Времяточец: Исход

– Ты опоздал, свинья старая. Я доложу об этом! Герру Доктору пришлось ждать. И это ты называешь уважением к чиновникам Рейха? – он занёс кулак, и куратор сжался, ожидая неизбежного удара.

– Минуточку! – раздался позади них голос. Невысокий темноволосый мужчина в кожаном пальто и чёрной шляпе вышел из машины. Холодными серыми глазами он посмотрел на шофёра: – Вы!

Громила стал по стойке смирно:

– Герр Доктор?

– Кто вам разрешил говорить?

– Но, герр Доктор...

– Молчать! Сядьте в машину и ждите моего возвращения.

– Слушаюсь, герр Доктор. Позвольте узнать, как долго...

– Не позволю! Но если по моему возвращению вы не будете сидеть за рулём, то я о вас доложу.

– Так точно, герр Доктор.

Шофёр забежал обратно в машину, сел за руль, выпрямился, и уставился вперёд.

Мужчина по имени Доктор подошёл и коснулся руки дрожащего куратора.

– Никаких проблем, – мягко сказал он. – Мы прибыли почти одновременно, жалобы не будет. Пройдёмте вовнутрь?

Вынув огромную связку ключей, старик отпер дверь. Его руки так дрожали, что ему тяжело было попасть ключом в замок.

– Вы очень добры, герр Доктор. Я бы не хотел лишиться привилегии работы в Музее, хотя он сейчас и закрыт... – он закатил свой велосипед в фойе и запер дверь. – Идёмте за мной, Доктор. Военные архивы находятся в дальней части здания, нам нужно пройти по галереям.

Он повёл Доктора вверх по лестнице и через первую галерею. Смотритель заметил, что посетитель оглядывается по сторонам с явным удивлением. Огромная галерея, как и последующие галереи, была почти пуста. Там, где раньше были картины, статуи, гобелены, сейчас не было ничего. Голые стены, пустые постаменты, и гулкая тишина, в которой разносилось эхо их шагов.

– Теперь я понимаю, почему Музей закрыт для публики, – сухо сказал посетитель.

– Боюсь, публике тут почти не на что смотреть. Большая часть экспонатов сейчас в Берлине. Маршал Геринг лично следил за их изъятием.

Посетитель кивнул:

– Да, он всегда был увлечённым коллекционером...

Смотрителя удивило явное удивление этого человека. Естественно, музей был выпотрошен. Национальная Галерея и все остальные музеи и художественные галереи также были опустошены, их культурные сокровища были отправлены в Музей Адольфа Гитлера в Новом Берлине.

Он провёл посетителя к пыльным кабинетам в задней части здания.

– Когда архив музея увезли в Берлин, здесь какое-то время размещалось Бюро Военных архивов. Сейчас Бюро уже закрыто, но документы всё ещё не перевезли. Какой период вас интересует?

– От начала войны до сегодняшнего дня.

– В таком случае, наверное, вот в этой комнате... – он завёл посетителя в длинную, пыльную комнату, уставленную шкафами с папками. – Все документы расположены по порядку, начиная с вот этого шкафа. Вам чем-то ещё помочь?

– Нет, спасибо. Вы очень добры.

Куратор побрёл прочь. Какой странный человек, – подумал он. Самый вежливый нацист, которых доводилось видеть. Даже не верится...

Оставшись один, Доктор подошёл к шкафу, вынул одну из папок и раскрыл её. В ней было полно карт и военных докладов. Он начал читать.

Начало событий шло по знакомому руслу. Всё началось в 1939 году. После продолжительной серии не встретивших серьёзных возражений «аншлюссов» Рейнской области, Австрии, и Чехословакии, которую нацистские историки называли «вдохновлённое Фюрером славное объединение законных наследий Рейха», Адольф Гитлер напал на Польшу, страну, чью безопасность неосмотрительно гарантировала Великобритания.

К явному сожалению историка, британцы решили соблюсти свои обязательства и потребовали от Гитлера уйти. Он должен был отвести свои войска, или же они объявят ему войну. Гитлер был абсолютно уверен, что британцы не станут воевать из-за Польши, и ошибся. В сентябре 1939 года началась война. Армии Гитлера с поразительной скоростью пронеслись по Европе в Блицкриге – молниеносной войне, британцы и французы были вынуждены отступать.

Пока что всё знакомо, – подумал Доктор. История была такой, какой он её знал, какой она должна была быть. Но где-то что-то изменилось. Вопрос был в том, где, как, и почему?

Он открыл другую папку.

***

Хеммингс и Эйс были в комнате для допросов. Это был ещё один подвал с бетонными стенами, в центре стоял стол, а с потолка свешивалась мощная лампа. Стол был привинчен к полу, и в нём были странные углубления с тёмными пятнами. На потолке был крюк, а в углу были ванна и раковина.

Они сидели по разные стороны стола на жёстких деревянных стульях. Хеммингс курил сигарету и вертел в руках хлыст. Как неоригинально, – подумала Эйс. Зловещая комната и мужчина с хлыстом, одетый в чёрную униформу – она это видела в сотнях старых кинофильмов. Но ей всё равно было не по себе. Как там когда-то сказал Доктор? «Не смотри на клише свысока, Эйс. Единственная причина того, что они становятся клише, состоит в том, что они работают».

Внезапно Эйс поняла, что ей страшно. Нужно перехватить инициативу, – подумала она. – Взять на себя контроль, как это делает Доктор.

– Долго мне ещё ждать? – громко спросила она.

Хеммингс ударил хлыстом по столу:

– Это я решать буду!

– Вы слышали приказы герра Доктора, – дерзко сказала Эйс. – Я должна быть арестована, задержана на какое-то время, как будто меня допрашивают, а затем отпущена с другими задержанными, чтобы я могла связаться с подпольем.

Хеммингс улыбнулся.

– «Как будто» допрашивают, – мягко сказал он. – Но насколько «как будто», вот в чём вопрос, – он говорил мягким, мечтательным шёпотом, словно в трансе. – Может быть, мне следует подвергнуть вас полной программе? Начать можно с порки. О, это будет в полном соответствии с инструкцией. Стандартное количество ударов в присутствии врача... на всякий случай. Даже официальные бланки будут заполнены, – он кивнул на стоявшую в углу ванну: – Водные процедуры обычно очень успешны. Погружаем голову и держим, пока лёгкие не готовы взорваться, затем вынимаем... и снова под воду... – он указал на крюк в потолке. – Или, к примеру, «карусель». Руки связываются за спиной, подвешиваем за запястья, и крутим туда-сюда. Последствия могут оказаться неизлечимыми. Некоторые потом никогда не могут больше выпрямиться.

Сделав глубокую затяжку, он посмотрел на горящий кончик сигареты:

– Даже простая сигарета, если её приложить к нужному месту...

Да он псих, – подумала Эйс, – настоящий извращенец, а я в его власти. Огромным усилием она подавила дрожь в голосе.

– Слушай, ты, садист. Это всё понарошку. Я не – повторяю – НЕ настоящая пленница. Ты слышал приказ герра Доктора. Если ты его нарушишь, или перестараешься, то очень, очень пожалеешь.

Хеммингс долго и глубоко вздохнул:

– Да. Да, конечно. Какая жалость. Может быть, в другой раз.

– Другое дело, – сказала Эйс. – Я вижу, что ты обожаешь свою работу, но надо держать себя в руках.

Он нагнулся к ней через стол, сверкая глазами:

– Но я не думаю, что мы можем выпустить тебя с допроса без единой царапины. Это было бы абсолютно неубедительно.

Хеммингс наотмашь ударил Эйс по лицу, и она упала со стула.

7. СОПРОТИВЛЕНИЕ

В кабинете на верхнем этаже Канцелярии в Новом Берлине Альберт Шпеер, главный архитектор Тысячелетнего Рейха, изучал подборку чертежей. Огромное окно давало вид на перестроенный город с широкими бульварами и колоссальной триумфальной аркой, гигантскими стадионами, административными зданиями и вокзалами. Большей части старого Берлина уже не было, и новый город своими колоссальностью и грандиозностью превосходил Рим и Афины времён их расцвета. Это был город с населением десять миллионов человек, он стоял во главе Германской Империи с её 140 миллионами граждан и бесчисленным множеством рабов.

Шпеер только что вернулся со встречи с самим Фюрером. Он демонстрировал ему проекты нового Дворца Фюрера, который должен был стать высшим достижением Нового Берлина. Он будет в сто пятьдесят раз больше, чем старая Канцелярия Бисмарка. Два миллиона квадратных метров общей площади этажей, восемь огромных приёмных залов, театр, обеденный зал с местами на тысячу человек. Но он всё ещё не был построен, и Фюрер был недоволен. Шпеер вздохнул. За последние пять лет они перестроили большую часть Берлина, и даже ресурсы Германской империи, опирающиеся на бесконечные запасы рабского труда, не могли сделать невозможное.