Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)

В госпиталь Саша решил не возвращаться. Очень хотелось сделать жене приятный сюрприз — без предупреждения нагрянуть на работу. Скрыть от Ирочки утром выписку получилось без труда. Она, как и всю последнюю неделю, торопилась попасть на первый экспресс «Центрум — Радужное», поэтому и не заметила ни верхней одежды в шкафу, принесенной накануне Морганом, ни отметки о выписке на информационном табло больничной палаты. Жена, разрываемая противоречивыми чувствами, вообще забавное зрелище, но цейтнот — особая к этому спектаклю приправа. Осознанное чувство долга и стремление быть пунктуальной тащили Ирочку от постели мужа прочь, заставляя при этом судорожно дёргать за рукав халат. Но желание продлить прощальный поцелуй вынуждало тянуть шею. В конце концов, неизбежное свершилось. Ирочка содрала с себя халат и умчалась, выбившись из графика всего на три с половиной минуты, а муж её получил возможность обдумать создавшееся положение. Что-то странное творилось с Ириной Волковой в последние дни. Однажды вечером сообщила, не глядя в глаза, что собирается на следующий день в Радужное — осмотреться. Казалось бы, что может быть любопытного в детском поселении? Обычный купол, большой только — больше прочих. Ну, растения там земные, трава, цветы, но ведь Ирочке это не в диковинку! Подумаешь, деревья… В «Центруме» тоже есть парк. Нет, не флора, естественно, интересовала бывшую принцессу Грави. Но фауну Радужного составляли дети, да ещё три или четыре сотни взрослых. «Я как-то, помнится, сказал в шутку, что если Иру интересует педагогика — ей к Можейко, — припомнил Саша. — Приняла всерьёз?» Вечером того же дня попытался осторожно расспросить жену, но Ирочка смущалась и отвечала неопределённо. Призналась только, что принята в Радужное стажёром. «На общественных началах», — пояснила она, и больше не прибавила ни слова. И Саша хочешь — не хочешь, но вынужден был смириться. Стажёром так стажёром. Но что же она там целыми днями делает? Возвращалась Ирочка усталая, на расспросы отвечала неохотно. И вообще — появилась у неё такая привычка — замолкать вдруг на полуслове, смотреть, округлив глаза, в пространство и не отвечать, прислушиваясь к чему-то, для слуха прочих недоступному. Осунулась, побледнела… Ну, это не странно — при таком-то распорядке, да и госпитальная жизнь сама по себе способна испортить цвет лица вполне здоровому человеку, и всё же… В общем, было на душе у Волкова неспокойно. В конечном итоге он решил, что виноваты вести с Земли. Джоан настоятельно звала капитана Волкова, дочери же являться на Землю запретила категорически. «И правильно, — в который раз думал Саша, направляясь к пассажирскому терминалу станции «Центрум». — Здесь безопаснее. Всё равно я бы её с собой не взял. И пробраться на «Улисс» на этот раз у неё не выйдет. Корабль на орбите, пойду я к нему на боте, в кабине спрятаться негде, там я едва-едва помещаюсь». Тут капитану «Улисса» пришлось прервать размышления — дверь «экспресса» собиралась закрыться, следовало поспешить. И он наддал. «Километра три в час — бешеная скорость. Ходок из меня… Дождутся? Там есть кто-то в салоне».

Полный мальчишка лет семи и особа женского пола неопределённого возраста. Сорока или шестидесяти лет примерно. Сообразительный мальчик, увидев, как человек в комбинезоне с эмблемой Сектора Планетологии шаркает ногами, нажал-таки кнопку «Стоп». Последнее усилие — и задыхающийся, красный Волков рухнул в ближайшее пассажирское кресло. Впрочем, в салоне рейсовика свободных мест сколько угодно: толстый мальчик, женщина неопределённых лет и Саша, — вот и все пассажиры. «Ещё бы — разгар рабочего дня, кому туда ездить, кроме симулянтов, вроде меня», — подумал капитан и скосил глаза на толстого мальчика.

— Вы очень старый? — без всяких предисловий поинтересовался юный джентльмен, поймав взгляд капитана.

— Женечка! — одёрнула мальчика его чопорная спутница. Волков глянул на ней с любопытством, пытаясь определить: мама, бабушка или тётушка?

— Ну что вы, Евгений! — покачав головой, отозвался Саша. — Я немногим старше вас. Между прочим, здравствуйте.

— Да? — не ответив на приветствие, удивился мальчик. — А ходите как старик.

— Женечка! — снова одёрнула мальчика его… «Нет, не мама, определённо, — решил Волков, — Бабушка, или тётя». Это выяснилось тут же: леди стала шептать на ухо юному джентльмену, на что тот отвечал громко: «Ну и что, ба? Что тут такого, если он ползает, как…» Но бабушка, очевидно желая скрыть от капитана эпитет, каким его наградил смышлёный мальчик, громко повторила: «Женя! Замолчи, тебе вредно много разговаривать!»

«Ага, — решил капитан, — есть, оказывается, тут кроме меня ещё один симулянт. Бабушка его конвоирует в Радужное. Выписали беднягу. Что ж, это хорошо, когда вредно много разговаривать. Может быть, вздремну — полчаса лёту»

Но на предприимчивого крепыша увещевания бабушки не подействовали. Он устроился удобно, склонил голову набок и задал следующий вопрос:

— Вы планетолог же?

Волков значительно кивнул. Раз уж не выйдет подремать, нужно хотя бы поразвлечься.

— А слыхали вы, что Волков с Морганом… Ну, вы знаете же! Ба, не мешай! Они же тоже из вашего же сектора! Что откопали каве… пещеру марсиан? Это правда же?

— Правда, — подтвердил Волков, изо всех сил пытаясь сохранить серьёзный вид.

— Да?! А мне Сёмка из параллельного врал, что это враки! У них воспиталка новая, так Сёмка врал, что о ней врали, что она — жена самого Волкова! И она всем им врала, что никакого города нет и марсианских пиявок там тоже нет. А я так думаю, если нет марсианских пиявок, то почему же тогда Волков попал в госпиталь? Что ему, делать нечего? Ха! И никакая она не жена Волкова! Зачем Волкову эта противная воспиталка?

— Женя! — снова попыталась урезонить внука его деликатная бабушка, но цели не достигла.

— Евгений, а вы не скажете, как зовут новую воспитательницу вашего друга? — полюбопытствовал Александр. Беседа занимала его чрезвычайно.

— А! — мальчик махнул рукой. — Обычно как. Ирина Робертовна.

— Ага. Ну, так я вынужден вас огорчить, она действительно жена Волкова.

— А чего она тогда врёт, что нет там города? Или… — мальчик глянул на капитана подозрительно:

— А вы-то откуда знаете? Вы что же, знакомы с самим Волковым?

— Знаком немножко. По работе, — уклончиво ответил Саша, прикрыв ладонью нижнюю часть лица.

— Да?! — интерес мальчика к разговору возрос, попытки бабушки вернуть голосовой аппарат внука к щадящему режиму провалились бесповоротно. — Вы с ним работаете? Тогда вы должны знать, что было в той… пещере. Знаете?

— К сожалению, марсианских пиявок там действительно не было. И древнего города тоже.

— О-о! — собеседник капитана огорчился.

— Да, коллега, увы, — покивал Саша, и, чувствуя потребность как-то компенсировать урон, нанесенный надеждам юного исследователя пещер, перегнулся через проход и спросил шёпотом:

— Хочешь, я расскажу тебе об одной штуке, о которой Волков не говорил пока никому?

Ответ на этот вопрос не требовался. И так было видно — так хочет, что даже не заметил явного противоречия: откуда же тогда сам капитан знал тайну, если Волков не рассказывал о ней никому?

— Волков считает, — внятно шепнул капитан в подставленное ухо, — что это не единственная такая каверна здесь на Марсе. Волков думает, что их ещё как минимум три. И расположены они… Ты только никому об этом пока не рассказывай, это же только гипотеза. На экваторе их нужно искать.

«Вернее, там, где миллиард лет назад был экватор», — добавил про себя Саша, с удовольствием наблюдая за произведенным впечатлением.

Остаток пути прошёл в полном молчании: коллега Волкова обдумывал открывшиеся перспективы и, должно быть, именно поэтому забыл попрощаться.

Капитану Волкову не приходилось бывать в Радужном, — селение построили года через три после того, как Саша закончил школу. Студента Александра Волкова Обобщённая Теория Взаимодействий интересовала значительно больше, чем марсианские новости, поэтому известие об открытии интерната не удостоилось его внимания. Позже, узнав о существовании купола, построенного революционным для того времени методом — литьём по гравитационной опалубке, Саша собирался съездить и посмотреть (не на детей, естественно, а на купол), да так и не собрался. Через месяц необходимость в поездке отпала. Метод стали применять повсеместно; можно было увидеть не только результат, но и сам процесс где угодно, на любой стройке.