруг ощутил какую-то предельную, звенящую, прозрачную ясность в голове. Он аккуратно закрыл машину, обошел её спереди, остановился, примерился — и бесхитростно, с разворота, дал марцалу по морде. Тот отлетел на шаг, попытался что-то сказать — Адам влепил ему ещё раз, уже по-настоящему, как на ринге, классическим свингом. Голубые глаза марцала стали белыми, закатились, он сел на задницу, потом повалился на спину, деревянно тюкнувшись затылком.

— Спасибо, дядя Адам, — сказал за спиной Санька. Адам только кивнул. Его мутило от отвращения к себе, и в то же время где-то в брюхе, в желудке, в печенке — он не знал, где точно, — рождалось странное чувство облегчения…

Глава четырнадцатая.

ОДНО НЕОСТОРОЖНОЕ ДВИЖЕНИЕ…
Бесконечное 24 августа 2014-го

— На шести базах сейчас точно такая заварушка, — сказал Макарушкин, начальник оперативного подразделения группы «Вымпел»; несколько лет назад Адам учился с ним на одном курсе в академии, и оба здорово обрадовались нечаянной встрече. — Это только по России и Европе. А китайцы вообще на ушах стоят… И где ваша хваленая контрразведка?

— Я на флоте не служу, — в который раз оправдался Адам. — И потом — пацаны до этого не сами додумались, марцалы помогли, а против марцалов наша контрразведка ещё сосунок. Вы хоть это имейте в виду…

— Да уж… пацаны. Мальчик в канаве нашел пулемет — больше в деревне никто не живет… Если Бабакин их не уболтает — придется идти силой. А что делать? — Макарушкин пожевал ус. — Хорошо ты приложил этого парня, но рано. Пусть бы он сначала нам схему минирования нарисовал.

— Перестарался, — сокрушенно сказал Адам. — Хотел просто — дать по морде, и все…

Барс пришел в сознание, но из-за треснувшей челюсти и выбитых зубов еле мычал, путался в словах и вообще мало что помнил. Рассчитывать на него было пока нельзя.

Ввалился майор Бабакин, пожилой дядька самого что ни на есть простецкого вида, красноносый, в промокшем плаще. Макарушкин говорил, что он — один из лучших в мире переговорщиков, способный уболтать кого угодно, заставить обвешанного гранатами зомби плакать и каяться…

— Ну погодку устроили, засранцы, — сказал Бабакин, шмыгая носом. — Как все равно октябрь… Ни черта у меня не выходит, Иваныч, — повернулся он к Макарушкину. — Не помню такого, чтобы вообще на контакт не шли. Не люди, а… я не знаю… жестяные барабанщики какие-то. Все безотцовщина… Пойдем, сынок, — повернулся он к Саньке. — Не хотел тебя задействовать, думал, сам вырулю. Да вот… видишь. Охрип и умом слегка тронулся. Попробуй ты. Понимаешь, душа у каждого есть, а вот у этих… болтается неизвестно где, и дай-то Бог, чтобы на привязи… Ее бы обратно втащить.

— Я тоже безотцовщина, — зачем-то сказал Санька.

— Значит, лучше поймешь, что и почему. А может, не поймешь… Может, они тебя послушают — тогда вообще все образуется. А нет… Нам бы ещё с полчаса продержаться, пока