Времяточец: Исход

– Боюсь, юная леди, о вашем уходе и речи быть не может, – сказал старик.

Его голос изменился, а в руке появился огромный револьвер.

Ма Баркер в раскачку прошла к двери, заперла её, перевернула табличку с надписью «ЗАКРЫТО», и подтолкнула Эйс в сторону стойки.

– Налей девушке чаю, Попп. И нам с тобой тоже налей.

Старик налил в три толстые фарфоровые чашки чаю и кивнул на стоявшую на стойке жестяную сахарницу. Рядом с ней лежала облепленная сахаром ложка, цепочкой прикреплённая к стойке.

Эйс попробовала чай. Он был горячий, крепкий, и действительно имел вкус чая.

Ма Баркер шумно хлебнула чай.

– Бутербродов нет каких-нибудь?

– У меня под стойкой есть настоящее масло и хорошая ветчина, – сказал Попп. – Они выпали из грузовика Freikorps.

Он вынул из-под стойки кусок ветчины, длинный тонкий нож, буханку хлеба, и пакет масла. Револьвер он положил в пределах досягаемости – своей, а не Эйс – достал из ящика нож для хлеба и начал отрезать ломти.

Ма Баркер взяла длинный нож и начала нарезать ветчину.

– Ну что, дорогуша, – сказала она. – Кто ты такая и что тебе тут нужно?

Эйс кивнула на старика:

– Вы меня сюда пригласили... на Фестивале. Вы красили какую-то оградку, которая и так была покрашена.

– Я твоего друга пригласил, – сказал Попп. – Невысокого такого, в смешной шляпе. Почему его нет?

– Он занят, – сказала Эйс. – Поэтому послал меня.

– А зачем он тебя прислал?

Эйс попыталась вспомнить инструктаж Доктора. Толку от этого было не много.

«Просто поговори с ними, Эйс», – сказал он. «Нельзя им рассказывать кто мы и откуда, они всё равно не поверят. Нельзя рассказывать о том, что нам на самом деле нужно, в это они тоже не поверят. Просто скажи, что мы хотим помочь. Узнай всё, что сможешь, о том, что тут происходит, начиная с начала войны, с поражения Англии. Посмотри, не сможешь ли найти какие-нибудь намёки на внеземное вмешательство... на что-нибудь, похожее на Времяточца». После небольшой паузы он добавил: «И не давай им нитро-9».

Эйс сообразила, что Попп и Ма Баркер выжидающе смотрят на неё. Она посмотрела на пистолет рядом с Поппом, на длинный нож в руках у Ма Баркер, и поняла, что от её слов зависит её жизнь.

– Мы с Доктором прибыли издалека, – сказала она. – Не спрашивайте, откуда, я не могу ответить.

– Из Америки? – спросил Попп. – У нас в стране таких синих будок не делали.

– Из Канады? – предположила Ма Баркер. – Правительство в изгнании?

– Да какая разница? – сказала Эйс. – Поверьте, вам это не нужно знать, – почувствовав внезапное вдохновение, она добавила: – А то, чего вы не знаете, вас не смогут заставить рассказать.

К её облегчению, слушатели кивнули, соглашаясь.

– Мы явились сюда, чтобы узнать, не можем ли мы вам помочь, – продолжала она. – Но для этого нам нужно знать о том, что тут происходило с начала войны.

Они недоверчиво смотрели на неё и молчали.

– Послушайте, – отчаянно сказала Эйс. – Я ведь не прошу выдавать никакие секреты. Я не хочу знать ничего из того, что нацисты не знают – ни имён, ни явки. Мне просто нужно знать об обычной жизни тут. Всё то, что вы знаете, а мы не знаем, потому что вы тут были, а мы – нет.

Попп и Ма Баркер переглянулись.

– Не вижу в этом вреда, – сказала Ма Баркер.

Попп сказал:

– Почему бы и нет... а там посмотрим.

Они начали рассказывать. Они рассказали о молниеносном завоевании, о немецких войсках в Уайтхолле, появившихся там раньше, чем кто-то успел понять, что происходит.

– Вскоре после этого был подписан Англо-Германский Договор, – сказал Попп. – Просто вычурное название для капитуляции.

– А потом они вернули его на трон, – сказала Ма Баркер. – И её, эту американку, к которой он убежал! – она фыркнула: – Королева Уоллис!

– Продолжайте, – сказала Эйс. – Что было дальше?

А дальше начались аресты всех, кто представлял собой хотя бы гипотетическую угрозу Рейху.

– Госслужащие, бывшие офицеры, активисты профсоюзов, адвокаты, не успевшие сбежать члены Парламента, – сказал Попп. – Чёрные списки у них были готовы – замели почти всех.

– А что случилось с евреями, можешь сама догадаться, – сказала Ма Баркер. – И с цыганами, с инвалидами, и со всеми теми, кого они считали бесполезными.

Затем начались массовые депортации.

– «Добровольная Рабочая Сила», – сказала Ма Баркер. – Добровольная – обхохочешься.

– Всех трудоспособных мужчин от семнадцати до сорока-пяти собрали и увезли, – сказал Попп.

Эйс вспомнила, что кроме оккупантов и их приспешников они с Доктором видели только женщин, детей, и стариков.

– Что с ними случилось?

– Отправили на Континент – рабский труд, – сказал Попп. – Они укрепляют «Крепость Европа», помогают строить Новый Берлин. Работают до смерти, насколько я слышал. Как бы там ни было, никто не вернулся.

– Женщин тоже, – сказала Ма Баркер. – Правда, только голубоглазых блондинок. Их отправляли в Расовые Центры рожать детей от эсэсовских ублюдков. Они хотят воспитать этих детей в Германии и отправить их обратно сюда, когда из них вырастут хорошие нацисты.

– Почти всё, что имело ценность, было отправлено в Германию. Культурные ценности, промышленное оборудование, всё. Оставили нищую, пустую страну стариков, большая часть которых живут впроголодь и выполняют непосильную работу. Когда они перебьют нас всех, они заселят это место хорошими чистокровными арийцами. Английского народа больше не будет.

– А вы тогда как? – спросила Эйс. – Вы, похоже, как-то держитесь.

– Делаем что можем, дорогуша, – сказала Ма Баркер. – Немного воровства, немного саботажа.

– Немного сброшенных в реку нацистских чиновников? – предположила Эйс.

Попп отрезал длинным ножом ещё один кусок ветчины.

– Нам подсказали, что прибывает какая-то нацистская шишка, чтобы прикрутить гайки. И мы подумали, что неплохо будет ему помешать.

– То есть, убить его.

– Это не убийство, это война, – сказал Попп.

– Но вы не военный.

– Я военный, – сменив голос, сказал Попп. – Я майор Британской Армии... был им, пока была Британская Армия. Я был в одном из вспомогательных подразделений полковника Габбинса, которым приказали уйти после захвата в подполье. Я никогда не сдавался. Как по мне, война ещё не закончилась.

Он дал Эйс бутерброд с ветчиной. Она молча жевала, думая о том, будет ли Доктору от этих сведений хоть какая-то польза.

– А не происходило ли во время войны чего-то странного, необычного?

Попп удивился:

– Я бы не сказал. Было сражение, мы его проиграли. Как только Армия была взята во Франции в плен, нам было почти нечем воевать.

– И больше ничего не было?

Он нахмурился:

– Я не совсем понимаю, о чём ты.

– Я тоже, – призналась Эйс. – Просто, мне было велено узнать обо всё странном, необычном.

– А как насчёт чёрной магии? – спросила Ма Баркер.

Поп фыркнул:

– Суеверная ерунда.

– Расскажите, – сказала Эйс.

Ма Баркер понизила голос:

– Примерно во время завоевания, некоторые говорили, что Гитлера нельзя победить, потому что на его стороне сам дьявол. Что на него работают чёрные маги. Они создали эти аномальные штормы, которые потопили Флот, и обеспечили хорошую погоду во время завоевания, сглазили наших лидеров, и всё такое. Они назвались «Чёрный Ковен».

– Это всё только слухи, – настаивал Попп. – Они же быстро затихли, разве не так?

– Только потому, что их подавили!

– Кто подавил? – спросила Эйс.

– Они, гады. Любое упоминание «Чёрного Ковена» считается подрывной деятельностью, наказание – смерть. Не удивительно, что о них перестали говорить! – более низким и зловещим голосом Ма Баркер добавила: – Они до сих пор должны быть в Германии, помогают Гитлеру, рассказывают о том, как завоевать мир. Они живут где-то в большом замке, у них там чёрные ритуалы, людей приносят в жертву! Но, как сказал Попп, мы не должны этого знать, и нам нельзя об этом говорить!